— Желаю тебе всего хорошего, — чопорно произнесла она.

— Спасибо, Ида, — ответила Мегги. — Я… мы… иногда такое случается…

— О, да, я знаю! — сказала Ида. — Иногда действительно происходят странные события. Но я верю в то, что ты сама сказала на днях. Вся гора будет смеяться над тобой, когда он уедет до первого снега.

— Ида! — Резким рывком, менее всего напоминавшим манеры истинной леди, Альба оттолкнула ревнивую соперницу и бросила виноватый взгляд на Мегги.

Гнев охватил Мегги, но она не склонила головы. Она знала, что ее умышленно изводят насмешками и не собиралась доставлять Иде удовольствие и реагировать на эти колкости. Однако Мегги понимала, что нужно все-таки смотреть правде в глаза — будут все смеяться или нет, Ро Фарли действительно уедет до первого снега.

Конечно, впереди еще много времени. По крайней мере, так ей вчера казалось. Но с этого момента оно как будто понеслось им навстречу с удвоенной скоростью…

Ро смеялся слишком громко, когда Мегги, наконец, удалось отвлечь его от мужского общества, добродушно отпускавшего грубоватые шуточки. Он тут же взял Мегги под руку, и как только они сумели выбраться из любопытной толпы, повел к церкви.

Пастор Джей, как всегда, ожидал с приветствиями свою паству.

— Доброе утро, Фарли и миссис Уэстон! — произнес старик, когда они вошли в дверь. — Я надеялся, что твой отец будет с тобой в этот день, — обратился он к Ро.

— Анри уже сидит на своем месте, — ответил Ро.

— Нет, не Анри! Я имел в виду твоего отца.

Я очень много молюсь о спасении души Гида Уэстона, — сообщил священник.

— Пастор Джей… — снова начала Мегги, но легким прикосновением к ее руке Ро остановил ее.

— Мы ценим это, пастор Джей, — смиренно произнес он и прошел мимо проповедника.

— Мы ничем не можем помочь пастору Джею, — сказал он Мегги, пока они шли по гладким сосновым доскам пола к первому ряду. Свет проникал в помещение через единственное большое незастекленное окно, которое находилось в дальнем конце церкви за кафедрой проповедника. Скамейки были самыми обыкновенными — простые гладкие доски из дуба на невысоких ножках, без всяких спинок, подлокотников или поручней, типичных для церквей в Кембридже. Если кто-то заснет во время проповеди пастора Джея, то вероятнее всего, тут же свалится на пол.

Когда они сели рядом с Джесси и Анри, отец Мегги взглянул на нее и осуждающе покачал головой.

— Вы двое явно вызвали общее смятение. Как я и ожидал.

Мегги огляделась и убедилась, что люди не спускают с нее глаз. Она знала, что отец сказал правду, но понятия не имела, как остановить то, что уже началось.

Бьюлл Филлипс, одетый так же нарядно, как и Ро, но чувствующий себя неловко в выходном костюме, остановился рядом с церковной скамьей и протянул руку.

— Добро пожаловать в семейство, Фарли! — сказал он, вежливо кивнув Мегги. — Хотя ты и посторонний в нашем кругу, сынок, чувствуй себя членом семьи Пигготтов, как и твоя молодая жена!

— Спасибо, — ответил Ро.

— Мы — законопослушный и здравомыслящий клан, и во всем держимся друг за друга. — Он выражался напыщенно и высокомерно, и Мегги пожалела, что нельзя просто сказать ему, чтобы он замолчал и шел на свое место.

— Тот факт, что ты не из рода Пигготтов, совсем не означает, что ты не станешь одним из нас. Спроси Анри, он знает: мы всегда обращались с ним так, как с равноправным членом семьи.

Когда Пигготт отошел от них, Джесси с удивлением произнес:

— Папа всегда говорил, что совершенно не хочет быть одним из этих болванов Пигготтов…

Ро предусмотрительно закашлялся, чтобы скрыть смех. Но Мегги было не до смеха.

Пастор Джей начал службу, предложив пастве спеть «Как укрепить устои». Музыкального сопровождения не было, и проповедник взмахивал рукой и притоптывал по половицам кафедры, чтобы держать ритм.

