Она не собиралась говорить ему, что никогда не принимала предложений о замужестве, да он бы и не поверил. Как не поверил бы в причину, по которой она отказывалась от подобных предложений. Фаро решила уйти от ответа, высказав лишь часть правды.

— Я не собираюсь замуж. Муж только усложнит мне жизнь.

— Как так?

— Вы не поймете.

— Вы подогрели мое любопытство, мисс Берк. — Уатг натянул поводья и остановил лошадь, вынуждая Фаро поступить так же. — Вы не можете знать. Вдруг я окажусь очень понятливым.

— Вы считаете меня мошенницей, а мои способности своего рода обманом. Вы не верите ни одному моему слову.

— Но я стараюсь понять вас, мисс Берк.

Серьезность его тона поколебала ее решимость, и она подумала, что не будет ничего плохого, если она скажет ему правду.

— Хорошо, если вам так хочется знать. Я вижу людей так же легко, как вижу предметы. Когда я прикасаюсь к человеку, я часто узнаю о нем больше, чем хотела бы знать. В этом причина того, что я не хочу выходить замуж. Я не люблю прикасаться к людям.

Она ждала, что он громко рассмеется. Однако он, казалось, размышлял над ее ответом.

— Вы держали меня за руку прошлой ночью, когда читали историю бутылочки.

— Правда?

— Всего лишь мгновение, — сказал он, — но очень крепко. Что вы узнали обо мне? Кроме того, что у меня шрам на плече, конечно. Скажите мне что-нибудь такое, чего больше никто не может знать.

Он говорил так, словно хотел ей поверить. Он бы счел ее сумасшедшей, если бы она рассказала ему, что она видела. Краска бросилась ей в лицо, и она опустила глаза.

— Прошлой ночью… было не так, как обычно во время сеансов. Я даже не помню, что держала вас за руку.

— Понятно.

Разочарование в его голосе удивило ее. Возможно, он вовсе не был таким убежденным скептиком. Но она не могла предоставить ему каких-либо доказательств.

— Получается довольно странно. Я потратила много времени в жизни, пытаясь убедить людей, что я не ведьма и в меня не вселился дьявол. А сейчас я жалею, что не могу взлететь или выдохнуть огонь, чтобы доказать вам обратное. — Фаро посмотрела в глаза Уатта и слегка улыбнулась. — Обстоятельства словно сговорились против меня, когда дело касается вас, но не бойтесь, милорд. Придет время, и вы увидите, что я говорю правду.

— Я почти надеюсь, что вы правы, — тихо произнес Уатт как бы самому себе. Потом откашлялся и кивнул в сторону дороги. — Продолжим путь. Аббатство за поворотом.

Глава 4

Развалины Хэлбертского аббатства высились на открытой ветрам скале, нависшей над морем. Бриз здесь был сильнее, чем в лесу, и доносил слабые запахи рыбы и морской травы. Шумные крики чаек отвлекли Фаро от созерцания живописных развалин. Она посмотрела на птиц, которые бросались вниз головой в воду, исчезая за квадратной каменной башней. Построенная из белого камня, добытого неподалеку, шестиэтажная башня была единственным сооружением, которое осталось от аббатства. На ярком солнце камень выглядел, как белесые кости, контрастируя с яркой голубизной неба. Аббатская часовня и другие постройки были разрушены или стояли без крыш, покрытые лишайником и кустиками травы.

Разглядывая руины, Фаро остановила лошадь, слишком зачарованная пустынной красотой места, чтобы заметить, что Уатт так же внимательно разглядывает ее саму. Зияющие окна часовни величественными арками поднимались вверх и исчезали в прозрачном воздухе, создавая картину давно случившегося бедствия, которое поглотило крышу, но удивительным образом оставило нетронутым основание. «Этим бедствием явилось время», — подумала Фаро. Она представила, каким аббатство было раньше, — с аккуратными, ухоженными садами и двориками и множеством людей, живущих здесь в постоянном труде. Эту картину она должна написать.

— Многие думают, что место нечисто, — сказал Уатт, прерывая ее размышления. — И контрабандисты стараются поддерживать эти слухи. Они прячут в пещерах вдоль побережья свой товар, а башня, как маяк, указывает путь кораблям. Она видна с моря за много миль даже ночью, если светит луна.

