О Господи — она знала этот голос! О нет! Сара издала сонный протестующий крик, когда под ее плечо скользнула рука, приподняла ее, и тут с нее грубо сдернули ночную рубашку. А затем он швырнул ее на постель, разбудив окончательно.
— Что… что вы хотите сделать? Как вы смеете?!
— Я, кажется, говорил вам раньше, это называется droit du seigneur[9]. У нас есть похожее выражение в местном диалекте, если вам интересно…
— Убирайтесь отсюда! Вы… вы обещали, помните?
— Вы говорите как маленький ребенок! Почему вы думали, что я сдержу свои обещания?
Его тело повалилось на нее. А его лицо было слишком близко, чтобы она почувствовала тепло его дыхания и острый запах алкоголя. Сара вздрогнула с растущим чувством ужаса.
— Вы пьяны, не так ли? Вы вдребезги напились, поэтому у вас хватило смелости прийти сюда и изнасиловать меня. Droit du seigneur; в вас и в самом деле нет ничего от джентльмена или… или цивилизованного человека. Вы отпрыск ваших предков-пиратов, которые пришли сюда, чтобы грабить, насиловать и превращать в рабынь украденных женщин! Вы…
— Я никогда не обещал, bella mio[10], что не попытаюсь соблазнить вас.
Он коснулся губами ее шеи, и она почти вскрикнула.
— Да… конечно, я слегка пьян. Почему нет? Я думал, что вино поможет мне заснуть, но вместо этого передо мной предстал твой образ, женщина-колдунья. Ты пробудила во мне желание, несмотря на то что я презираю тебя, знаю, кто ты такая, и часто был близок к тому, чтобы ненавидеть тебя.
Он говорил с ней по-итальянски, и в его голосе была нота, заставившая Сару бороться с ним. Он пришел сюда, решив взять ее. И теперь он говорит с ней тем грубым, бархатно-стальным голосом, который, казалось, задевает каждый ее нерв. Такой же раздражающей и посягающей была тяжесть его тела, которая испугала ее.
— Убирайтесь, я хочу, чтобы вы… сию же минуту прекратите и убирайтесь!
Она ненавидела себя за то, что снизошла до мольбы с отчаянием в голосе, но она не могла не реагировать с традиционным ужасом девственницы, когда его рука умышленно и интимно начала ласкать ее.
— Я думал, тебе нравится массаж. Прекрати так дико извиваться, carissima[11], если не хочешь, чтобы я поверил, что ты уже возбуждена.
Она начала бить его, рыдая от ужаса и ярости.
— Basta![12] Что теперь не так? Прекрати — мне не доставляют удовольствие следы он ногтей в качестве свидетельства страсти. Судя по твоей борьбе, тебя можно принять за испуганную девственницу, вместо соблазнительной cortigiana[13], которая наслаждается тем, что делает.
Он был чертовски силен! У нее не оставалось шанса против его решительности и силы, если она не скажет ему правду — что она не Дилайт, а ее старшая сестра. Лучше встретить лицом к лицу его гнев, чем то, что он хотел с ней сделать.
— Я не… я не… о, черт вас побери, остановитесь! Вы не поним…
Его рот заставил ее замолчать. Он накинулся на нее с бесконечным множеством поцелуев, которые соединялись один с другим, и перешли от дико нетерпеливых и болезненных к медленному и преднамеренному исследованию ее губ, языка, рта. Он был резким, затем нежным, затем снова резким, а его сильные смуглые пальцы продолжали делать с ней все, что им нравилось. Умышленно возбуждающе, почти дразняще, он поигрывал чувствительными кончиками ее сосков до тех пор, пока она не стала задыхаться под его хищным ртом. Сара почти потеряла голову, беспомощно разрываясь между тем, чтобы дать волю чувствам, и примитивным страхом.
