— И что — неужели далеко смогла уехать?

— Не очень. Выбралась из машины, буквально перекатилась через переулок и спряталась в какой-то канаве. Нашла стекло, освободила руки и ноги. Страшно изрезалась, конечно. Потом потихоньку отбежала дальше, поймала такси и…

— Машина какая была?

— Точно не знаю. Кажется, немецкая.

— А какая? «Мерседес»? «Опель»?

— Только не «Мерседес». Может, «Опель». Не уверена.

— А цвет?

— Зеленоватый такой, наверное.

— А место, куда ее привозили, можно найти?

— Думаю, можно. Улицу, наверное, она должна запомнить. Правда, Тома удирала оттуда так быстро, как только могла. А дело было поздним вечером, темно… Стой, больше я тебе ничего говорить не буду, пойми меня правильно.

— Скажи только, это был поздний вечер какого дня?

— Четверга.

Опять, что ли, совпадение?

— Кому мешали сестры? — спросил я. — Кто мог желать им плохого?

— Если говорить о Дине, то могу перечислить: первый — Авдеев. Он считает себя неотразимым, а его, понимаешь ли, отвергли.

— Так. Ну и что? Из-за этого под статью идти?

— Вторая — «Северина». Дина отказалась от контракта.

— Мало ли девушек вокруг?

— Допустим. Наконец, друзья Светланы Истоминой.

— Но тут, знаешь, тоже нечего валить с больной головы на здоровую. Если претендентка на звание «Мисс» выходит на сцену пьяная, она и ее друзья должны знать, кого винить.

— Тоже правильно… Стой! Что ты сказал?

— Повторяю: Если претендентка на звание «Мисс» выходит пьяная…

— Нет. Ты что-то сказал про псевдооперацию.

— Да. Я не верю, чтобы какая-то девушка согласилась себя изуродовать, чтобы потом разыграть какого-то человека. Притом незнакомого.

— Псевдооперация… — задумчиво протянула Галя.

— Почему «псевдо»? Мне Михаил сказал, что Дину сразу после финала увезли в больницу с острым аппендицитом.

— Что он тебе еще говорил?

— Что попала она к плохому хирургу. Во-первых, он сделал слишком заметный разрез, во-вторых, забыл что-то у Дины в животе, и пришлось делать повторную операцию. Так?

— Да. Но…

— И Дина заявила, что все это было подстроено. Я это понял так, что хирургу забашляли за эти шрамы. Могло такое быть? Дина собралась подавать в суд, а сестра стала обращаться в газеты.

— А тебе не могло прийти в голову, что никакого аппендицита не было? Что Дине подсыпали какую-то гадость на банкете? И что хирургу, как ты говоришь, забашляли за шрамы еще до того, как Дину привезли к нему? А?

— Довольно безумная версия, но в ней что-то есть.

— Вот видишь! Если бы Дина действительно обратилась в суд, на который бы вытащили хирурга, он мог запросто отбояриться, заявив, что операция была сложная, ничего он там не забыл и всякое такое. Но если бы вскрылось, что операцию делали не по показаниям, а…

— Я понял! Поэтому Дину и решили спрятать, а раз сестра была в курсе, то и ее.

— Это уже хоть что-то объясняет.

— Кроме некоторых ключевых моментов.

— Почему Дина, сбежав от похитителей, пришла ко мне?

— Да. И почему она ничего не сказала родным.

— И почему не попыталась выйти на связь с сестрой?

— И это тоже.

— А кстати, Тамара тоже своим ничего не сказала, ведь так?

— И тут тоже не все так просто. Не забывай, что она им не родная дочь.

— А теперь слушай еще. После того как Дина, если это была действительно она, провела у меня последний вечер, я нашел под кроватью тонкую стеклянную трубочку длины примерно вот такой — я показал. — У меня ничего подобного сроду не было. Смотрел я на нее и подумал: а не для кокаина ли ее использовали?

— Я же тебе говорила: не было у сестер этого.

— Ты меня недавно переспросила, когда я говорил, что нечего претендентке выходить к жюри и зрителям поддавшей. Истомина даже упала и не могла встать. А если она не водки напилась? А нанюхалась «кокса»?

— И ты все-таки полагаешь…

— Нет, — сказал я. — Не сходится. Опять эти шрамы, которые не лезут ни в какие ворота.

