– Чушь собачья.

Моё недоверчивое восклицание подчеркнул пронзительный визг приближающейся хищницы-бомбы. Наши взгляды встретились в темноте танковой башни. Бомбардировка началась вместе с ночью; автоматические боевые системы охотились за всем, излучающим тепло и шевелящимся. В короткие мгновения затишья мы услышали, что межпланетный флот под командованием адмирала Курзитора всё ещё находится в нескольких световых секундах от планеты и ведёт бой с защитниками Шарии за господство на орбите. На рассвете, если сражение к тому времени не закончится, повстанцы, вероятно, высадят наземные войска и попытаются нас выкурить. Перспективы на будущее получались не слишком радужными.

Хорошо хоть действие бетатанатина подходило к концу. Я чувствовал, как температура тела медленно ползет к нормальному показателю. Окружающий воздух уже не казался обжигающим супом, и дыхание больше не отнимало всех сил, как это было, когда частота сокращений сердца уменьшилась до одного-двух ударов в минуту.

Самонаводящаяся бомба взорвалась где-то совсем рядом, и ноги танка с грохотом ударились о корпус. Мы оба непроизвольно сверились с показаниями датчиков, регистрирующих силу излучений тела.

– Чушь собачья, говоришь? – Джимми осторожно выглянул из дыры с зазубренными краями, которую мы проделали направленным взрывом в башне танка. – Слушай, ты ведь не оттуда. А я с Земли, и я заявляю тебе, что если бы меня поставили перед выбором – жизнь на Земле или хранение, я бы ещё хорошенько подумал. Если тебе предоставится возможность посетить старушку, откажись.

Я заморгал, прогоняя непрошеные картины. Высоко надо мной кинжал-мизерикордия сверкал, словно пробивающийся через листву солнечный свет. Образ Джимми померк, взлетая мимо ножа к потолку.

– Говорил я тебе, приятель, не суйся туда, разве не так? А теперь ты только посмотри на себя. Земля! – Презрительно сплюнув, Джимми исчез, оставив только отголоски своих слов. – Это настоящая задница. Пора переходить к следующему кадру.

Гул толпы, несколько поумерившись, превратился в дружное скандирование. Ярость раскалённой проволокой рассекла туман в голове. Приподнявшись на локте, я сфокусировал взгляд на Кадмине, дожидавшемся меня на противоположной стороне ринга. Увидев, что я очнулся, тот помахал обеими руками, пародируя жест, которым до этого воспользовался я сам. Толпа взревела от восторга.

Переходим к следующему кадру.

Шатаясь, я поднялся на ноги.

Если будешь плохо себя вести, однажды ночью за тобой придет Лоскутный человек.

Этот голос неожиданно прозвучал у меня в сознании. Голос, который я не слышал почти полтора столетия объективного времени. Голос человека, не пачкавшего мои воспоминания с тех пор, как я вышел из отрочества. Голос моего отца, рассказывающий очаровательные сказки на ночь. Подумать только, отец вернулся именно сейчас, когда мне его так не хватает.

– Лоскутный человек придет за тобой.

– Что ж, папа, тут ты ошибся. Лоскутный человек стоит прямо передо мной и ждёт. Он не придёт за мной. Придётся встать и самому пойти за ним. Но всё равно, спасибо, папа. Спасибо за всё.

Собрав всё, что оставалось в теле Райкера на клеточном уровне, я двинулся вперед.

Где-то высоко вверху разлетелось вдребезги стекло. Осколки дождём пролились между мной и Кадминым.

– Кадмин!

Я успел увидеть, как он поднял взгляд, и тут же его тело будто взорвалось изнутри. Голова и руки Кадмина резко дёрнулись назад, как если бы он наткнулся на стену, теряя равновесие. По всему залу разнеслись отголоски оглушительного выстрела. Переднюю часть кимоно Кадмина разодрало в клочья, и, словно по волшебству, от горла до талии в его груди раскрылась зияющая дыра. Брызнувшая в стороны кровь повисла алыми каплями на канатах.

