— Я бы хотела увидеть оригинал. — Фаро замялась в нерешительности, потом порылась в папке и достала два законченных рисунка. — Не поможете ли мне выбрать? Я сделала их вчера днем в Блэкберне и хотела один подарить вашей матери. На одном ваш дом, как он выглядел вчера. На другом я попыталась представить, каким дом был раньше, до того как его достроили и переделали. Как вы думаете, какой из них ей понравится больше?

Уатт держал перед собой рисунки и молча изучал их. Большинство женщин, которых он встречал, сознательно старались поразить его своим обаянием и совершенствами. Фаро незачем было стараться. Качество ее работ изумило его. Она изобразила пейзаж так, что Уатт почти ощущал, как легкий бриз шелестит листьями нарисованных деревьев. Первоначальный вид дома на рисунке заставил его вздрогнуть, словно он узнал в нем то, что когда-то видел.

Уатт понимал, что разросшийся за несколько веков дом в Блэкберне раньше выглядел совсем по-другому. Насколько он знал, никаких рисунков первоначального облика здания не сохранилось. Так почему же рисунок Фаро выглядит таким знакомым?

— Мне кажется, этот. Они оба великолепны, но этот особенно. Он выглядит так, будто его нарисовали не вчера, а сотни лет назад. И порхающие бабочки — отличная деталь. Настоящая готика.

— Этот мне тоже нравится больше, — согласилась Фаро. Уатт вернул ей рисунки, и она положила их в папку. — Я видела несколько очень красивых рам в деревенском магазине. Конечно, рисунок — не тот подарок, который принято дарить хозяйке, но надеюсь, что вашей матери он понравится.

— Несомненно. Признаюсь, я был настроен на то, что мне не понравится все, что вы делаете, но рисунок прекрасен.

Это было необдуманное замечание. Он восхищался многими ее чертами, и, как ни странно, некоторыми из них обладал сам, но она была еще и удивительно ранима.

Фаро задрала подбородок на добрых два дюйма.

— Я полагаю, это все должно касаться только меня и не распространяться на мои картины.

Он заслужил ее сарказм, но она заслужила услышать правду.

— Теперь я нахожу, что в вас нет ничего, что может не понравиться, мисс Берк.

Он искал в ее лице признаки того, как его слова отозвались в ее душе, но Фаро просто медленно повернулась к нему лицом. Пожалуй, ему лучше вернуться к нейтральным темам.

— Вам следует попытаться продать ваши картины. Это лучше, чем выступать медиумом. Я знаю многих людей, которые бы сделали вам заказы, особенно если я покажу им некоторые из ваших работ. Вам ведь нравится рисовать?

— Это очень… великодушное предложение, — с трудом произнесла она, явно удивленная его словами. Она аккуратно сровняла листы в папке, похлопав их по краям. — Как вы узнали, что я не люблю заниматься ясновидением?

— Я не обладаю мистическими способностями, — ответил Уатт, — но все же достаточно наблюдателен, чтобы понять это по тону вашего голоса. Я слышу это каждый раз, когда вы говорите о своем даре. Если бы обстоятельства не вынудили вас к этому, сомневаюсь, что вы добровольно стали бы последней новинкой света. Вы не из тех, кто любит шумные сборища, так же как и я.

— Я действительно не люблю посещать балы и вечера, — согласилась Фаро. Она искоса посмотрела на него. — Но все же думаю, моего странного таланта недостаточно, чтобы поразить ваших друзей, и я вряд ли могу считать себя своей среди них. Простите меня за прямоту, если я спрошу вас, почему вы решили помочь мне?

— Потому что не согласен с вашей оценкой своих талантов. — Он протянул руки. — Я сделал свое предложение от чистого сердца.

— Я не хотела обидеть вас. — По ее тону он понял, что Фаро все еще не доверяет ему, но она согласно кивнула. — Я с радостью дам вам несколько рисунков, если это только не доставит вам неудобств. Я бы не хотела добавлять вам проблем.

— А что вы знаете о моих проблемах, мисс Берк?

— Ничего, правда. Просто у вас иногда такой вид, как у человека, которого мучают какие-то проблемы.

— Я не подозревал, что мои чувства так заметны. — Уатт пристально посмотрел ей в лицо, и уголки его рта поднялись кверху. — Знаете, бывают моменты, когда я могу так же легко читать ваши мысли.

Ее испуганный вид заставил его улыбнуться.

