– Сотрите копии этого файла, – распорядился я, быстро подходя к креслу виртуальной связи. – Дайте Миллеру пару минут на то, чтобы прийти в себя. Затем подключите меня к нему.

– На установление соединения потребуется больше одной минуты, что при нынешнем коэффициенте составит три часа пятьдесят шесть минут виртуального времени. Вы хотите, чтобы я поместил туда вашу виртуальную копию до того, как сознание будет переправлено?

– Да, это было бы… – Я застыл, не докончив надевать гипнофон. – Подождите, а эта копия… Она как, нормальная?

– Я являюсь синтезированным интеллектом на базе системы «Эмерсон», – осуждающим тоном произнёс отель. – На максимальном уровне достоверности мои виртуальные конструкции неотличимы от проекции сознания, на основе которого они создаются. Объект уже провёл в одиночестве один час двадцать семь минут. Вы хотите, чтобы я установил вашу копию?

– Да. – Ещё произнося эти слова, я ощутил странное, чуть жутковатое чувство. – Вообще-то, пусть она и ведёт допрос.

– Установка завершена.

Натянув гипнофон, я уселся на подлокотник кресла, размышляя о возможных последствиях появления моего второго «я» в обширных электронных системах «Хендрикса». В Корпусе чрезвычайных посланников мне ни разу – насколько я мог судить – не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. А когда я свернул на преступную дорожку, уж точно перестал доверять любой машине.

Я кашлянул.

– Эта модель меня… Она знает, что представляет собой?

– На момент инициализации модель ничего не знает. После выхода из виртуальности она будет знать всё, что известно вам. Хотя, учитывая ваш уровень интеллекта, до определённых фактов она дойдёт сама, если только не будет запрограммирована не делать этого. Вы желаете установить блокирующую подпрограмму?

– Нет, – поспешно ответил я.

– Хотите, чтобы я поддерживал виртуальный формат неопределённо долго?

– Нет. Закройте его, как только я… я хочу сказать, как только он… как только копия решит, что достаточно. – Тут мне в голову пришла ещё одна мысль. – Эта модель оснащена виртуальным локатором, который вживили в меня?

– В настоящий момент оснащена. Я зашумляю сигнал, повторяя тот же зеркальный код, который использую для вашего сознания. Однако, поскольку конструкция не подсоединена к памяти больших полушарий, я могу, если вы хотите, просто убрать сигнал локатора.

– А это трудно?

– Использовать зеркальный код значительно проще, – признался отель.

– Тогда пусть всё остается как есть.

При мысли о том, что я редактирую своё виртуальное «я», у меня под желудком поселилась неприятная пустота. Происходящее слишком сильно напоминало деспотичные капризы, которые кавахары и банкрофты осуществляют в реальном мире с реальными людьми. Безграничная власть, спущенная с цепи.

– Вам виртуальный вызов, – неожиданно объявил «Хендрикс».

Вздрогнув, я поднял взгляд, удивлённый и полный надежд.

– Ортега?

– Кадмин, – почтительно поправил отель. – Вы ответите?

В оформлении звонка была пустыня. Красноватая пыль и песчаник под ногами, безоблачная синева неба от края до края. Солнце и бледная луна в три четверти высоко над головой, в стерильной чистоте неба над отдалённой цепью гор, похожей на ряд шкафов. Морозная свежесть воздуха, словно издевающегося над ослепительным сиянием солнца.

Лоскутный человек ждал моего прибытия. В пустынном ландшафте он казался высеченным изваянием, воплощением какого-то дикого духа пустыни. Увидев меня, Кадмин зловеще усмехнулся.

– Что тебе нужно, Кадмин? Если хочешь, чтобы я замолвил словечко перед Кавахарой, боюсь, ты будешь разочарован. Она безвозвратно списала тебя со счетов.

Едва заметно улыбнувшись, Кадмин медленно покачал головой, словно показывая, что о Кавахаре сейчас не может быть и речи. Его голос оказался глубоким и мелодичным.

– У нас с тобой неоконченное дельце.

– Да, ты обосрался два раза подряд. – Я изрядно приправил голос издевкой. – Что ты хочешь, третьей попытки?

Кадмин презрительно повёл широкими плечами.

– Что ж, говорят, третья попытка приносит удачу. Позволь кое-что тебе показать.

Он махнул рукой куда-то за спину, и полоска пустыни, как кожура, оторвалась от чёрной пустоты. Образовавшийся экран зашипел, оживая. Крупным планом лицо спящего человека.