Стремительно обернувшись, я посмотрел вверх и увидел Трепп в рамке только что уничтоженного окна, не отрывающую глаз от прицела осколочной винтовки, зажатой в руке. Трепп ни на мгновение не прекращала огонь, и из дула винтовки вырывались сливающиеся в одну вспышки выстрелов. Сбитый с толку, я огляделся по сторонам, ища цели, но на ринге не было ничего, кроме изуродованных останков Кадмина. Карнажа нигде не было видно, и в промежутках между выстрелами я услышал, как торжествующий рёв толпы сменился завываниями, проникнутыми ужасом. Зрители повскакивали с мест и бросились к выходу. Наконец до меня дошло: Трепп вела огонь по публике.

Внизу, на уровне пола, заработало энергетическое оружие, и послышался чей-то крик. Внезапно став медлительным и неуклюжим, я обернулся на звук и увидел горящего Карнажа.

В дверях застыл Родриго Баутиста, поливающий синтетика широким лучом из длинноствольного бластера. Тело Карнажа выше талии было охвачено пламенем. Он пытался сбить его, но у синтетика на руках словно выросли огненные крылья. В пронзительных криках Карнажа звучала скорее ярость, чем боль. У его ног лежала мёртвая Пернилла Грип с прожжённой насквозь грудью. У меня на глазах Карнаж повалился на неё, словно растопленная фигурка из воска, и его крики, перейдя в странное электронное бульканье, быстро затихли.

– Ковач?

Осколочная винтовка Трепп умолкла, и в наступившей тишине, нарушаемой лишь слабыми стонами и криками раненых, голос Баутисты прозвучал неестественно громко. Обойдя догорающего синтетика, полицейский взобрался на ринг. Его лицо было перепачкано кровью.

– Ковач, ты как?

Слабо усмехнувшись, я тотчас же схватился рукой за грудь, прошитую обжигающей острой болью.

– Замечательно, просто замечательно. Где Ортега?

– С ней всё в порядке. Ей ввели дозу летинола, чтобы убрать последствия шока, и теперь она спит. Извини, что мы добрались сюда так поздно. – Баутиста махнул в сторону Трепп. – Твоей подружке удалось отыскать меня на Фелл-стрит не сразу. Воспользоваться официальными каналами она отказалась наотрез. Сказала, могут возникнуть кое-какие осложнения. Мы устроили тут бойню, так что, кажется, она не ошибалась.

Я обвёл взглядом очевидные свидетельства нанесения органических повреждений.

– Точно. У тебя будут проблемы?

Баутиста пролаял смешок.

– Ты надо мной издеваешься? Вторжение без ордера, нанесение органических повреждений невооруженным подозреваемым. А ты что думаешь, твою мать?

– Извини. – Я начал спускаться с ринга. – Быть может, нам удастся что-нибудь придумать.

– Эй, – поймал меня за руку Баутиста. – Эти ребята плохо обошлись с полицейским из Бей-Сити. У нас такое с рук не сходит. Кому-нибудь стоило предупредить Кадмина до того, как он навалил эту вонючую кучу.

Не зная, имеет он в виду Ортегу или оболочку Райкера, я промолчал. Покрутив головой и проверяя, насколько серьёзны полученные травмы, я повернулся к Трепп. Та перезаряжала осколочную винтовку.

– Ты собираешься проторчать там всю ночь?

– Уже спускаюсь.

Дослав последний патрон в обойму, Трепп выполнила изящное сальто через перила и полетела вниз. Примерно через метр у неё за спиной расправила крылья антигравитационная упряжь, и Трепп повисла над нами где-то на уровне головы, закидывая винтовку за спину. В длинном чёрном плаще она напоминала ангела преисподней, устроившего небольшой перерыв.

Подкрутив регулировку упряжи, Трепп стала плавно опускаться вниз и наконец коснулась ногами пола рядом с Кадминым. Я захромал ей навстречу. Какое-то время мы молча глядели на изуродованный труп.

– Спасибо, – тихо произнёс я.

– Забудь об этом. Я лишь выполняла свои обязанности. Извини, что пришлось привести с собой этих ребят. Но мне была нужна помощь, и очень быстро. Знаешь, что в этих краях говорят об отделе органических повреждений? Самая многочисленная команда. Причем стоит задеть одного, как за него вступаются все. – Трепп кивнула в сторону Кадмина. – Ты собираешься его оставить?