Все та же грязь, разруха, воровство,
Все та же Азия меж двух евростолиц
Откинулась. С российским Рождеством
Я поздравляю выживших синиц.
Все та же паранойя и тоска.
Все тот же пафос съездов, и народ
Обещанного молча ждет куска,
Ведь у народа тот же самый рот.
Все та же неолитовая власть.
Сверкают лозунги «Все будет зашибись!»
У власти та же ментовская масть.
Из носа сломанного те же кровь и слизь.
Все тот же бодрый прет патриотизм.
Аэропланы в небе, на дровах.
Все те же Ленин, Сталин, коммунизм
Застряли крепко, в буйных головах.
Зады и ноги мучает попса
О том же главном, что среди яиц
Встает с колен. Все те же голоса
Льют позитив с гламуристых страниц.
Банкуют вражьи рыла у ворот,
И реформаторы на ржавых фонарях
Висят. И старый добрый «Новый поворот»
Поет хор прапоров у Грузии в гостях.
Унылый мир, нетрезвая война,
И снова мальчики лежат, уткнувшись в снег…
Все той же жертвы ждет от нас страна,
И тот же нужен жертве человек.
Решетки те же, в тюрьмах и дворцах
Рожает в старых храмах пустота,
И те же камни в золотых ларцах
Волхвов, что ищут юного Христа.
Контрреволюция, наехав на нас,
довела до больницы — вырос живот.
Рок-н-ролл стерт, я учусь играть джаз,
но меня рвет — полный рот нот.
Старости нет, есть только усталость,
от баррикад — ничего не осталось.
Скупые коллеги, любовь на панелях,
бутылки от пива — на рок-батареях.
Контрреволюция ставит вопрос,
как подключить к тебе мой насос.
Шелестит шоколадками вечная глупость —
твоя дальнозоркость, моя близорукость.
Справедливость еды и вечная жажда,
как выйти сухим из воды этой дважды.
Жить по Писанию, но веруя в «если»,
эксгумируя спьяну великие песни.
И многое здесь переварено в студень,
умные мысли надежней великих идей.
Контрреволюция — не всем, как людям,
а — каждому, как у людей.
И лучшие чувства давно не с нами,
доскреблись до чистилища, разгребая завалы.
И, как водится, вслед за погибшими львами
бредут, разбирая их кости, шакалы.
Северный ветер рвет ваши тени —
Че Гевара, Вольтер, Гарри Поттер и Ленин.
Контрреволюция добра и гуманна,
но очень туманна и непостоянна.
Есть в «демократии» что-то такое,
до чего неприятно касаться рукою.
От чего тошнит в запаянных кухнях,
ждем, когда и эта стабильность рухнет.
Утонул наш «Титаник» в шампуне и водке,
тусуясь на майках дешевой рекламы.
Попса носит модные косоворотки,
пробитые кровью погибшей нирваны.
Поглупевшее время заела икота,
я тоже буржуй — у меня есть холодильник!
Пятнадцать гитар, осень, ночь и будильник,
но мне не до сна — изо рта лезут ноты.
Дураки называют нас совестью рока,
циники видят хитроумный пиар.
А я не желаю дохнуть до срока,
у меня в глотке рвет связки дар!
Всё возвращается на круги своя,
рок-н-ролл когда-то — ты да я,
Но контрреволюция всегда с тобой,
лежит в постели третьей ногой,
Сексуально нагой,
виртуальной ногой,
экзистенционально нагой…
В рабочем квартале — зима,
рабочий квартал — снег.
В рабочем квартале сходит с ума
шлакоблочной кривой новый век.
Пьяные дети холодной страны
сплевывают новый гимн.
Инвалиды бескрайней, чеченской войны
атакуют ночной магазин.
Рабочий квартал — дешевая брошь,
рабочий квартал — шинель.
Выползает голодная, бледная вошь
на рабочую, «бля», панель.
В рабочем квартале не спят,
рабочий квартал — ножи.
В рабочем квартале всю ночь матерят
очередной режим.
Раненый ветер снует по углам,
газеты летят на юг.
Дожди и реклама стучат по мозгам —
не влезай на меня, убью!
Рабочий квартал — угрюмый оскал,
столетия — кость да ложь.
Рабочий квартал споткнулся, упал —
алкогольная злая дрожь.
В рабочем квартале зубы из стали,
рабочие руки сильны.
Проедают свои трудовые медали
пионеры счастливой страны.
В рабочем квартале жгут светлые дали
в мартеновских лютых печах.
Как небо, титаны державу держали
и носят ее на плечах.