Лицо Ортеги.

Моё сердце стиснули чьи-то невидимые руки. Лицо Ортеги было серым, под глазами темнели синяки. Из уголка рта стекала тонкая струйка слюны.

Шоковый выстрел с близкого расстояния.

В последний раз я получил полный шоковый заряд по милости службы общественного порядка Миллспорта. И хотя подготовка посланников минут через двадцать выпихнула меня в какое-то подобие сознания, в течение ещё двух часов я мог разве что дрожать да дёргаться. Было неясно, сколько времени прошло с тех пор, как оглушили Ортегу, но выглядела она плохо.

– Предлагаю простой обмен, – сказал Кадмин. – Тебя на неё. Моя машина стоит в квартале от отеля, на улице Минна. Я буду там ещё пять минут. Приходи один, иначе я вышибу твоей подружке память полушарий из затылка. Выбор за тобой.

Пустыня подёрнулась рябью, исчезая. Последнее, что я видел, было ухмылкой Лоскутного человека.

Квартал до улицы Минна я преодолел меньше чем за минуту. Две недели без курева словно раскрыли в лёгких Райкера дополнительные камеры.

Это была угрюмая узкая улочка с глухими фасадами домов и пустынными стоянками. Вокруг ни одной живой души. Единственной машиной был матово-серый лимузин у обочины, зажёгший фары в сгущающихся сумерках раннего вечера. Я неуверенно направился к нему, положив ладонь на рукоятку «Немекса».

Когда до задней части лимузина оставалось метров пять, открылась дверь, и на улицу вывалилось тело Ортеги. Она упала на мостовую, словно куль с мукой, и осталась лежать без движения. Выхватив «Немекс», я осторожно обошёл её, не отрывая глаз от машины.

С противоположной стороны с шумом распахнулась дверь, и из лимузина выбрался Кадмин. Поскольку я только что видел его в виртуальности, мне потребовалось время на опознание. Высокий, смуглый, с ястребиным профилем, который я последний раз видел застывшим в мечтательной дрёме за стеклом резервуара на «Розе Панамы». Клон Мученика десницы Господа. И Лоскутный человек под его плотью.

Я навел «Немекс» ему на горло. Нас разделял лишь лимузин и больше ничего. С такого расстояния выстрел оторвет Кадмину голову и, если повезет, сожжет память полушарий. А дальше будь что будет.

– Не глупи, Ковач. Машина бронированная.

Я покачал головой.

– Мне нужен только ты. Стой и не двигайся.

Держа «Немекс» в вытянутой руке, не отрывая взгляда от цели – полоски горла чуть выше кадыка Кадмина, – я опустился на корточки рядом с Ортегой и свободной рукой потрогал её лицо. Кончики пальцев пощекотало тёплое дыхание. Ощупав вслепую шею, я нашёл пульс. Слабый, но ровный.

– Лейтенант Ортега жива и здорова, – нетерпеливо сказал Кадмин. – Чего нельзя будет сказать через пару минут про вас обоих, если ты не уберешь пушку и не сядешь в машину.

Я почувствовал, как лицо Ортеги зашевелилось под моей рукой. Голова перекатилась набок, и я ощутил её запах. Мы снова оказались связаны узами феромонов. Ортега ещё не пришла в себя от шока, поэтому её голос звучал слабо и невнятно.

– Не надо, Ковач. Ты мне ничего не должен.

Встав, я чуть опустил «Немекс».

– Сдайте назад. Пятьдесят метров. Она не может идти, и вы разрежете нас пополам, прежде чем я протащу её хоть пару метров. Так что сдавайте назад. Я подойду к машине. – Я помахал пистолетом. – Железка останется у Ортеги. У меня больше ничего нет.

В подтверждение своих слов я поднял куртку. Кадмин кивнул. Он нырнул в салон, и машина плавно отъехала назад. Дождавшись, когда лимузин остановится, я снова опустился рядом с Ортегой. Она с трудом села.

– Ковач, не надо. Тебя убьют.

– Определённо, такая попытка будет. – Взяв руку Ортеги, я обвил ею рукоятку «Немекса». – Послушай, со мной и так всё кончено. Банкрофт купился на мою ложь, Кавахара сдержит свое слово и переправит Сару обратно. Я её знаю. А ты должна будешь прижать Кавахару с помощью Мери-Лу Хинчли и вытащить Райкера с хранения. Переговори с «Хендриксом». Я оставил для тебя кое-какие зацепки.