— Слушай, а Истомина не могла попасть в больницу по тому же поводу?

— Это объяснило бы, например, почему ее не видно на рекламных постерах. Но не знаю, специально не искал. Я встречал много разных совпадений, но одинаковые шрамы у участниц одного и того же конкурса — это, по-моему, перебор.

— Я могла бы хоть завтра в конторе найти несколько постеров «Северины» с Истоминой. Но у меня другие планы.

— В «Раймонде»? А что, если я с утра пойду сам туда вместе с Оскаром и попрошу поискать?

— Думаю, он тебе поможет. Только дождись, пока опохмелится. С похмелья он непредсказуем…

Мы опять помолчали. Часы показывали половину двенадцатого.

— Кстати, про Оскара. Мужик он в сущности неплохой, и я многое ему могла бы доверить, но если бы была парнем, то ни за что не оставила бы наедине с ним подругу. Когда он выпивши, то добродушен и излишне доверчив, но когда трезвый, с ним надо держать уход востро. Завтра он наверняка спросит тебя, о чем мы с тобой болтали. Можешь его огорошить — скажи, что я рассказывала тебе о присутствующих…

Мы немного помолчали.

— Егоров говорил, что сестры очень похожи, — сказал я.

— Похожи, — согласилась Галя.

— А Тамара не переносила такую операцию?

— Нет, — с уверенностью сказала Галя и уставилась на меня. — Саша, это самая бредовая идея, которую я сегодня услышала!

— Истомина тоже чем-то похожа на Дину, — сказал я без особой уверенности. Галя пожала плечами.

— Истомина — блондинка. Натуральная, — сказала она.

— А моя девушка была крашеная.

— Вот видишь!

— А шрамы?

Снова повисло молчание. Разговор начал иссякать.

— Мне бы не хотелось, — сказала Галя, — чтобы к проблемам Томы прибавилось что-то еще, поэтому я тебе ничего не могу обещать. Но завтра я в любом случае с тобой свяжусь.

— Хорошо. Только не звони на мой старый номер, который я тебе давал. У меня временно другой.

— Я тебе вообще звонить не буду. Постарайся не позже, скажем, половины двенадцатого зарегистрировать электронный почтовый ящик на какой-нибудь бесплатной службе, хотя бы на том же «Яндексе». С непроизносимым названием, чтобы не было совпадений. В полдень проверь почту — я тебе напишу из Интернет-кафе. В письме будет сказано, что делать.

— Конспирация, как в шпионских романах.

— Тамара на самом деле серьезно опасается за свою жизнь. Поэтому я буду ночевать не дома, а утром несколько раз поменяю транспорт. То же самое советую сделать завтра и тебе. Если мы договоримся о встрече, конечно.

— Понимаю. Давай сочиним имя почтового ящика.

— Пиши в двух экземплярах. — Галя достала блокнотик и авторучку.

Я написал логин — длинный и заковыристый, состоящий из пятнадцати, наверное, букв и цифр, следующих одна за другой без всякой системы. Паролей таких сроду не придумывал! Затем, стараясь не ошибиться, переписал его на другой листок из блокнота, предварительно вырвав.

— А теперь я поеду, — произнесла Галя, вставая и потягиваясь всем телом. Как мне ни было тяжело, я не мог в очередной раз не оценить красоту художницы. Но привлекала она меня не только сексуально. Сложное чувство я испытывал.

— Ты знаешь, — сказал я серьезно, — если бы не подобные обстоятельства, я был бы рад тебя проводить. И даже сейчас рискну напроситься.

Все-таки будь я совершенно трезв, вряд ли сказал бы сейчас такое.

— Ни в коем случае, — так же серьезно ответила Галя. — Сейчас не самое лучшее время для этого.

— А оно, как ты думаешь, наступит? Лучшее время?

— Поживем — увидим, — улыбнулась Галя. Она впервые улыбнулась мне за этот вечер.

— Словом, — сказал я, направляясь следом за ней в прихожую и подавая шубку, — я не теряю надежды.

— Не теряй. Но подожди, когда все это кончится.

Это прозвучало совсем не двусмысленно. Ну что за дела! Кажется, впервые в жизни я встречаю девушку, от которой у меня в прямом смысле слова голова кругом идет, но при каких обстоятельствах происходит эта встреча!