— Наверное, очень красивое зрелище, — сказала Фаро и показала на маленький холм слева, на вершине которого виднелся большой камень. — Кажется, это отличное место, чтобы присесть. Где здесь можно привязать лошадь?

— Я позабочусь о лошадях, но не лучше ли сначала все осмотреть?

— Попозже. Сейчас я бы хотела сделать наброски, пока достаточно солнца. — Она высвободила ногу из стремени и спрыгнула на землю. Передав поводья Уатту, Фаро направилась на холм. Он смотрел ей вслед. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять это, потому что она все время чувствовала на себе его взгляд. Это немного действовало на нервы.

Земля была каменистой и неровной, и, направляясь к вершине холма, Фаро смотрела под ноги. Дойдя до камня, она смахнула с него пыль и мелкую щебенку — получилось отличное сиденье. Открыла холщовую сумку, достала деревянную коробку с карандашами и потрепанную кожаную папку. Принадлежности для рисования были единственной роскошью, которую она себе позволяла. В папке лежали плотные листы бумаги, переложенные пергаментом. Фаро пролистнула несколько законченных рисунков, взяла чистый лист, из коробки вытащила тонкий карандаш и принялась делать набросок башни. Позже, вернувшись домой, она раскрасит рисунок акварелью.

Уатт привязал лошадей к ветви невысокого дерева и тоже поднялся на холм. Импровизированная скамейка, на которой сидела Фаро, была достаточно широкой для двоих, и Уатт показал рукой, что хочет присесть рядом.

— Не помешаю вам, если посмотрю, как вы рисуете?

— Нет, — ответила Фаро, не поднимая глаз от работы.

Это была неправда. Фаро положила сумку и коробку с карандашами рядом с собой, так чтобы они заняли как можно больше места. Но Уатт переложил сумку на землю и, взяв коробку с карандашами в руку, уместился рядом. Фаро отодвинулась к самому краю. Он подсел ближе. Как бы не замечая Уатта, она принялась рисовать.

Он смотрел, как она старается сосредоточиться, но сам, опьяненный ее близостью, не мог этого сделать. Ее волосы источали слабый запах цветков апельсина. Он положил одну руку на камень за ее спиной и наклонился ближе, чтобы вдохнуть этот аромат. От апельсинового запаха его рот наполнился слюной, но голод, ставший тому причиной, не имел ничего общего с обычным голодом. Уатт жаждал испробовать нечто более сладкое.

Он думал о том, что Фаро ясно дала ему понять: она не хочет, чтобы в ее жизни появился мужчина. Похоже, ее не волновало, какое о ней создастся мнение. Она не оспаривала выводы, которые он сделал относительно нее, и откровенно рассказала подробности из своей жизни, которыми немногие поделятся даже с лучшими друзьями. Она была самой удивительной женщиной из всех, кого он когда-либо встречал. Его влечение к ней было столь огромно, что он не мог поверить, чтобы она не чувствовала к нему того же. Иногда она взглядывала на него с тем же голодом, который охватил его. Достаточно ли этого, чтобы она захотела прикоснуться к нему?

Это был вызов, а он редко когда отказывался принять его. Что плохого в невинном флирте?

Растревоженный своими мыслями, Уатт заставил себя сосредоточиться на рисунке. Набросок башни на бумаге начал приобретать форму, потом объемность, когда Фаро добавила боковые стены и сделала тени. Она почти закончила зарисовывать часовню, когда он заметил что-то необычное в наброске.

— Как вы узнали, что окна были разделены каменной вертикальной перегородкой?

— Счастливая догадка. — Фаро подняла глаза от работы. — А откуда вы знаете, что они были разделены?

— Мой прадед увез несколько оконных рам в Блэкберн и вставил в южном крыле. Очень своевременно, как оказалось. Вскоре крышу часовни уничтожил пожар. Если хотите посмотреть на оригинал, я покажу их вам, когда вернемся домой.

Его мысли перенеслись вперед, и он представил, как они проведут несколько часов в саду перед южным крылом. Он мог объяснить себе, зачем ему нужно быть рядом с ней, только тем, что истории ее детства взволновали его сильнее, чем, можно было ожидать. Они пробудили в нем восхищение ею больше, чем жалость, и открыли в ней такие стороны, о которых он не подозревал. Всего несколькими словами Фаро глубоко проникла ему в душу.