— Изабель... Изабель!

Девушка нажала на клаксон, помахала рукой и с улыбкой повернулась к Сэлу.

— В Роцинхе меня все знают, и в Рио тоже. Но здесь особенно. А скоро, благодаря тебе, узнают во всем мире! — крикнула она.

— Тебе этого хочется?

— Да! Да!

«Я могу этого добиться, — подумал Сэл, — конечно же могу».

Изабель припарковала автомобиль на обочине трущобного пригорода. Гетто со своими маленькими улочками, точнее переулками, напоминало муравейник или общину из другой эры, живущую на скале.

Узкие пыльные тротуары кишмя кишели угрюмыми мужчинами, полуголыми ребятишками всех цветов и оттенков, злыми полудикими собаками. Сэл обернулся и посмотрел туда, откуда они приехали — на многоэтажные отели Сан-Корнадо и простирающийся за ними океан.

— Не правда ли, эта панорама стоит миллион долларов? — Изабель весело рассмеялась. — И ею могут любоваться самые бедные жители Рио. А теперь, — Изабель указала на полицейский фургон, припаркованный у обочины ста ярдами выше, — взгляни вон туда.

Полицейские в коричневой униформе разговаривали с двумя девчонками-тинэйджерами.

— Они не посмеют показаться в Роцинхе, — сказала Изабель. — Их там закидают камнями. Или просто убьют. — Она подошла к Сэлу. — Десять лет назад здесь не было ни электричества, ни воды, ни сточных канав, правительство ничего не делало, а местная мафия помогла осветить улицы и дома, провести воду. Так что жители теперь защищают гангстеров. Мафия продает кокаин, оружие, все что угодно, но преступников никто не выдаст полиции.

— Значит, мы приехали сюда за наркотиками?

Изабель загадочно улыбнулась.

— Может быть, Марко.

К ним подбежала целая орава ребятишек.

— Изабель, Изабель! — радостно кричали они. Их чумазые лица светились любовью.

— Ах вы, мои хорошие! Что вам сегодня дать? Денежку или сладости?

— А мне денежку.

— А мне и то и другое.

Изабель притворилась сердитой.

— Кто хочет все сразу, признавайтесь?

Послышалось дружное хихиканье, после чего одна из милых девчушек сказала:

— Мигель! Мигель хочет все сразу.

— Кто из вас Мигель? — с напускной строгостью спросила Изабель, подбоченившись.

Дети переглянулись. «Никто не хочет указывать на него пальцем, — подумал Сэл. — Здесь, пожалуй, недолго схлопотать и по носу».

Наконец из толпы, потупившись, но с гордой улыбкой вышел высокий чумазый мальчуган в майке с эмблемой «Guns & Rosses». «Это игра. Они наверняка проделывали это и прежде».

— Это ты Мигель? — спросила Изабель.

Мальчуган молча кивнул.

— Послушай, Мигель, когда-нибудь ты разбогатеешь, потому что осмеливаешься просить больше, чем тебе предлагают.

Она взяла из-под сиденья в машине плотно набитый бумажный пакет и вернулась к детворе.

— Вот здесь и денежки, и сладости.

В ответ послышались ликующие крики детворы.

Оделив каждого плиткой шоколада и монетой в один крузейро и поручив им сторожить машину, Изабель повела Сэла вниз по склону по пыльным улицам в центр гетто.

— Ты понял, Сэл, о чем мы говорили? — спросила она.

— Я понял, что они любят тебя.

— Это благодаря моей матери. Она стала настоящей легендой в Роцинхе: родилась здесь, а вышла замуж за богача. Но, увы, после свадьбы не прожила и года. Они считают, что я принесу им удачу.

«И мне тоже», — подумал Сэл.

— Взгляни на них, — сказала Изабель.

Жители Роцинхи, заметил Сэл, вовсе не выглядели подавленными. Напротив. Жизнь здесь била ключом. Обивочные мастерские под открытым небом, крошечные бакалейные лавки, в которых продавалось все — от жевательной резинки до пива, авторемонтные мастерские, где делали пригодным к употреблению все, что выбрасывали на свалку более состоятельные кариока.

— Нет на свете лучших людей! — воскликнула Изабель. — Но никто из них не смог выбраться отсюда.

— Никто?

— Никто. — Она остановилась, и на губах ее появилась все та же загадочная улыбка. — Никто, кроме моей мамы.

