После этого текста участники чата чуть не рехнулись, однако я больше никогда не заглядывал туда и не позволял никому рассказывать мне о том, что там происходит. Большую часть следующего года Ортиса не было ни слышно и ни видно ни на одной из научных конференций по всему свету Я предположил, и, как оказалось, ошибочно, что мы никогда больше не услышим о нем.

Все последующие годы я время от времени задумывался о том, что же все-таки произошло. Я никогда этого не узнаю. В своих немногочисленных публичных заявлениях Ортис говорил только об одном: он вполне законно обнаружил объект K40506A/2003EL61/Санта/Хаумеа за один день до того, как наткнулся на наш вебсайт, и, когда он объявил о своем открытии, самое лучшее, что мы могли сделать, это предположить, что он и его команда воспользовались информацией из нашей базы данных. Они совершили маленькую оплошность. Ну а что, если вся эта история была правдой? Что, если я заставил пройти этих ребят через ад, чтобы они доказали то, что их открытие было законным? Как мне избавиться от того щемящего чувства, что, может быть, они были просто неудачниками, которые сделали главное открытие в своей жизни?

Но, но, но. Если они шли все выше и выше, почему тогда скрыли тот факт, что воспользовались нашей базой данных? Почему не сообщили об этом в самом начале, когда Ортис и я обменивались любезными письмами? Без всяких сомнений, не было никаких официальных каналов, через которые они объявили, что знают о существовании базы, однако я открыл неофициальный, дружеский канал через день после того, как Ортис сделал объявление об открытии, почему же он не сказал об этом мне?

Я вернулся к компьютеру и пересмотрел почту последних событий. На самом деле, Ортис никогда не отрицал, что использовал базу данных, даже в самом начале. Он просто никогда не отвечал на мои вопросы. Опровергал мои слова только его друг, астроном из Германии, который, как я все еще полагаю, также был одурачен. Мне всегда было интересно, подозревал ли он, что заблуждался, или хотя бы то, что был таким же простодушным и наивным, каким был я.

В конце июля, в пятницу утром я принял решение сообщить средствам массовой информации, что Ксена является десятой планетой нашей Солнечной системы. Планетой. Я поддался влиянию аргументов, приводимых Дайен, и убеждениям того самого сотрудника, который отвечал за работу со СМИ и с которым я беседовал в то утро. В то утро мне нанесли удар в спину, но всю весну я неустанно думал о том, какой смысл несет в себе слово "планета".

Я спросил одного моего хорошего друга – доктора философии, с которым когда-то учился в колледже: "Когда ты произносишь слово "планета", что ты под этим подразумеваешь?"

Тогда он ответил спокойно, как истинный философ: "Значение слова меняется в зависимости о того, какой смысл ему придают сами люди. Поэтому слово "планета" означает то, что ты думаешь, оно означает".

Лучше бы я знал ответ на этот вопрос сам, чем спрашивал моего старого друга. Мне помнится, что, когда мы еще учились в колледже, он как-то раз сказал мне, что каждое утро, когда он просыпался, его поражала мысль о том, что реальность все еще оставалась реальностью.

Все же, возможно, что-то в этом и было. Может быть, слова и вправду означают то, что люди сами думают, они означают.

Возможно даже, что астрономы поступают не совсем правильно, когда пытаются посмотреть на слово с другой стороны и найти новое определение его значению, ведь большинство людей уже привыкли к тому, что это слово обозначает, и им очень трудно привыкать к его новому значению. Иногда меня посещает мысль о том, что работа астронома как раз и заключается в том, чтобы искать новое определение слову "планета". В конце концов это слово существует уже намного дольше, чем наше понимание сущности самих планет.