Мегги по-прежнему ощущала на себе взгляд присутствующих и гадала, не слишком ли заношенным выглядит ее платье и аккуратно ли уложены волосы на затылке. Но больше всего ей хотелось знать, что думает Ро Фарли о ее церкви, и семействе, и об этом лжебраке с легкомысленной девушкой из Озарка…

Как только затихли последние мелодичные звуки, пастор Джей склонил голову и начал молиться. Мегги с бешено бьющимся сердцем — от страха, что все раскроется, и мыслями, занятыми поисками ответа на вопрос, что же все-таки думает Ро Фарли, почти не прислушивалась к словам, пока не услышала свое имя.

Подняв голову и широко раскрыв глаза, она почувствовала, что в душу закрадывается настоящий ужас по мере того, как слова проповедника проникали в ее сознание.

— Мы просим. Боже милосердный, — говорил священник, — обрати свое внимание и благослови вновь созданный союз в нашей пастве, нашу юную Мегги и Фарли. Присмотри и позаботься об их душе и теле и дозволь им плодотворно выполнять твои предначертания!

Мегги затряслась от охватившего ее ледяного холода. На мгновение показалось, что ее ложь (их ложь!), произнесенная в церкви — самый страшный грех, совершенный когда-либо на земле. Неожиданно она ощутила прикосновение руки Ро.

Мегги повернулась и встретила его пристальный взгляд. В карих глазах были сочувствие и вина. Когда Ро, щекоча короткие завитки на шее Мегги, начал шептать ей на ухо, голос звучал мягко и нежно.

— Это всего лишь небольшая неправда ради благой цели, — сказал он, дружески сжал ее руку, и его сила придала Мегги мужества.

Она храбро улыбнулась Ро, и обнаружила, что пододвинулась к нему поближе. Если им предстоит изображать супружескую пару, то будет вполне естественно, что и вести себя они станут, как новобрачные. Ро сидел рядом — сильный, красивый, спокойный. И их обман показался Мегги не таким уж страшным.

Из дневника Д. Монро Фарли.

21 мая 1902 года

Свадебный Камень, Арканзас

Продвигаюсь вперед такими темпами, о которых не мог даже мечтать. Девушка из семьи, где я остановился, помогла мне при помощи невинной уловки расположить к себе жителей этой горы. Старая леди — глава общины — дала мне свое благословение и, благодаря ее поддержке, население сгорает от желания поделиться своими знаниями и воспоминаниями. На прошлой неделе после воскресной службы в церкви я получил столько предложений, что пришлось завести список и установить время посещения всех желающих спеть и рассказать.

Встречи и запись проходят, главным образом, по вечерам, так как весна и лето — очень напряженная пора для местных жителей. Мы с Джесси в конце дня отправляемся на муле к фермам и жилищам по обоим склонам горы.

Меня это вполне устраивает, так как фермер, мистер Бест, нагружает меня работой на усадьбе. Таким образом, я зарабатываю на еду и крышу над головой. Я не только помогаю Джесси в посевных работах и присмотре за скотом, но и занимаюсь пристройкой небольшой комнаты к бревенчатому дому, в котором живет семья. Сейчас у меня есть собственная кровать — подарок одной местной жительницы. Мы с Джесси поставили ее на пустое основание того, что вскоре станет еще одной комнатой. Я обнаружил, что ничего не имею против ночевки на улице, пока стоит хорошая погода, однако, мне совершенно не улыбается перспектива дождей. Я все время узнаю очень много нового, так как до появления здесь понятия не имел ни о разметке балок, ни о столярном деле, ни о замесе раствора. Это — тяжелая, изнурительная работа, и, полагаю, мои бицепсы увеличились раза в два по сравнению с тем, что было раньше, когда я выезжал из Кембриджа. Не знаю еще, где и при каких условиях смогу воспользоваться своими вновь приобретенными знаниями и силой, но по-прежнему полон желания изучать здешний весьма примитивный образ жизни и испытываю определенное чувство удовлетворения от результатов своих тяжких трудов.

Сегодня вечером мы с Джесси отправимся «в погоню за едой», как он выразился. Нас настолько поглотила работа на ферме и строительство, что даже не осталось времени поохотиться. Но сегодня я, наконец, свободен от встреч и записи, поэтому Джесси позвал меня с собой. Поскольку молодому человеку не разрешается брать ружье, когда он идет без отца, и охотиться мы будем ночью, я даже представить не могу, что за лесная живность окажется нашей жертвой. Но я пойду. Может, Джесси возьмет скрипку и поиграет. Его игра настолько великолепна, что, без сомнения, он при необходимости выманит птиц с деревьев.