«Боже мой, — негодовал Сэл, — не закончена еще запись ее первого ролика, а она уже возомнила себя знаменитостью».

— Послушай, Изи, мода на имена без фамилий давным-давно прошла. — С минуту он молча разглядывал ее. — А какая девичья фамилия у твоей матери?

Она прикрыла глаза ладонью и покосилась в его сторону:

— Девичья фамилия матери? Мендес.

Сэл подумал.

— Нет, не пойдет. В мире известен только один бразилец, Сержио Мендес. И не надо, чтобы тебя воспринимали как некую модернизацию Бразии 1966 года.

Изабель стала листать лежавший на столе ярко иллюстрированный журнал.

— Всем в мире известно, кто такой Пеле, — рассеянно заметила она.

Сэл потягивал теплую кока-колу.

— А кто такой Пеле?

Она опять прикрыла глаза рукой и взглянула на него, желая убедиться, что он не шутит, а потом рассмеялась вполне добродушно.

— Ну конечно, вы, американцы, считаете свою страну пупом земли!

— Я — канадец. Канадец.

Она передернула плечами:

— Канадец, американец, не все ли равно. Взгляни-ка, Марко. — Она подвинула журнал к нему. — Прочти эту статью.

Сэл, щурясь, посмотрел на залитую солнцем страницу.

— Что это?

«МЕЖДУНАРОДНЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ» — гласил крупный заголовок. ЯНВАРЬ 25 — 30. КАННЫ.

— Читай! — потребовала Изабель.

— Ежегодный съезд продюсеров, писателей, артистов и распространителей музыкальной продукции всего мира! Сюда съедутся представители восьмидесяти шести стран! Деловые контакты и грандиозные сделки, — прочитал он. — Э, минуточку! — Выступления знаменитых артистов! Симпозиумы и презентации! — Опустим эту муть! — Ежегодный конкурс телевизионных клипов, показанных по национальному телевидению. — Это уже интересно. Ниже следовал список десяти победителей ежегодного конкурса, ставших знаменитыми и преуспевающими в музыкальной индустрии.

«Потрясающе!» — подумал Сэл, обнаружив среди победителей несколько знакомых и довольно громких имен.

— А где этот самый Каннез? — спросил он.

— О, Марко, — Изабель укоризненно покачала головой. — Ты что, никогда не слышал о Каннах?

— Ах, да. Это в... в...

— На Ривьере. Во Франции.

«Прекрасно. Прекрасно. Пусть где угодно, только не в Штатах». Он вернулся к заголовку статьи. Январь 25 — 30.

Словно угадав его мысли, она спросила:

— Думаешь, успеем подготовиться?

— Должны успеть, — улыбнулся Сэл.

У него появилась надежда и в тоже время тревога.

— Думаешь, я уже могу выйти на сцену, Марко? Могу рассчитывать на успех?

Сэл откинулся на спинку шаткого металлического стула.

— Мало сказать успех. Ты приведешь всех в восторг. — В этот момент о стол ударился футбольный мяч, опрокинув бокалы и бутылки. Легкий стул под. Сэлом перевернулся, и Сэл, не успев вскочить на ноги, шлепнулся спиной на песок.

— О, Марко, — смеясь, воскликнула Изабель. — С тобой все в порядке?

Не теряя достоинства, Сэл поднялся на ноги и стал стряхивать с брюк песок.

— Посмотрел бы ты, Марко, какой забавный у тебя был вид.

Он зло пробормотал «ха-ха-ха» и увидел подходившего к ним великолепно сложенного и очень изящного молодого человека с шоколадной от загара кожей.

— Мои глубочайшие извинения. Я неудачно бросил мяч и... О, Изабель! Встретить тебя здесь я не ожидал.

Изабель мгновенно преобразилась, и это не ускользнуло от Сэла.

— Клаудио!

Они расцеловали друг друга в обе щеки.

— Я нашла швейцарскую школу... слишком... слишком швейцарскую, потому и убежала. — Она захихикала. — Но уже месяц, как вернулась назад.

— Почему же я ни разу не видел тебя на джазовых тусовках или в дискотеке Воадора? — У молодого человека были голубовато-зеленые глаза, под волосами на груди поблескивали капельки пота.

— Я делаю альбом. Разве ты не слышал? Все время в студии.

— Альбом? Не знал, что ты поешь.

Изабель игриво улыбнулась.

— Ты ничего не знаешь обо мне, Клаудио!

Сэл поднял мяч и бросил юноше. Клаудио ловко поймал его и внимательно посмотрел на Сэла.