Так что же подразумевают люди под словом "планета"? Так вот, той самой весной, когда мир еще не подозревал, что живет в нашей Солнечной системе из десяти планет, я стал задавать этот вопрос каждому, кого встречал на своем пути. Ответы меня поражали, поскольку были не похожи один на другой и чаще всего с научной точки зрения они были довольно ошибочными. Например, люди отвечали, что планеты – это большие твердые тела, которые находятся в Солнечной системе (а вот и нет, в Солнечной системе есть и газовые гиганты), другие отвечали, что это такие штуки, у которых есть спутники (тоже нет: у Меркурия и Венеры нет спутников), я также встречал и такой ответ: планеты – это такие штуки, которые можно увидеть в небе без телескопа (и снова нет: Уран, Нептун и Плутон нельзя увидеть без телескопа), или вот такой: нечто, что заставляет Землю двигаться по своей орбите (отнюдь нет, потому как только гравитация Солнца заставляет Землю вращаться вокруг пего). После того как я задавал вопрос о том, что такое планета, я просил людей назвать все планеты, которые они знают, и всегда получал один и тот же ответ: все начинали с Меркурия и заканчивали Плутоном. Некоторые, те, кто считал себя довольно продвинутым и хорошо осведомленным, отвечали, что, возможно, Плутон вовсе и не планета, но они точно знали, что на тот момент он ею оставался.

Итак, я хотел узнать: что подразумевают люди под словом "планета"? Узнал: абсолютно ненаучный вздор. И после этого они говорили, что в Солнечной системе существует девять особых объектов.

Однако я не останавливался на этом, я продолжал расспрашивать их дальше: а как вы узнаете, что объект, найденный вами в небе, — планета? И снова ответ был один: если она будет такой же большой, как и остальные планеты. Или, как я понимаю, согласно моему антинаучному весеннему опросу, планетой является все, что размером с Плутон или больше и вращается вокруг Солнца.

Не это ли настоящее определение? Почему бы астрономам не оставить это слово в покое, раз уж у него есть свое определение?

Я буквально разрывался на части. Если Плутон все же оставался планетой, то почему тогда все объекты чуть меньшего размера тоже не назвать планетами? С научной точки зрения это абсолютно неразумно. Давайте тогда просто нарисуем круг размером с Плутон? Не правда ли, что работа ученых заключается в том, чтобы формировать у всех понятие о том, что такое мир, а не в том, чтобы признавать и соглашаться с антинаучными взглядами?

А в дополнение ко всему, что произошло той весной, в то время когда Ксена, Санта и Пасхальный кролик были уже найдены и находились в стадии тщательного изучения, а Лайла, пока известная под именем Петуния, толкалась в животе у Дайен, я впервые в жизни вел в Калтехе введение в геологию. Как вы, наверное, уже поняли, я не геолог. Я никогда в своей жизни даже не присутствовал ни на одном занятии по геологии. Если вы положите передо мной горсть разных горных пород, шансы, что я смогу определить хотя бы малую их часть, минимальны. Я до сих пор не до конца понимаю значение таких понятий, как простирание жилы или пласта и их наклонение.

К счастью, большинство моих студентов также не представляли себе, что это такое.

Как ни удивительно, но я неплохо справился со своей задачей. Курс был тем, что обычно в других университетах называют "камни для деревенщины", то есть студенты не собираются получить высшую степень по геологии. Однако в Калтехе их так не называли. В группе были ребята, которые не специализируются в геологии, а специализируются в физике, биологии, математике или инжиниринге. Я называл свой курс не иначе как "Учение о Земле для интеллектуалов".

Спросите, почему именно мне досталась участь вести лекции по предмету, к которому я не имею абсолютно никакого отношения? Я могу назвать только одну причину: я практически умолял об этом. Как астроном, который изучает планеты, я окончил Калифорнийский технологический институт, учась не на кафедре астрономии, а на кафедре планетоведения. Кафедра планетоведения прикреплена к кафедре геологии. Студенты, которые шатались в холлах и учились на моих других курсах, собирались стать геологами. После того как я проработал в Калтехе около десяти лет, я подумал, что пришло время разобраться в геологии. А как можно лучше всего выучить предмет? Только преподавая его.