В первом и во втором классе Володя и Славка сидели на одной парте. В третьем друзья стали пошаливать на уроках: играли в «перышки» или гоняли по парте медлительного жука. Учительница пообещала рассадить их. И скоро в самом деле рассадила. У Володи появилась соседка — смуглая бойкая Галя Сковородникова. Для начала он оттаскал ее за косу, но получил сдачу. Галя стукнула его портфелем по голове. Поневоле пришлось смириться. Однажды Володя выменял настоящий «поджиг». Это была медная трубочка, диаметром не больше двух сантиметров, запаянная с одного конца и намертво прикрученная проволокой к деревянной рукоятке. В трубку насыпался порох, закупоривался пыжом. Сбоку трубки было крохотное отверстие, к которому подводилась зажженная спичка. Володя и Славка надумали проверить боевые свойства «поджига» и в большую перемену удрали на пустырь. Увлеклись и в школу прибежали, когда шел уже последний урок, Учительница не пустила их в класс. Володя угрюмо молчал, а Славка в оправдание понес какую-то околесицу. Галя не вытерпела и крикнула:

— Обманывает он, Нина Ивановна! Они из «поджига» стреляли.

«Пусть теперь не плачет, ябеда. Пойдет домой — отлупцуем», — решили оскорбленные друзья. Однако в последний момент Славка заколебался: хорошо ли обижать девчонку? Володя рассердился. Пока они спорили, Галя убежала. Володя настойчиво просил учительницу, чтобы убрали с его парты Галю. Но Нина Ивановна оставалась неумолимой. Так и просидели они с Галей на одной парте до седьмого класса. Привыкли друг к другу, потом подружились. Володя ушел в ФЗУ, но дружба от этого не остыла, а стала крепче. Не увидятся день — скучают один без другого. Славка шутил: «Я знаю, почему вас водой не разольешь: влюбились по уши. Что, неправда?».

— О чем ты думаешь? — спросила сейчас Галя.

— Та-ак.

— Сколько же осталось до отъезда?

— Десять дней.

— Десять дней! Возьми меня с собой, Володя. Я тебе стану помогать. Ружье бы, что ли, за тобой носила, как верный оруженосец. Гимнастерку бы стирала. Возьми, Володя, а?

— Поедем, — улыбнулся Балашов.

— Смешно это, верно. А я буду эти два года мучиться. Тебе что: уедешь — и сразу забудешь. Встретится какая-нибудь голубоглазая — и потеряешь голову.

— Не беспокойся!

— Мишка Люсе тоже говорил такие слова — и ни строчки не написал. На побывку приехал, к ней даже не зашел. А она верила ему. На вас только понадейся!

— Так то ж Мишка, а не Володька! Да я тебя ни на какую красавицу не променяю, чудачка ты этакая!

— Медведище! — Галя спутала ему волосы. Глаза у нее темные, жгучие.

— Посмотри, какой я тебе подарок принес. — Володя протянул на ладони медальон. Она двумя пальцами взяла цепочку, приподняла и ахнула от радости. Володя помог отомкнуть замочек, приладил медальон на шее. Тускло поблескивая в темноте, он красиво лежал на высокой девичьей груди.

— Спасибо! — взволнованно прошептала Галя. — Где ты его взял?

Володя рассказал, как нашел медальон.

— Прямо сказка! — мечтательно произнесла Галя. — Кто же его туда запрятал?

— Наверно, еще в гражданскую войну какой-нибудь белый офицер. Пришлось туго, вот он и облюбовал тайничок.

— Может, медальон носила помещица или фабрикантша?

— А что? Вполне!

— А если этот медальон несчастье нам принесет?

— Глупости!

— Даже страшно стало. Сними, Володя. Посмотрю днем и надену.

Галя зажала медальон в руке, присмирела. Володя снял с себя пиджак, накинул ей на плечи и обнял. Сидели молча, вслушиваясь в ночные звуки. Эти звуки были самые обыкновенные: паровозный гудок, скрип телеги, далекий всплеск девичьей песни. А вот синяя мягкая ночь, безмолвное перемигивание звезд придавали всему какую-то мягкую таинственность.

Вдруг с улицы раздался трехпалый свист. Галя вздрогнула.

— Кто это? Володя засмеялся:

— Славка. За мной. Утром на рыбалку собираемся.

Они поднялись с камня. Навстречу бодро шагал Миронов, что-то мурлыча себе под нос.

