Меня порадовало, что девушка устроила нагоняй моей бессовестной подруге.

В Тюбингене я сразу зарезервировала в замке номер на двоих — на меня и Аннелизу. Студенты собрались переночевать у друзей, но перед тем как отправиться к ним, пообедали с нами в ресторане «Мауганештле». У входа над скамейкой висела большая табличка: «Здесь сидят те, кто всегда сидит».

Мы изрядно попотели, прежде чем раскусили эту швабскую задачку и хорошо отдохнули от трудностей пути за кислой печенкой, картофельной лапшой и бутылочкой «Троллингера». Рикарда нас просветила, что Тюбинген находится в самом центре земли Баден-Вюртемберг, а экзотическую табличку при входе в ресторан нужно понимать в том смысле, что люди с удовольствием приходят сюда снова и снова. После обеда мы оставили наших провожатых и двинулись в отель прикорнуть на часик. В конце концов, это увеселительная прогулка.

Я крепко уснула. Прошло полчаса, Аннелиза пришла будить меня и напугала. Знаю, ее тянуло посмотреть на Башню Гёльдерлина, где больной психическим расстройством поэт жил до самой смерти в семье Шрайнеров.

Когда Аннелиза не вымотана работой по саду и у нее перед глазами цель, то она готова прошагать не один километр. Два часа мы болтались по старому городу и по берегу Некара, прежде чем она согласилась передохнуть. В летнем кафе под деревьями мы нашли своих студентов в кругу приятелей, попивающих эспрессо.

— Мы только что решили для разнообразия пригласить вас сегодня вечером в нашу компанию, — говорит Моритц. — Рикки знает тут один необычный ресторанчик.

— Но там довольно громко, — предупреждает Рикарда. — Вас это не смущает?

— Там поют? — интересуется Аннелиза.

— Gaudeamus igitur и другие старые хиты там не распевают, — предупредил Моритц, — зато… Клецки по-швабски с сыром, суп с пельменями и другие местные пальцеоблизунчики.

— Если там не будут орать во все горло, я согласна, — говорю я, — вот только моя подруга будет разочарована. Что-что, а по части пения она бы попыталась заткнуть за пояс студенческую корпорацию, показав, как это надо делать, личным примером!

Парочка с любопытством уставилась на крашеную блондинку Аннелизу. В световом отражении ее волосы вдруг как-то померкли и приобрели вульгарный вид.

— Так вы из тех, кто не может жить без поклонников? — усмехается Рикарда и своим замечанием выводит Аннелизу из себя.

Мы снова у себя в отеле, прихорашиваемся для вечернего выхода. Аннелиза не выдерживает и начинает возмущаться:

— Не нравится мне эта малышка, она меня ни во что не ставит! По возрасту я ей в бабушки гожусь! Надо было взять одного Моритца. Не надеть ли мне новое платье в крапинку? Жаль, что к нему не подходят спортивные тапочки, с этим пластырем я не влезу больше ни в какую другую обувь, а мне не хочется мозолей на ногах.

Мы посчитали, что ресторан, куда нас пригласили, не может быть дорогим, и в конце концов решили всего лишь сменить блузы.

Вечерок выдался веселым. Рикарда с Моритцем веселились по поводу чего-то такого, о чем мы лишь смутно догадывались, однако хохотали вместе с ними.

— А завтра едем на Блаутопф, — радостно объявила Аннелиза. — Там совсем не обязательно бегать, а можно тихонько сидеть на берегу и часами всматриваться в таинственную голубизну озера. Если повезет, мы даже увидим русалку.

Будущие ветеринары, к нашему удивлению, знали легенду о прекрасной даме из озера. Их больше интересовал вопрос, какого размера рыба могла бы обитать в карстовом озере, которую в давние времена люди принимали за русалку.

Рикарда даже напела народную песенку и пошутила:

— Может, за русалку приняли тело фрейлейн Кунигунды, которое утащил в Регенсбург большой сом. Она потом появлялась на поверхности озера Блаутопф, чем приводила людей в восторг, позже сменившийся на страх и благоговейный ужас.

Услышав эту историю, Аннелиза вздрогнула и собралась уходить в отель.