— Клаудио, это мой продюсер, Марко Толедано.

Юнец протянул руку и поздоровался с Сэлом.

— Клаудио — мой старый друг, — объяснила Изабель.

— Как поживаете? — спросил Сэл.

— Нормально, — ответил Клаудио и полностью переключился на Изабель, встал на колени рядом с ее креслом, положил руку ей на плечо, и они начали разговаривать по-португальски о чем-то интимном. Изабель наклонилась к нему, коснулась пальцами его руки. Сэл с минуту смотрел на них, потом отвлекся, тщетно пытаясь собрать сломанный стул и водворить на прежнее место. Он снова взглянул на молодую пару. Юноша что-то говорил Изабель, скользя руками по бикини и нежно глядя на ее грудь. Большие темные очки скрывали выражение лица девушки. Оба были молоды, непосредственны, как дети, играющие на солнце. Сэл не спускал с них глаз несколько секунд и вдруг, размахнувшись, швырнул стул на пятидесятигаллонную железную бочку для масла. Испуганный грохотом, молодой человек поднял голову.

Сэл ехидно ухмыльнулся:

— Жаль, не попал.

Клаудио выпрямился и посмотрел на Изабель.

— Я позвоню тебе, — проговорил он, даже не взглянув на Сэла, подхватил мяч и на ходу бросил радостно закричавшим друзьям.

Сэл взял стул от другого столика и, досадуя, поставил на место прежнего.

— Ты всегда позволяешь мужчинам так с тобой обращаться, и еще при всех?

Изабель сдвинула свои солнечные очки на темя и удивленно на него посмотрела.

— Марко, ты ревнуешь?

— Нет, — решительно ответил Сэл. — Просто считаю это неприличным.

Она слегка нахмурилась.

— Кто дал тебе право меня поучать? Даже отец этого не делает.

Руки Сэла нервно дрожали, когда он ставил на место бутылки и стаканы, сметая со стола тающие кубики льда.

— Я... это выглядит неприлично. — Он предостерегающе поднял палец. — Заруби себе на носу. Кто занимается шоу-бизнесом, постоянно на виду у публики. Надеюсь, ты поняла меня?

— Марко, я выросла здесь.

— Не имеет значения. Кстати, кто этот парень?

— Друг детства, — проговорила она и, решив его поддразнить, добавила: — Давнишний любовник.

— Давнишний любовник? Да ему не больше двадцати, а тебе шестнадцать. Когда же ты успела?

Она положила на стол очки.

— Марко, пожалуйста, не учи меня жить.

— Но ты однажды дала мне это право. Помнишь, на корабле. Обещала во всем меня слушаться.

Изабель пристально на него посмотрела. Сквозь детские черты проглянула спокойная уверенность женщины.

— Я имела в виду профессию, а не личные дела. Сэл вертел в пальцах пачку сигарет.

— А я и говорю о профессии, Изи. Здесь все важно, любая мелочь. Тебя могут назвать шлюхой. И в конце концов ты ею станешь.

— Зря волнуешься. И, прости, но ты, кажется, ревнив.

Сэл закурил.

— Ошибаешься, меня интересует только дело. Мы ведь партнеры, не так ли? И я забочусь о своих капиталах.

Изабель несколько мгновений пристально изучала его, потом надела очки и не спеша поднялась. Ее телу была присуща врожденная красота, внушающая благоговейный трепет, как, скажем, водопад в джунглях, ягуары, нежащиеся на солнце, или какой-нибудь экзотический цветок.

— Пойдем, я хочу кое-что тебе показать.

Она вела по извилистой дороге красный «Форд-эскорт ХРЗ» с опускаемым верхом, видимо, это была излюбленная марка избалованных дочек богатых кариока, вела быстро даже по стандартам Рио. Они промчались вдоль Ле-Блона, затем по шоссе, петляющему у подножия скалистых холмов, попали в Сан-Корнадо с его огромными, обращенными к океану отелями в стиле Майами, и свернули в сторону от побережья, в горы, в такое место, которого не найдешь на карте Рио-де-Жанейро.

— Вот она, Роцинха, — сказала Изабель, кивнув на раскинувшееся на склоне гетто, к которому они быстро приближались. — Одна из самых больших трущоб в мире. Здесь живет миллион бедняков. Моя мать родом отсюда.

Машина Изабель на большой скорости промчалась мимо грузовика со всяким хламом, карабкающегося по крутому серпантину Авениды Нимейер. Шофер посигналил ей, а чумазые рабочие, облепившие борта машины, весело закричали: