— Маме-то зачем? — Это Руслан.

— Да она говорит, что детские книги — не только для детей, но и для взрослых.

— Может, и правда!

И тут Коля Ежов вдруг решился:

— Можно спросить?

— Конечно, — ответила она, а все притихли, потому что не привыкли, чтобы Ежов вылезал вперёд. Такой всегда тихоня, Ежов-то.

Он встал, вытер лоб рукавом:

— У вас там про ребят — про Таню, про Серёжу. Все похожи на настоящих. А это всё было на самом деле? Или вы придумали?

Почему она смеётся?

— Знаете, даже смешно. Такой вопрос всегда, абсолютно всегда задают читатели. У всех один вопрос: правду пишет автор или сочиняет? Вот и Коля Ежов хочет это знать.

— И мы хотим! — кричит Денис.

— Интересно же!

— То правда, а то неправда!

Они кричат. В самом деле — правда это одно, а выдумка — другое. Они — читатели, имеют право выяснить.

Писательница говорит:

— Отвечаю на ваш вопрос совершенно честно. В моей книге всё из жизни. Был и Серёжа с кошками, и его сердитая мама. Была королева пятого «Б» Оля. Была девочка Таня, и у неё не было друзей. Всё, всё правда.

Ребята зашумели, довольные. Правда — это хорошо, это не то что враньё какое-нибудь. Выдумать можно что угодно. Мало ли, что можно выдумать. А вот то, что было в жизни, — интересно.

— Всё из жизни, — продолжает писательница. И вдруг добавляет: — И всё — из головы. Фантазия, переиначенная жизнь. Выдумка автора.

— Ну-у-у! — Они, конечно, разочарованы.

— Эх! Ну зачем же? Нас за выдумки ругают, а взрослым всё можно. — Это, конечно, Денис.

Писательница про себя с первой встречи прозвала его крючком. Всегда он зацепит, оцарапает. Вот и опять поддел: «Детей за враньё ругают, а писатели выдумывают». Как будто получается несправедливость. Ну как объяснить им, что преобразование действительности в литературу и есть самый трудный труд и самая главная правда…

Все засмеялись, писательница смеётся — в самом деле смешно. Детей за неправду ругают и даже наказывают. А писатель сочиняет, выдумывает, и его выдумки в книгах печатают, люди читают, верят, спасибо говорят. Разве красиво?

— Некрасиво, — соглашается она, — если бы так было, то, конечно, нехорошо. Но я не успела сказать вам главное — писатель не врёт, не выдумывает. Настоящий писатель никогда не обманывает своего читателя.

Они переглядываются, переговариваются — не понимают. Как же? Выдумывает — значит, обманывает. А говорит — не обманывает.

— Настоящий писатель очень хорошо знает то, о чём он пишет. А тогда уж он может сочинять на основе правды. Вот главное занятие писателя — сочинять чистую правду. Вам понятно?

— Нет!

— Непонятно!

— Или так или так!

Писательница говорит:

— Молодцы, честно признаётесь — непонятно. Потому что вопрос вы задали очень трудный, непростой вопрос. И всё-таки попробую объяснить. Не устали?

— Нет! — выкрикнул Денис. Он думал, что все крикнут хором, но, как всегда, поторопился и закричал один — нет!

— Они не устали. — Катя Звездочётова сурово всех оглядела. Потом она подвинулась вперёд, ей интересно. Коля Ежов тоже шею тянет и белые брови свёл — интересно же.

— Например, главная девочка в классе, — говорит писательница, — психологи называют её примадонной или королевой. Такая девочка есть почти в каждом коллективе.

— У нас тоже есть, — говорит Сима.

— Молчи, Сима, помалкивай. — Катя Звездочётова смело глядит своими чёрными глазами. Да, она первая, она главная. По праву. И нечего тут обсуждать. Вот о чём говорил её тёмный, хмурый взгляд.

— Ну вот, ребята. В повести одна королева, Оля Савёлова. Может быть, в жизни я видела таких семь, а может быть, двадцать или пятьдесят. Их черты я нарисовала в портрете Оли Савёловой. Есть такая девочка на самом деле — Оля Савёлова? Нет. Есть такие девочки, как Оля? Есть. А раз есть, значит, это не выдумка, не обман, не враньё. А правда. А была бы неправда, вы бы первые мне сказали: «Так в жизни не бывает. Таких ребят никто не видел. Люди одиннадцати лет так себя никогда не ведут». Тогда бы я знала, что всё — выдумка на пустом месте. А так — правда. Вы и другие читатели говорите, что таких ребят знаете, видели, с ними учитесь. Значит, читая книгу, думаете о них, о себе. Какую же вам ещё правду нужно?