Тем временем они подошли к покосившейся хижине ярко-голубого цвета на краю обрыва, заваленного мусором, и Изабель забарабанила кулаком в облупившуюся голубую дверь.

— Открывай, старая свинья, — кричала она по-португальски. — Небось опять напилась и валяешься там в грязи!

Изабель продолжала барабанить, пока дверь не открылась. На пороге, жмурясь на солнце, появилась неряшливая толстуха.

— Изабель, внучка? Это ты?

Одутловатое, болезненно-бледное лицо старухи напоминало испорченную сосиску, от нее исходил мерзкий запах пота и спирта.

— Это ты, моя любимая внученька?

Изабель пропустила Сэла вперед.

— Да, это я, старая шлюха. Посмотри, кого я к тебе привела. Это мой продюсер и автор песен. Хочет сделать из меня известную певицу. Теперь мои пластинки будут покупать во всем мире.

Непомерно толстая старуха с трудом протиснулась в дверь хибары. При ярком свете дня она казалась еще безобразней. Необычайных размеров платье было все в пятнах.

— Внученька, моя любимая внученька, — причитала старуха. — Я знала, что ты не забудешь свою бедную бабушку. — Она приблизилась к Изабель. — Что ты мне привезла?

Изабель порылась в бумажном пакете и достала пачку крузейро, скрепленных резинкой.

— Вот твои проклятые деньги, старая ведьма. Деньги, которые ты получаешь за меня от калеки.

Она швырнула пачку Марии Мендес, своей «бабушке», но та замешкалась, к тому же плохо видела. Деньги угодили в щеку старухи и, отскочив, упали на землю.

— О, — простонала Мария Мендес, глядя под ноги.

— Послушай, старая шлюха, — продолжала Изабель, — он тебе нравится? Красивый, не правда ли?

— О, — снова простонала старуха, заметив наконец валявшуюся на земле пачку, и с мольбой посмотрела на Изабель.

— Прошу тебя, сделай милость, подними деньги.

— Нет уж, толстая корова, сама подними.

Старуха, не сводя глаз с купюр, ткнула в них пальцем и заголосила. Слезы ручьем текли по ее лицу.

— Прошу тебя. Прошу, — скулила она подобно ребенку.

Сэл не знал португальского, но понимал, что Изабель издевается над старухой. Он поднял деньги и, укоризненно взглянув на Изабель, протянул деньги Марии Мендес.

Изабель вызывающе, в упор смотрела на него.

— Спасибо, спасибо, — сквозь слезы шептала старуха, прижимая руки Сэла к груди. — Большое спасибо.

Брезгливо поморщившись, Изабель тряхнула головой и пошла прочь. Глядя ей вслед, Сэл с трудом высвободил руки — старуха вцепилась в них мертвой хваткой.

Вскоре они вернулись к машине — неподалеку мальчишки играли в футбол.

— Моя мать ее ненавидела, и я ненавижу.

Изабель сидела в машине, глядя прямо перед собой, сердито поджав губы. Обычно она казалась значительно старше своих лет, а сейчас выглядела шестнадцатилетней девчушкой.

— Изи, но она ведь немощная, несчастная старуха.

Изабель резко повернулась к нему, лицо ее дышало ненавистью:

— Она торговала моей матерью, словно рабыней, сделала из нее проститутку.

Сэл всплеснул руками.

— Послушай, может, я что-то не понимаю? Тогда объясни все по порядку. Может, ты имеешь в виду своего отца, а не мать?

Изабель вставила ключ зажигания, и мотор заработал.

— Я не желаю об этом говорить.

Красный XR3 развернулся и покатил вперед.

— Ладно, — крикнул Сэл, перекрывая шум мотора и встречного ветра. — Давай поедим где-нибудь. Я умираю с голоду.

Лицо Изабель озарила улыбка. Она словно засветилась вся изнутри.

— О, Марко, ведь сегодня суббота! В этот день полагается есть фейхоаду.

— Что, черт возьми, за фейхоада?

— Национальное бразильское блюдо. И я знаю, где его лучше всего готовят!

На вершине горы, в нескольких минутах езды от Роцинхи, на окраине Гавен, среди высоких деревьев, находилось самое живописное место в округе. Здесь Джемелли построил себе особняк, отгороженный от улицы высокими пальмами и глухой стеной.