— Он сейчас убьет его! — закричала она.

И, конечно, вождь не стал спрашивать: кто убьет, кого убьет и где убьет. Спрашивать об этом в Курге, значит попусту терять время. Поэтому деша-такка быстро оделся и побежал вместе с миссис Девайей по грязной и темной дороге. Бежать пришлось недолго, ибо события развивались совсем недалеко, в том месте, где поле Девайи примыкало к полю Сомайи. Оба они были родственниками и принадлежали к одной и той же окке. Поэтому и земли их находились рядом.

Но то, что увидел деша-такка, и отдаленно не напоминало родственных отношений. Девайя стоял с ружьем на перевес, а Сомайя размахивал старинным мечом. Однако что-то еще удерживало того и другого от решительных действий. Тем не менее эти действия могли начаться в любую минуту. Запыхавшийся от быстрого бега деша-такка подскочил к Девайе и ухватился за ствол его ружья. Сомайя, увидев неожиданно появившегося вождя, опустил меч и с удивлением воззрился на старика.

— Вы что?! — закричал деша-такка. — Вы что! Хотите драться?

Миссис Девайя всхлипнула где-то рядом в темноте. Ситуация явно осложнялась, и оба воина смущенно засопели. Гнев проходил, и Сомайя теперь с изумлением глядел на меч, который непостижимым образом оказался в его руке. Деша-такка пошел в наступление.

— Молчите? — насмешливо сказал он. — А все-таки, может быть, подеретесь? Давайте, давайте! Не стесняйтесь. А я уж потом по долгу службы пригляжу за обеими вдовами, и за миссис Девайей, и за миссис Сомайей. Итак, начинайте! Возьми свое ружье, Девайя. А ты, Сомайя, не прячь меч за спину. Итак, раз, два, три — начали!

Соперники засопели еще усиленней, а Сомайя, стыдливо отводя глаза, положил меч на землю.

— Теперь рассказывайте, что произошло, — строго сказал вождь.

Перебивая друг друга, противники изложили следующее. Их поля находятся рядом, но межи между ними нет. Решено было провести межу. Девайя взял лопату и прорыл между полями канаву. Но Сомайю почему-то это не устроило. И он передвинул свою изгородь вверх по склону и отрезал самовольно от поля Девайи полосу в три фута шириной и в сто ярдов длиной. Девайя как будто почувствовал что-то неладное, отправился на поле и обнаружил самоуправство Сомйи. Он привел Сомайю на поле и потребовал от него ответа. Сомайя желаемого ответа не дал и настаивал на том, что полоса его. Девайя придерживался противоположного мнения. Оба мнения оказались настолько непримиримыми, что разгневанные спорщики бросились в свои дома за оружием. Им казалось, что именно оружие может решить их спор. Девайя ворвался в дом и схватил ружье. Вот тут-то миссис Девайя и сообразила, что надо сделать. И она опередила мужа. Поэтому, когда прибежал деша-такка, военные действия на поле еще были в самом начале.

― Значит, Девайя, — спросил вождь, — ты считаешь, что это твоя земля?

― Да, — твердо ответствовал Девайя.

— А ты, Сомайя, настаиваешь на том, что она твоя?

― Да, — последовал ответ.

― Ну вот что, — сказал, подумав, деша-такка. — Раз вы оба такие умные, что никто из вас не может толком доказать своей правоты, пусть эта спорная полоса будет общей.

— Как так? — не поняли соперники.

— А вот так, — объяснил вождь. — Полоса будет дорожкой между полями, и вы оба будете ею пользоваться. Согласны? И никому не будет обидно.

Девайя и Сомайя нашли, что это решение мудрое, и согласились. Кровопролитие было предотвращено. И все было бы совсем хорошо, если бы не странное поведение миссис Девайи. Хладнокровно перенеся ночной бег и страшное видение меча, поднятого над головой мужа, она, когда все уже было улажено, тихо охнула и упала в обморок на ставшей общей дорожке. Девайя и Сомайя, изумленные этим оборотом, подняли ее и привели в чувство. Но старый вождь не удивился. Он хорошо знал, что быть женой курга — дело нелегкое и далеко не безопасное.