Теперь не было слышно ни звука, кроме их дыхания и ее стонов. О Господи, с изумлением подумала Сара, я не могу поверить в то, что действительно происходит со мной и что я действительно начинаю желать, чтобы это случилось. Ей не хотелось ни о чем думать, и она впервые в жизни позволила чувствам одержать верх над ней; это было похоже на очень медленное падение с большой высоты по спирали или на погружение в центр водоворота, в который она попала в бессознательном состоянии. То, что он делал с ней чувственным давлением и прикосновением ласкающих пальцев, было поистине невероятно!
Неожиданно она прекратила сопротивляться, и ее руки обвились вокруг его плеч вместо того, чтобы яростно бить их. Его искусные ласки возбуждали ее все сильнее, создавая ощущения, о существовании которых она никогда не знала. Сдаваясь, она чувствовала себя подхваченной и закрученной вихрем эмоций, которые заставили ее неистово изогнуться по направлению к нему и почти приветствовать внезапную острую резкую боль, которая заставила ее вскрикнуть, и через секунду сменилась другим видом боли, которая вовсе не была болью, хотя и заставила ее издать приглушенный, почти животный вскрик, которого она сама даже не услышала из-за барабанного боя собственного пульса.
Ничего подобного она не могла вообразить, ни о чем подобном и не мечтала, ничего подобного она не могла описать себе и даже объяснить. Она осознавала только движение их тел и то, как благодаря ему испытывает все большее наслаждение.
Возвращение к реальности было подобно выходу из глубокого транса, в котором она была не сама собой, а пылким чувственным созданием, которое, не сдерживаясь, подчинилось желанию и было порабощено им. Смятая в беспорядке постель и пустота внутри нее. Тело Марко, еще собственнически лежавшее на ней, еще часть ее тела. Он спал? Если он сейчас скажет ей что-либо жестокое и саркастическое, она…
Марко пошевелился, чтобы частично освободить ее от своего веса, его рот лениво прильнул к нежной чувствительной ямочке между ее шеей и плечом.
— Dio mio[14], да ты — искусительница! Такая упругая и такая теплая… невероятно, но ты вызываешь у меня новое желание. — Его низкий голос отозвался в ней вибрациями, частично пугающими и частично… Его слова разбудили в ней древний, примитивный инстинкт, и ей захотелось коснуться Марко. Удержать его рядом с собой, внутри себя. Погладить его черные, как ночь, волосы. Обнаружить, сможет ли она вновь вызвать тот же бешеный взлет страсти и то же бурное завершение ее.
Сарины ладони скользнули вниз по его спине и снова вверх к его плечам и затылку. Потом одна рука двинулась снова вниз, исследуя его крепкое тело и почти инстинктивно найдя место, где соединялись их тела.
— Strega![15] Колдунья! — услышала она его хриплый шепот около своего виска. И он начал двигаться и погружаться в нее снова, а его руки погрузились в ее густые волосы и притянули ее лицо для безумных поцелуев, затем двинулись ниже и прижали ее бедра к его.
В книгах, которые она читала, говорилось, и это подтверждали все ее подружки, что подобное никогда не может совершиться в реальной жизни. Сара радостно, с триумфом обнаружила, что все они не правы.
Она все еще мягко плыла куда-то вниз, чувствуя себя легкой, как перышко, когда услышала, что он что-то говорит ей, но его слова не запечатлевались в голове и не имели в этот момент никакого значения. Сара дремотно повернула голову к его плечу, что-то сонно пробормотала в ответ, теснее прижалась к нему и крепче обняла его руками.
Он говорил по-итальянски и слова могли означать «доброй ночи» или даже «domani»[16], слово, которое мужчины итальянцы очень любят употреблять, особенно со своими любовницами. Не сознавая этого, она начала улыбаться во сне. Любовница. Кто бы мог подумать, что она и в самом деле чья-то любовница! Любовница Марко, чтобы быть точной, и это было, право, забавно, потому что все началось со жгучей ненависти.
Следующее, что осознала Сара, было солнце, коснувшееся ее ресниц горячими, яркими лучами. А затем чувство потери.