Сидят, задумались. Коле нравится, когда люди вот так тихо сидят и думают. Он и сам любит тихо и подробно во всём разобраться. Но Денис долго молчать не может:

— А всё-таки лучше было бы взять из жизни человека и про него написать, как есть. Разве как есть — неинтересно?

— Вот люди. Как есть — иногда интересно, а иногда — не очень. Важно написать определённый характер. Понятно?

— Нет!

— Не очень-то!

— Объясните как следует!

Коля Ежов тоже не совсем понимает, но он не кричит. Чего кричать? Пусть Денис кричит. Коля первым задал свой вопрос, а теперь он помолчит, подождёт. Писательница разговаривает с ними серьёзно, как со взрослыми. И это Коле нравится.

— Как бы вам понятнее объяснить? Ну вот, например. Сидит мальчик, Коля Ежов.

— А чего? — забурчал Коля. — Я ничего не сделал.

— Ты не беспокойся, Коля. Это просто пример.

— Почему обязательно я? — тихо возмущается Коля, но она не слышит. Или не хочет слышать. Всегда так: почему-то именно Колю Ежова надо приводить в пример. Ладно. Он подпёр голову кулаками, слушает.

— Что я знаю о нём? Когда он стесняется — вытирает лоб рукавом. Когда сердится — что-то шепчет, как будто сам себя успокаивает. Но это внешние штрихи. А ведь у него есть характер — как раскрыть характер перед читателем, чтобы читатель понял, полюбил этого человека?

— Не больно-то надо, — прошептал Коля, но опять никто не слышал.

Писательница продолжала. Видно, эти вопросы и её волновали, ей было очень важно, чтобы читатели её поняли.

— И вот я возьму лист бумаги и напечатаю на пишущей машинке такую историю. Коля Ежов встречается на улице с вооружённым преступником, налетает на него с грозным криком, валит бандита на землю, связывает. А когда приходят дружинники, Коля говорит им величественно: «Я сам отведу его в милицию. Ловите других нарушителей».

Все стали смеяться, Серёжка зловредно показывал на Колю пальцем, Мальвинка кричала: «Ой, не могу!», чтобы все видели, как ей до упаду смешно. Коля тоже усмехнулся — чересчур героическая получилась история, приятно, конечно, но мало похоже на жизнь.

Тогда писательница спросила:

— А как же тогда нужно написать характер такого мальчика, как Коля? Нужен какой-то случай, чтобы характер проявился. А случая надо ждать долго, даже год, а то и два. Случаи происходят когда придётся. А надо не ждать, а помочь мальчику проявить свой характер. И все увидят, что он смелый. Или, наоборот, не очень смелый. Что он весёлый. Или завистливый. Или щедрый. Ну какие-то его черты надо увидеть, исследовать. Помочь ему надо стать интересным для читателя. Надо или нет?

— Надо!

— Помочь — это правильно!

— Молодцы. Помочь — это правильно, так и я считаю. — Писательница загорелась, ей самой интересно с ними. И всё это стало похоже на игру, Коля напряжённо ждёт — что будет. С ним? Или, вернее, с мальчиком, похожим на него. — Тогда я, своей авторской волей, создаю случай. Ну, например, такой. Коля выходит из школы и видит, что здоровый семиклассник схватил маленького первоклассника и отбирает у него какие-то монеты. Бывают такие случаи в жизни?

— Бывают!

— Конечно!

— Значит, пока всё правда: Коля существует в жизни, безобразные случаи тоже, к сожалению, существуют в жизни. С Колей не было такого? Но — могло быть. Могло?

— Могло!

— Это главное! Он возмутился, он не думает о себе, он налетает на большого парня, забыл робость и стукнул его крепко. Он говорит твёрдо: «Ну-ка отпусти Петьку!» А большой парень, мелкая душа, от неожиданности, а может, от страха, потому что подлые все трусливы, выпустил Петьку. Убежал маленький Петька. А Коля смело шёл на большого. Коля теперь был не робким, в нём проснулась сила и смелость. И большой сразу почувствовал это — отошёл, хотя и ворчал и грозился. Коля больше не боялся никого.