Женщина покрылась горячим скользким потом, её грудь тяжело вздымалась и опадала, все чувства и инстинкты обострились, как у хищника, вышедшего на охоту.

Дрожащими от вожделения пальцами она сначала отклеила более ненужные пластыри, прикрывавшие ранки, а затем расстегнула пуговицы на своём халате. Несмотря на то, что к Марку приехала сестра, Элизабет не сочла нужным поддевать что-либо, поэтому едва одежда соскользнула с неё и плавно опустилась на ковёр у кресла, она осталась в одном исподнем. Не теряя времени, она приблизилась к девушке, встав рядом с ней.

Ничего не подозревающая Джессика мирно спала на диване. Должно быть, ей снилось что-то приятное, поскольку она немного улыбалась во сне самыми кончиками губ. Вид у неё был поистине ангельский — несомненно, очень аппетитный.

Немного наклонившись, Элизабет протянула руку и взялась за край лёгкого покрывала, покоящегося на девушке. Взмах — и оно оказалось на полу. Джессика недовольно пошевелилась, пытаясь найти утерянную вещь. Когда ей это не удалось, она лишь чуть глубже вздохнула и продолжила спать.

Элизабет буквально пожирала глазами свою жертву.

Джессика, в отличие от неё, помимо халата имела на себе лёгкие трусики, однако бюстгальтер по вполне резонным причинам никогда не надевала, будучи в домашней обстановке, и её грудь немного проглядывала сквозь небольшую расщелину между пуговицами.

Женщина присела на край дивана и склонилась над безмятежно спящей девушкой, запах духов которой прибавил масла в огонь. Властным движением Элизабет перевернула Джессику с боку на спину. Та никак не отреагировала на вторжение.

Теперь пришёл черёд пуговиц на её халатике. Женщина расстёгивала их медленно, смакуя каждое движение, однако ей стоило немалых усилий сдерживать себя от более решительных действий. Впрочем, не прошло и минуты, как все преграды были устранены, и она смогла избавить великолепное тело от абсолютно ненужного заслона.

Элизабет с превеликим трудом отвела взгляд от очень соблазнительной груди, переместив его на лицо. Затем наклонилась к девушке, дотронувшись до её губ своими, но самыми кончиками — так, что прикосновение практически не ощущалось. Руки, соответственно, оказались на волнующих полушариях, немного сдавливая их. Однако и это не пробудило Джессику.

Их губы соединились, теперь уже по-настоящему. Жаждущий язык Элизабет беспрепятственно проник в рот девушки.

Некоторое время ничего не менялось.

Затем глаза Джессики резко открылись. Сонное безразличие быстро сменилось удивлением, смешанным с возмущением и страхом — причём последний преобладал над всеми остальными чувствами. Её ладони упёрлись в плечи лежащей на ней женщины, пытаясь оттолкнуть, но никакого эффекта это не дало. Элизабет не сдвинулась ни на дюйм, продолжая «пожирать» жертву поцелуем. Тогда девушка начала извиваться всем телом, абсолютно ничего не понимая и желая только одного — прекратить это. Язык в её рту невозмутимо исследовал все самые укромные уголки.

К своему ужасу она поняла, что не может высвободиться.

Элизабет чувствовала свою полную власть над волей и сознанием Джессики, однако до сих пор пользовалась только первой. Теперь пришло время и для второго. Не прерывая поцелуя, она повернула голову так, чтобы видеть глаза девушки. В них она прочитала всё что угодно, кроме страсти.

«Нет, так не пойдёт».

Для Элизабет разум жертвы был максимально открыт, и она могла сделать с ним всё, что только заблагорассудится. Это для неё было не труднее, чем скомкать снежок из податливого бесформенного снега.

Ладони Джессики по-прежнему упирались в её плечи, но для этого прилагались уже меньшие усилия. Не прошло и полуминуты, как всё её тело обмякло, сдавшись, а руки перестали оказывать сопротивление, нежно и страстно обняв женщину. Сама девушка, хотя и понимала какой-то небольшой частичкой разума, что поступает неправильно, совершенно не хотела и не собиралась этому противиться. Наоборот, она жаждала продолжения, жаждала познания новых чувств, которые обещал властный взгляд Элизабет. Желание переполняло её, вызывая очень сильную, но такую приятную ломоту в теле. Её словно парализовало, ей было очень жарко, неожиданно тяжёлое тело женщины, покоящейся на ней, мешало дышать — и всё это её нисколько не пугало, а заводило ещё сильнее, потому что подчёркивало всепоглощающую покорность.

