Мэри говорила Труитту, что любила Кеннеди, но понимала: их связь будет носить характер кратких встреч, хотя, по ее словам, он и не испытывал глубоких чувств к Джекки.

Через несколько месяцев после убийства президента сорокатрехлетняя художница рисовала у себя в студии, а потом решила сделать пробежку. Надев свитер с капюшоном и теплую футболку, она направилась к тому месту, где иногда прогуливалась вместе с Жаклин Кеннеди. Был полдень, но возле набережной реки Потомак почти не было людей. Служащий заправочной станции помнит, что он услышал женский крик, доносящийся из района бечевника. «Помогите! Кто-нибудь, помогите!» Затем раздался выстрел, а через несколько минут еще один.

Подбежав к каменной стене возле бечевника, служащий увидел черного человека в светлой куртке, склонившегося над телом белой женщины в свитере с капюшоном. Когда прибыли полицейские, они обнаружили тело красивой женщины, убитой выстрелом в голову.

Позднее, тем же вечером, сотрудник ЦРУ Джеймс Энглтон с женой пришли в дом Мэри, чтобы взять ее с собой на вечер поэзии. Однако там им никто не открыл, Энглтон позвонил в полицию и узнал, что Мэри убили. Они тотчас отправились к Брэдли, чтобы позаботиться о похоронах.

Еще до того как Джеймс Труитт отбыл в Токио, где возглавил корпункт журнала «Ньюсуик», к нему обратилась Мэри с просьбой позаботиться о ее дневнике в случае ее смерти. Она просила сохранить все свои записи и показать их ее сыну Квентину, когда тому исполниться 21 год. Узнав об убийстве, Труитт сообщил о дневнике Энглтону, который в то время являлся шефом контрразведки и близким другом Мэри Мейер.

Энглтон немедленно отправился в ее дом в Джорджтауне вместе с Брэдли и подругой Мэри по колледжу. Они начали поиски дневника, где Мэри описывала свои интимные встречи с президентом США в Белом доме, но ничего не нашли. Позднее Тони Брэдли обнаружила дневник сестры в металлическом ящике, где также лежало много других бумаг. Миссис Брэдли передала свою находку Энглтону, который утверждает, что отнес его в штаб-квартиру ЦРУ, где дневник уничтожили.

Единственным человеком, которого подозревали в этом убийстве, оставался негр в светлой куртке, замеченный владельцем заправочной станции. Но на суде подозреваемый отрицал свою причастность к убийству. Прокурор не мог доказать его виновность, так как не имелось свидетелей преступления. После долгих часов раздумий суд присяжных вынес вердикт — невиновен. Это убийство так и не было раскрыто, оставляя место для домыслов и слухов. Тайный дневник жертвы не стал достоянием общественности и не послужил в качестве улики. Все, кто знал о связи Мэри с президентом, помалкивали, пока Джеймс Труитт не предал огласке эту историю.

Деля свою постель в Белом доме с миссис Мейер, президент также встречался с Джудит Кэмпбел, яркой красавицей, с которой он познакомился через Фрэнка Синатру во время президентской кампании. Этот роман чуть было не повредил репутации президента, ибо встречаясь с Кеннеди в Белом доме, мисс Кэмпбел в то же время дружила с одним крупным мафиози, пользовавшимся репутацией одного из самых влиятельных боссов преступного мира Чикаго. Директор ЦРУ Эдгар Гувер, который вел наблюдение за этим гангстером, в конце концов встретился с президентом и предупредил, что его любовница связана с членами организованной преступной группировки. Гуверу не пришлось убеждать Кеннеди, насколько это опасно для него, тот немедленно прервал все отношения с миссис Кэмпбел.

Эта история, возможно, осталась бы тайной и по сей день, если бы не убийство одного из боссов мафии, Сэма Джанканы, которого застрелили накануне его выступления перед сенатской комиссией, расследовавшей заказные убийства иностранцев и связи Джанканы с ЦРУ. Во время расследования его убийства постоянно всплывало имя Джудит Кэмпбел, которая имела связи со всеми персонажами этой интриги. Ей пришлось публично рассказать о своем романе с Кеннеди.