Вода в озере Блаутопф очень интенсивной окраски. Внутри она уплотняется, а ближе к краям сверкает изумрудно-зеленым цветом. Глубокая воронкообразная впадина лежит в окружении лиственных деревьев и медитирующих туристов. Они, погрузившись в свои мысли, неподвижно созерцают это древнее чудо природы и не удивятся, если вдруг на их глазах вынырнет длинноволосая наяда.

Интересно наблюдать, насколько по-разному ведут себя люди: среди туристов встречаются здравомыслящие, с умом исследователя, как Рикарда, блаженные друзья природы, как Моритц, радостно-возбужденные, как Аннелиза, и меланхоличные романтики вроде меня. Чем объяснить волшебное воздействие голубизны? Может, тоской по голубым далям, по далекой мечте и последнему покою, неизбывным стремлением к небу и морю, что таятся в душе любого из нас?

Не могу сказать, как долго мы тут стоим, но здесь как в сказке — мгновение становится вечностью. Наконец Аннелиза напоминает, что пора возвращаться.

— Ты не будешь возражать, если мы заскочим еще в одно место? — спрашивает она.

Почему бы и не заскочить? Куда хотим, туда и едем.

— А что ты задумала? — поинтересовалась я.

Тут неподалеку в пригороде Ульма дом Эвальда, точнее, Бернадетты. Аннелизе очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на него.

— А если нас застукают за шпионажем?

— Полно! Нас там никто не знает, — успокаивает меня Аннелиза, разыскивая адрес в записной книжке.

Рикки принялась изучать карту и в шутку отдавать команды электронным голосом, как навигационная система.

Незадолго до нашего прибытия на меня снизошло прозрение. Поездку к озеру Блаутопф Аннелиза затеяла только как предлог, тогда как ее единственной целью с самого начала было понаблюдать за домом Эвальда.

— Хотите заглянуть к друзьям? — спрашивает Рикарда.

Ответ у Аннелизы был уже наготове:

— Да, если они не отъехали, мы забежим поздороваться. Будет лучше, если вы поставите машину у опушки леса и немного погуляете. Через полчаса встречаемся у автомобиля.

Моритц с подружкой обменялись веселыми взглядами, и мы разошлись в разные стороны. Нам с Аннелизой пришлось несколько минут побегать кругами, пока мы не нашли дом номер 61. Улица была не для бедных людей, и виллу Бернадетты тоже нельзя было отнести к социальному жилью. Вход охраняли две импозантные плакучие ивы, в палисаднике маленькая девочка поливала из пластмассового чайника сорняки.

— Это, наверное, внучка Эвальда, — шепчет Аннелиза. — Видимо, сын с семьей приехал, и дочь должна находиться где-то тут.

И действительно, на улице стояли две машины с нездешними номерами.

— Что дальше? — спрашиваю я, поскольку прошло всего пять минут из тридцати, на которые мы договаривались.

— А дальше мы войдем! — восклицает Аннелиза и нажимает на кнопку звонка.

Нам открывает неприветливая женщина лет сорока.

— Что вам угодно?

У нее заплаканные глаза и утомленный вид. По голосу я узнаю в ней дочь Эвальда.

— Вы мне звонили позавчера, — отвечаю я ей, — но я, к сожалению, забыла записать номер вашего телефона.

Мое обращение прозвучало не слишком элегантно, хотя в подобных ситуациях любому пришлось бы оправдываться. Однако печальная женщина, казалось, была далеко со своими мыслями и впустила нас в дом.

Красавицей дочь Эвальда нельзя назвать ни при каких оговорках. Она представила нас невестке и брату, который внешне очень походил на отца.

Теперь пришла очередь вступить в дело Аннелизе, и она назвалась партнершей Эвальда по урокам танцев в молодости и пояснила, что они возобновили связь лишь недавно, а в юности были милой парой.

— Он нам об этом никогда не рассказывал, — недоверчиво промолвила дочь.

— Это было так давно! Позже мы познакомились и с вашей мамой, и вот теперь подумали, что вам понадобится помощь, — неуверенно оправдывается Аннелиза.

Сын, нахмурив брови, сообщает, что отец тем временем объявлен пропавшим без вести, поскольку нельзя исключать, что он стал жертвой несчастного случая или преступления.