— Здорово, полуночники! — приветствовал он их. — Ночь тиха, и звезды светят: влюбленным рай. А мне?

— Тебе выговор, — засмеялась Галя. — Свистишь, как разбойник с большой дороги.

— Для разбойника я жидковат. Володька вот — сила!

— Ладно, ладно, — добродушно пробурчал Балашов. — Иди, я догоню.

Славка покорно зашагал вдоль улицы. Володя поцеловал Галю, проводил ее до калитки и побежал догонять друга. На востоке уже светлела полоска ранней зари.

Рыбачили на Сугомакском озере. Лодка попалась плоскодонная. Славка назвал ее шхуной. Попробовали возле Голой сопки. Неудачно. Поплыли к Толстому мысу. Наконец, наткнулись на место, где бойко клевали окуни. Володя едва управлялся с двумя удочками, позабыл обо всем на свете. Славка первые два часа рыбачил охотно. Потом увидел в зеленоватой воде нечто такое, что отвлекло его от удочек. Усердно всматривался в воду, не замечая, как обе лески напряглись, их повело под лодку. Володя крикнул:

— Спишь, рыбак солены уши! У тебя же клюнуло!

— Ах, да! — спохватился Славка.

Снял с крючков окуней, шлепнул их о днище. Приладив удочки, снова наклонился над темной водой.

— Что ты там увидел? — поинтересовался Володя.

— Дикие заросли водорослей. Чебачишки оттуда выскакивают, как угорелые. По-моему, там щука прячется. Представляю себе: лес, дебри, как за Сугомакской горой. Притаилась там полосатая щука. А глупыши ныряют ей прямо в зубастую пасть. Она самого беспечного — ам! И погиб в щучьей утробе чебачишка без роду и имени.

— Началось, — усмехнулся Балашов.

— Угу, — сознался Славка. — Устал я что-то. Разве полежать?

Миронов постелил на дно лодки телогрейку и лег на спину, всматриваясь в бездонную синеву неба. Потом сказал:

— Ты когда-нибудь наблюдал за облаками? Причудливые они такие. Смотришь — и вдруг перед тобой сказочный дворец. Будто у Черномора. Или вырисовывается снежная горная цепь. Сроду я не бывал на Памире, но кажется иной раз — эта цепь похожа на Памир. Такая же величественная. Смотри, вон облако: мчится конь во весь опор, всадник к луке пригнулся. Нет, ты посмотри!

— Погоди! — отмахнулся Володя. — Некогда за пустяками следить.

— Скучный ты человек, Володька, — вздохнул Миронов. — Уж больно рациональный.

— Какой?

— Постный, заземленный — вот какой.

— Верно говоришь: не люблю в облаках витать. Неуютно там. На земле лучше.

— Конечно, — согласился Славка и неожиданно признался: —А все-таки ты счастливый человек. Завидую тебе.

— Здорово живешь! — удивился Володя Славкиной непоследовательности. — Не поймешь тебя.

— Нет, правда, завидую. Другой раз до того завидую, что охота поколотить тебя.

— За чем же дело стало? Поколоти.

— Поколотишь такого медведя! Ты скорее бока намнешь. А счастливый ты по всем статьям. Возьмем хотя бы меня. Кто я? Ни рыба ни мясо. Фантазировать только и умею. Десятилетку кончил, а специальности никакой. В институт не попал. Призвали вот в армию. Два года пройдет, а потом?

— На завод устроишься. Разве плохо?

— А ты уже слесарь…

— Я же тебя в ФЗУ звал?

— Звал. Может, я ученым мечтал стать?

— Ну, что ж, захочешь и станешь, — убежденно сказал Володя.

Помолчали. Володя насадил червяка, забросил леску в воду.

— И ведь подумать только: такого дубину полюбила чудесная девушка. Как на икону, на тебя молится, — продолжал Славка.

— Завидки берут?

— Ясное дело, берут. А вот мне и в любви не везет. Подружился с Катькой Волковой. На вид девчонка — заглядишься. Пава! А нутро копеечное. Я ей про погоду — она про наряды, я про Шекспира — она про наряды, я про луну — она снова про наряды.

Славка замолчал. «Хоть бы он уснул, что ли, — подумал Балашов. — Я бы порыбачил спокойно». Но тот и не собирался спать. Лежать тоже неудобно, спина онемела.

— Гроза будет, Володька. Давай на берег.

— Брось выдумывать, — огрызнулся Балашов. — Лежи!