Подобно Мэри Мейер она тоже влюбилась в президента. Она также припомнила, как Кеннеди признавался, что не был счастлив в браке. Не говоря ничего плохого о Джекки, он давал понять, что их отношения далеко не идеальны. «Если я не буду переизбран на президентский пост, в моей жизни последуют перемены», — сказал он ей.

«Он только это и сообщил мне тогда, — заявила миссис Кэмпбел, — и я не расспрашивала его о подробностях. Позднее я слышала разные разговоры на эту тему и у меня создалось впечатление, что именно Джекки собиралась бросить его, если он не станет президентом».

Другие женщины, близко знавшие Джона Кеннеди, еще когда он был сенатором, а потом и президентом, ставили под сомнение возможность развода.

«Он не мыслил себя вне брака, — рассказывает одна из них. — О разводе речь никогда не заходила. Мы просто получали обоюдное удовольствие от наших встреч. Джекки не вполне его удовлетворяла, так что он развлекался на стороне, но она всегда оставалась его женой. Он просто хотел хорошо проводить время. Джек не выносил скуки. Его никогда не удовлетворила бы жизнь с одной женщиной».

Еще одна знакомая президента, встречавшаяся с ним в течение последних четырех лет его жизни и проведшая много вечеров, слушая вместе с ним музыку Джонни Мэтиса, откровенно заявляет, что была далеко не единственной дамой, которую он завоевал.

«Я употребляю слово завоевал, потому что это очень характерно для обозначения того, как Джек относился к женщинам, — вспоминает она. — Он не считал женщин за людей и даже не рассматривал их как объекты почитания. Ему требовалось покорять их и доминировать над ними. И он вовсе не скрывал этого.

Он позвонил мне накануне инаугурации, и я приехала в его дом в Джорджтауне. Присутствие агентов тайной полиции ничуть его не беспокоило. Он плевал на них. Джекки в тот момент не было дома, и этот человек, открывший дверь, безусловно, ждал меня. Меня проводили наверх в спальную комнату.

Через час, в то время как Джек надевал свой белый галстук и фрак, я покинула дом. Полагаю, он хотел, чтобы я обслужила его перед тем, как ему отправиться не всякие там вечеринки и приемы. В то время он очень нравился мне, но наша интимная связь носила столь ужасный характер, что еще многие годы после этого я считала себя фригидной. В постели он был невыносим, я думала, что сама в этом виновата. И только после того как я полюбила одного мужчину, мне стало ясно, насколько ужасен был мой роман с Джеком».

Женщины, которые близко знали ДФК, характеризуют его как жадного человека, думающего только о себе и с пренебрежением относящегося к партнерше.

Одна журналистка из Вашингтона вспоминает, как однажды во время обеда в Белом доме президент подошел к ней и сказал: «Давайте на минуту удалимся в мой кабинет. Я хочу сообщить вам нечто необычное». Заинтригованная журналистка, одетая в длинное платье и белые перчатки, последовала за Кеннеди в Овальный кабинет, где тот немедленно повалил ее на диван. Через несколько секунд он задрал ей платье на голову, так что она с трудом могла дышать. Когда она пришла в себя и осмотрелась, то увидела, что президент, уже полностью одетый, сидит за столом и просматривает какие-то бумаги.

«Его нельзя было назвать нерешительным любовником», — со смехом вспоминала она потом этот эпизод.

Во время предвыборной кампании Кеннеди удовлетворял свою ненасытную похоть с секретаршами и стюардессами, но не брезговал и коридорными в отелях, продавщицами, лифтершами и горничными, не говоря уже о голливудских старлетках и светских дамах, которых поставляли ему Пэт и Питер Лоуфорды.

«Во время кампании Джек и я были вместе лишь у Лоуфордов, — говорит Джоан Ландберг Хичкок, красавица из Сан-Франциско, которая три года находилась в интимной связи с Кеннеди. — Мы всегда встречались с ним у Пэт и Питера, живших в Санта-Монике. Иногда мы проводили ночь в маленьком мотеле в Малибу, где Джек, снимая номер, называл себя Джоном Томпсоном. Во время кампании я много ездила с ним, и мы останавливались в разных гостиницах, но после его избрания президентом нам пришлось быть более осторожными. Однако наши отношения ни для кого в Калифорнии не являлись тайной, и Пэт Лоуфорд больше не приглашала меня в свой дом. Все это стало слишком явно».