— Мы все должны делать по правилам, — сказал Винтер и вспомнил Стенли-Гарденс.

— Мы забирали его ключи, но не успели тщательно проверить его квартиру. Взглянули бегло.

— Я сейчас туда поеду. Мы должны успеть.

— Если мы действительно хотим что-то о нем узнать, мы должны его арестовать и попытаться разговорить вместе.

— Что говорит Биргерсон?

— Он сказал прокурору Вэлде, что перестанет с ним разговаривать, если тот не выдаст ордер.

— Угрожал, значит.

— Стуре тоже ведь очень рискует. Вэлде может принять это за обещание раскрыть дело. Но все-таки он хочет иметь достаточно веские основания.

— У нас их нет, — сказал Винтер.

Рингмар запарковался у здания полиции. Винтер снова был дома. Он вышел из машины, разминая затекшие ноги.

— Кстати, как дела у Бергенхема? — спросил он.

Рингмар запер машину.

— Рыщет, как охотничья собака.

— С каким результатом?

— Говорит, ждет, пока ему назовут какое-то имя.

Винтер бродил по двушке Викингсона. Квартира оставляла впечатление временного пристанища.

«Для чего ему это могло понадобиться, — ломал голову Винтер. — Что-то тут не сходится. Мы не видим чего-то чертовски важного. Моя интуиция не обманывает».

Он поискал в ящиках. Квартира в Лондоне была обитаема, но в этой все выглядело совершенно безжизненным. Стены выталкивали его наружу. Был ли здесь вор? Впрочем, воры очень наглые. «Что я ищу? — думал Винтер. — И где бы я хранил важные вещи во временной квартире? Бумаги? Пленки? Адреса? Счета? Где, где всё? Куда я все положу, чтобы не торчало на виду, если я предполагаю, что никто не вломится ко мне тайно?»

Винтер стоял в полупустой спальне. Кровать, бюро, стол и телефон на стуле. Книжная полка.

Телефон на стуле. Те-ле-фон.

Сюда звонили. Викингсон звонил. Винтер вспомнил схему Солнечной системы в коридоре у Макдональда. Телефонные разговоры как орбиты спутников над западным полушарием. Фиксирование малейшего чиха в трубке.

Это вариант, подумал Винтер. Если Викингсон невиновен, они могут помочь ему это доказать.

Винтер еще раз осмотрелся. Голые стены без картин, у одной из них стоял комод, оказавшийся тут явно случайно. Ящики выдвигались неохотно, недовольно скрипели. Нижний ящик не открылся. Пытался ли его открыть тот полицейский, что приходил до него? Винтер потянул изо всех сил, ящик вылетел из пазов, и Винтер упал, потеряв равновесие. Он почувствовал себя идиотом. И так реально ощутил на себе чей-то взгляд, что обернулся. Никого не было.

Ящик оказался пуст.

Он оглядел комнату, не вставая с пола, в необычной перспективе. Над бюро висело зеркало. Что-то торчало между зеркалом и стеной. Ему повезло, что свет был направлен именно туда.

«Слава Богу», — подумал Винтер, вставая и подходя к зеркалу. Он повернул его, чтобы рассмотреть — и там ничего не оказалось. Он посмотрел на пол: нет, ничего не выпало, ни листочка. С задней стороны зеркала свисал кусочек тряпки.

Он повесил зеркало обратно и лег на пол, чтобы еще раз посмотреть под тем же углом. Ничего нового. «Я слишком нервничаю», — подумал Винтер.

Фотографии, как единственное, что что-то говорило о владельце квартиры, он оставил напоследок. На кухне, над столом, висел коллаж из восьми фотографий. Винтер тщательно рассмотрел их одну за другой.

На всех был изображен только Викингсон в различной обстановке, часто издали. Рингмар говорил, что Викингсон тщеславен. Такие не могут обойтись без фотографий. Снимки смонтировали по кругу. Винтер еще раз осмотрел их по часовой стрелке и вернулся к цифре двенадцать, где Викингсон сидел за чем-то похожим на стойку бара. Кто-то сфотографировал его из-за стойки широкоугольным объективом.

Винтер всмотрелся в детали… и узнал бар. Окно за спиной Викин… Винтер закрыл глаза и вызвал в памяти картинку: он стоит и разговаривает с человеком по другую сторону этой стойки.