— Не стоит паниковать. Я не могу прочитать каждую конкретную мысль. Я могу их только угадывать.

— И что вы сейчас угадали?

Его улыбка увяла, и взгляд замер на ее губах. Фаро нервно облизнула их.

— Сейчас мне кажется, что ваши мысли нисколько не отличаются от моих.

— О чем же вы думаете? — еле слышно спросила она.

Он протянул к ней руку ладонью вверх.

— Вы узнаете, если возьмете меня за руку?

— Возможно. — Она посмотрела на его ладонь так, будто он предлагал ей змею.

— Можете не прикасаться ко мне, если не хотите.

Фаро покачала головой:

— Нет, отчего же.

Дрожащей рукой Фаро отложила карандаш. Она боялась прикоснуться к нему. Уатту стало стыдно, но не настолько, чтобы остановить ее. Он никогда не испытывал такой ошеломляющей потребности ощутить женское прикосновение — просто взять ее за руку.

Ее ладонь коснулась его, и он почувствовал внезапный приступ желания, чувство, которое распространялось по всему телу, как глоток хорошего бренди. Стараясь не испугать, Уатт сжал пальцами ее ладонь.

— Фаро, скажи мне, что ты чувствуешь?

Она подняла ресницы, чтобы посмотреть ему в глаза, и у нее перехватило дыхание. Желание наполнило ее глаза прежде, чем они засверкали, как бледные сапфиры.

— Я… я думаю, что мне не следует этого делать.

— А я думаю, что это неизбежно. — Он поднял ее руку, чтобы прижаться губами к нежной коже на запястье. Фаро вздрогнула, и это решило все. Она хотела его. — Теперь ты знаешь мои мысли или нужна другая подсказка?

— Мне не нужно подсказок, — прошептала она. Он наклонился ближе, но она отпрянула от него.

Уатт молча протянул руку и провел пальцами по ее подбородку. И в тот момент, когда он дотронулся до нее, он забыл обо всем, кроме того, что хочет обнять ее.

— О нет, — прошептала она. А в ее шепоте слышалось «да». Прикосновение его руки несло в себе необыкновенную нежность. Он сжал ладонями ее лицо, и все ее тело затрепетало. Его ласки пробудили в ней какую-то незнакомую потребность. Как долго она ждала мужчину, который разбудит в ней страсть, и чье прикосновение подсказало бы ей, что это он. До сегодняшнего дня это казалось глупой причудой, но сейчас она поняла, что это так.

Сила, притягивающая их друг к другу, казалась непреодолимой, и все же Уатт попытался устоять перед ней. Он наклонил голову так, что между ними осталось не более дюйма, затем помедлил, словно давая Фаро последнюю возможность отвернуться. Она ответила ему, приоткрыв губы, — осознанное приглашение. Он смотрел ей в глаза, пока их губы не соприкоснулись, затем опустил ресницы, и она услышала его хриплый вдох. Это был звук, который издает мужчина, когда пытается бороться с тем, чего безумно желает, звук, означающий капитуляцию перед собственной слабостью.

Фаро знала это чувство слишком хорошо. Она пыталась вспомнить, почему так противилась искушению. Губы Уатта страстно ласкали ее, пробовали на вкус, покоряли. Инстинкт подсказал ей, как вернуть поцелуй, но Уатт научил ее большему, опытными движениями заставив ее губы запылать огнем. Он пил это пламя, даря ей утонченное, экзотическое наслаждение, которого она никогда не испытывала.

Поцелуй стал требовательнее, и она почувствована его нетерпение. Ему было нужно большее. Его язык касался ее языка — влажные бархатистые поглаживания, заставившие Фаро податься вперед. Еще одно прикосновение, и она прижалась к нему всем телом.

— Как ты нежна, — прошептал Уатт ей в губы. Он взял ее за подбородок, потом его пальцы разжались и обняли ее гладкую шею. — Нежнее, чем я мог вообразить.

Он почувствовал, как все его тело напряглось. Ее руки скользнули по тонкой ткани его сюртука к плечам, затем вниз по рукам, к талии и снова к груди. Он был такой большой, такой мужественный. Ей доставляла удовольствие разница между ними. Уатт изучал эту разницу более откровенно, чем она бы посмела. Он взял ее за талию, затем выше, провел по ее бокам, потом еще выше, пока его ладони не скользнули по ее груди. Потрясение, которое Фаро испытала, заставило ее затаить дыхание.