Во всех спорах, которые приходится разбирать деша-такке, он соблюдает два твердых принципа — справедливость и гласность. Гласность предполагает солидные свидетельские показания, устанавливающие вину. Вина эта может быть разная. Вина отдельного человека, вина целой семьи, а иногда и всей деревни. Каждая вина требует своего особого подхода, своего наказания или великодушного прощения.

Несколько лет назад провинилась целая деревня. Деревня называлась Кодунур. Ничем особым среди других она не выделялась. Разве только тем, что место, где она располагалась, было глухим, и десятки миль горных лесов отделяли ее от других деревень. Но, несмотря на это, мужчины и женщины Кодунура исправно посещали танцы во время хутри. И хотя им для этого нужно было совершить долгий путь, кодунурцы никогда не нарушали установленных традиций. Но в 1968 году случилось нечто необъяснимое. Деревня полностью не явилась на танцы. Деша-такка даже задержал их начало, так как надеялся, что кодунурцы вот-вот появятся. Но они так и не появились. И танцы состоялись без них.

Тех, кто не приходит на танцы без уважительной причины, вождь штрафует. Но оштрафовать целую деревню — такого еще не бывало. И потом надо выяснить причину неявки. Деша-такка послал в Кодунур своего разведчика. Но разведчик вернулся ни с чем. Он только смог рассказать вождю о несколько странном поведении жителей деревни. Кодунурцы оказали разведчику, по его словам, «преувеличенное гостеприимство», но от разговоров о хутри и танцах твердо уклонялись. Все, как один, при упоминании их отводили глаза в сторону и не отвечали на вопросы. Более того, вся деревня проявила в эти три дня, пока там находился разведчик, необоснованно повышенный интерес к проблемам международной политики. Кодунурцы могли только говорить и думать о ней. И в этих разговорах они проявили себя, опять-таки по словам разведчика, «экспертами высокого класса». «Эксперты» сообщили разведчику уйму интереснейших сведений. И многие из этих сведений, как установил сам разведчик, еще не успели попасть на страницы газет и даже не прозвучали по радио. Но кодунурцам они почему-то были известны. Разведчик вернулся обратно, прекрасно подкованный по части международного положения, но в полном неведении о событиях местного значения. Вождь внимательно выслушал его.

— Послушай, — быстро прекратил он его восторги, касавшиеся «экспертов», — они просто тебе заговаривали зубы. — А почему заговаривали? — продолжал он. — Да потому, что вся деревня совершила какой-то проступок. Совершила дружно и одновременно. Но вот какой, — ты и не узнал.

Разведчик счел за благо ретироваться и не показывался целый месяц на глаза вождю.

Но даже в Курге тайное, наконец, становится явным. К вождю пришел человек, но он не был кодунурцем. И человек сказал, что он случайно оказался во время хутри в Кодунуре и все видел.

― Что же ты видел? — строго спросил деша-такка.

― Я видел, — сказал человек, — как кодунурцы совершили церемонию «поуду» на день раньше.

― Но они, видимо, ошиблись, — заметил деша-такка.

— Может быть, и ошиблись, но это не меняет дела, — ответил человек.

«А ты ябеда и шпион», — подумал старый вождь, но вслух ничего не сказал. Теперь он знал, почему кодунурцы не пришли танцевать. Они ошиблись, испугались и никому не сказали о своей ошибке. Но человека, который сообщил ему об этом, деша-такка все равно перестал уважать. Он надеялся, что со временем кодунурцы открыто признаются в своей ошибке. Может быть, так и случилось бы, если бы не неприязнь, которую испытывал деша-такка к «ябеде и шпиону».

На следующий год кодунурцы дружно появились на танцах. Но на их лицах лежала печать какой-то странной отрешенности. Они держались отдельной молчаливой группой и не смотрели людям в глаза. Вождь сразу понял, что странная отрешенность кодунурцев не что иное, как искреннее раскаяние в содеянном. «Ну что же, попробуем», — решил деша-такка.

Когда все уселись на священной поляне в ожидании танцев, он немного помедлил, а потом спросил:

— Кто-нибудь совершил поуду в прошлом году на день раньше?

Все молчали. А лица кодунурцев стали еще отрешеннее. Казалось, они все дружно выбыли из суеты и шума этого бренного мира.