«Спокойно, — беззвучно сказал он сам себе. — Успокойся. Ничего удивительного, что в городе есть популярные места».

Винтеру казалось, что в комнате совещаний адреналин витал в воздухе. Совсем другой настрой, чем раньше. Сыщики почуяли след и принюхивались, во что бы вцепиться.

За десять минут Винтер рассказал о событиях в Лондоне.

— Я хочу, чтобы все высказались. Не страшно, если мысли будут неупорядоченны. Просто говорите, что думаете. Поехали. Бертиль записывает.

Они сидели полукругом, в центре Винтер. Комната напоминала циферблат, состоящий из одной половины, как будто вторая была им не нужна, они собирались раскрыть дело еще до того, как стрелка перейдет на другую половину.

— Добро пожаловать обратно, шеф, — сказал Фредрик Хальдерс.

«Чертов клоун, — подумала Анета. — Он попытался выдать это за иронию, но все поняли, что он подхалимничает».

— Сара? — повернулся Винтер к женщине.

— Следы говорят о большой силе и ярости, — сказала Сара Хеландер.

— Ярости?

— Так нам кажется. Сила отпечатка, виражи.

— Хм.

— Возможно, высвободилось то, что сдерживалось раньше.

— Ублюдок одержим амоком, — сказал Хальдерс.

— Кто-то выясняет его биографию? — спросил Винтер у Рингмара.

— Еще бы.

— В начале движение спокойно, но потом выходит из-под контроля, — добавила Сара.

— Да, похоже на то, — согласился Хальдерс.

— Придержи язык, Фредрик, — сказал Винтер. — Выступай по делу.

У Хальдерса даже шея покраснела. Он бросил взгляд на Анету. Она ему подмигнула. Он промолчал.

— Каждый раз происходит одно и то же, — продолжила Сара. — Есть план, но действие выходит из-под контроля. Самое страшное, что оно выходит из-под контроля каждый раз одинаково.

— Из чего это видно? — спросил Меллестрём.

— Схема каждый раз одна. Начинает робот, который потом сходит с ума или он был запрограммирован, чтобы сойти с ума.

— La Folie…[4] — прошептан Хальдерс, как строптивый ребенок, который не может сидеть молча.

«Знает ли он французский? — подумала Анета. — Может, он ходил на вечерние курсы?»

— Только в последнем случае, в Лондоне, было немного по-другому, или как будто в тех следах, что я получила от Эрика, не хватает нескольких звеньев.

— Его ведь прервали, — сказал Винтер.

— Это заметно.

Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное. «Надо разгадать это жуткое повторение движений, — размышляла Анета. — Оно тошнотворно, но что-то ведь заставляло убийцу их повторять. Мы тоже повторяем в своей работе одно и то же раз за разом. Мы профессионалы в искусстве совершать монотонные действия».

Она откашлялась.

— Анета?

— Мы немного поговорили с его соседями. Спрашивали о его привычках. Там каждый сам по себе, как обычно бывает в муниципальных квартирах, но один сказал, что, похоже, Викингсон много тренировался.

— Тренировался?

— Я не знаю, может, он просто так ляпнул. Но пару раз он встречал Викингсона с большой спортивной сумкой.

— Бертиль?

Винтер повернулся к своему заместителю.

— Это сегодняшние сведения. Вчера мы этого не знали, поэтому не спрашивали его об этом.

— Я имею в виду, что вы нашли у него дома.

Рингмар открыл папку и пробежал глазами список.

— Никаких спортивных сумок.

— Что-нибудь похожее — дорожная сумка, рюкзак?

— Ничего. Только миленькая сумочка с эмблемой авиакомпании. Но мы не успели посмотреть в стенах и под полом.

— А сейчас он дома заметает следы, — подал голос Хальдерс.

— Проверьте, была ли у него карта в какой-нибудь спортивный клуб, — сказал ему Винтер.

— О’кей.

— Проверь все стадионы и спортивные залы: Слоттс-куген, Руддален и так далее.

— Само собой.

— Что он сейчас делает, кстати? — спросил Меллестрём.

— Летит, — ответил Рингмар.

— Тут вот какое дело, — сказал Хальдерс.

Все ждали.