Стоит ли говорить, что поцелуй уже не был «односторонним». До сих пор, как это ни парадоксально, Джессика никогда ни с кем не целовалась, поэтому новые ощущения сильно захватили её. Элизабет об этом прекрасно знала и старалась максимально использовать неопытность партнёрши, которая, к слову, очень даже неплохо для новичка доставляла ей самой удовольствие. Впрочем, как бы приятно это ни было, пора переходить к более решительным действиям.

Женщина прервала затянувшийся уже на три минуты невероятно страстный поцелуй.

В полумраке комнаты, освещаемой лишь экраном телевизора, приоткрытые губы девушки влажно блестели, а ноздри трепетали от тяжёлого дыхания.

— Зачем?.. — прошептала она, но палец Элизабет властно прижался к её рту, не позволив закончить фразы.

— Не задавай вопросы, на которые сама знаешь ответы, — ответила женщина, вновь переведя руки на грудь «жертвы». Подушечками пальцев она провела по абсолютно гладкой, покрытой испариной коже, которая нежно трепетала под этими прикосновениями. Смотря Джессике в глаза, Элизабет принялась целовать её восхитительное тело, постепенно опускаясь ниже.

Аппетитная шея с часто бьющейся жилкой так и притягивала взгляд.

— Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит, — подытожил Марк, вылезая из салона «Плимута», который оба приятеля называли уже не иначе, как «Кристина».

— Если только на сегодня, — усмехнулся Рэй, протирая руки тряпкой. В принципе, это занятие было исключительно данью привычке — толку от замасленного куска ткани немного.

— Верно, — поддакнул Сандерс, направляясь к своему «Шеви».

— Интересно, почему ты мне сразу не сказал, что познакомился с той длинноногой из-за аварии, в которой она была виновна?

— Это не имело отношения к делу, — независимо ответил Марк.

— Конечно, не имело, — осклабился Рэй.

— Если б я сказал, ты бы ни за что не одолжил ей «Вольво».

— Само собой.

— «Сделка» была в моих интересах. И потом — её виновность весьма относительна.

— Да ладно, — махнул рукой Дженсон. — Впрочем, что сделано — то сделано. Ничего ведь не произошло.

— Вот-вот.

— Заедешь завтра?

— Я, безусловно, очень люблю автомобили, однако не проводить же мне с ними больше времени, чем с людьми?

— Раньше ты всегда так делал. Ах, да! Я забыл, что к тебе приехала сестрёнка, — Рэй отбросил тряпку в угол и облокотился о тускло блестящий старыми стёклами в лучах флуоресцентных ламп «Плимут». — Она как — ничего?

— Она моя сестра, — не задумываясь, выдал Марк, ясно давая понять, что этой фразой всё сказано.

— А поточнее? — ожила улыбка на лице Дженсона.

— Я знаю, к чему ты клонишь, — спокойно произнёс Сандерс.

— И каков будет вывод?

— У тебя нет шансов.

— Отчего же? Мы ведь с ней даже не встречались. Думаешь, я настолько плох?

— Нет, ты в норме. Но всё равно шансов нет, — открывая водительскую дверь «Каприса», продолжал Марк.

— И всё-таки, почему? Откуда такая уверенность? — допытывался Рэй.

— Ну, — пожал плечами Сандерс. — Просто знаю — и всё тут. Она не из тех, кто поддаётся мимолётному искушению. Да и интересы у вас слишком уж разные.

— По-моему ты нарочно пытаешься отбить у меня охоту.

— Увидимся, — открыто намекнул на прекращение разговора молодой человек, сел в «Шеви» и завёл двигатель.

Элизабет пришлось слезть с дивана (читай — с Джессики), потому что иначе она не могла получить удобный доступ к… гм, нижней части тела «жертвы». Это маленькое неудобство ничуть не смутило женщину, и она, отбросив в сторону последний ненужный оплот скромности — трусики — с редкостным рвением набросилась на желанную цель. Она понимала, что «немного» увлеклась и теряла время, но не собиралась останавливаться. Ей это жутко нравилось — не столько получать удовольствие самой, сколько доставлять его. Не последнюю роль играл и тот факт, что вот эта стонущая, истекающая страстью девушка всего-то пятнадцать минут назад была самим символом скромности и целомудрия. Разрушить барьер глупого человеческого отторжения развращённости было настолько приятно, что одно осознание этого распаляло Элизабет ещё больше.