Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Да, но теперь ты стал правителем государства.

— Ты тоже.

— Кому сказать: два короля бросают свои королевства и отправляются в погоню за мечтой! И тем не менее мы должны выступить в этот поход вдвоем, ведь… — Филипп лукаво усмехнулся, — английский король не может оставить престол, если его примеру тут же не последует король Франции. Или я не прав?

— Прав, мой дорогой друг. А французский государь тоже постоянно смотрит в сторону английского.

— Да, Ричард, так повелось с незапамятных времен. Английский и французский короли всегда опасались друг друга. Мало ли что одному взбредет в голову натворить в отсутствие другого? Английские монархи совершали набеги на французские замки…

— А французские короли, — подхватил Ричард, — постоянно норовили отобрать у норманнов Нормандию.

— Мой отец и дед не раз выражали сожаление, что Нормандия в свое время отошла к твоему предку Старому Роллону. Он был натуральный разбойник! С какой стати он захватил часть Франции? Мало ему было северных земель, да? А ты, мой друг, состоишь в родстве с этим разбойником. И следовательно…

— Горжусь им.

— А я горжусь тем, что моим предком был Карл Великий. Послушай, что я тебе расскажу, Ричард. Как-то раз, когда на меня напала меланхолия, мои вассалы поспорили, кто из них догадается, о чем я думаю. И один барон поставил на кон своего лучшего коня. Тогда другой спорщик набрался храбрости и поинтересовался моими мыслями. И услышал в ответ: «Я размышляю, сподобит ли Господь меня или моих наследников возвысить Францию до тех высот, коих она достигла при Карле Великом».

— Но это невозможно, — возразил Ричард.

— Друг мой, дерзость — залог победы. Если не верить в свои силы, ничего и не добьешься.

— И ты решил покрыть себя славой, отобрав святой град у Саладдина?

— Для начала — да.

— Я жажду поскорее добраться дотуда, — с горячностью воскликнул Ричард. — Пора вырвать священные реликвии из лап богомерзких язычников!

— Ты жаждешь военной славы, — проницательно заметил Филипп. — Тебе хочется, чтобы твое имя прогремело по всему свету. Чтобы молва называла тебя величайшим воином нашей эпохи. Признайся, ты ведь поэтому собрался в святую землю?

Не раз Филипп доставлял Ричарду массу неудобств. Но они были слишком близки, чтобы лицемерить друг с другом. Однако Ричард отличался прямодушием, в его представлении добро и зло были жестко отграничены. Филипп же обладал аналитическим умом и видел жизнь во всем ее объеме и многомерности. Во многом их характеры были диаметрально противоположны, но в то же время друзья прекрасно дополняли друг друга.

Беседуя с Филиппом, Ричард неожиданно для себя осознал, что он и вправду жаждет военных побед. Нет, конечно, он искренне стремился вернуть святую землю христианам, но, честно говоря, гораздо больше ему хотелось просто ринуться в бой и покрыть себя неувядаемой славой.

Филипп искоса посматривал на Ричарда и довольно усмехался. А потом сказал, что им еще надо о многом поговорить, да и приготовиться к походу не мешало бы.

Как и в ту пору, когда Ричард был хоть и любимым, но все же заложником Филиппа, два короля стали неразлучны. Они вместе катались верхом и охотились.

Они поклялись друг другу в вечной дружбе, решив совместно обороняться от врагов и делить пополам всю военную добычу, которая достанется им во время крестового похода. Короче, будут как братья.

— Мне приятно это слышать, — довольно улыбаясь, сказал Филипп. — Если б ты знал, как я соскучился по тебе!

Короли договорились встретиться в Мессине. Однако выступать в поход было еще рано. Ричарду предстояло объехать Нормандию, вербуя добровольцев в свое войско и собирая пожертвования.

Впрочем, друзья не спешили расставаться. Хотя нельзя сказать, что их любовь была одинаково взаимной и страстной. Ричард порой сомневался в своих чувствах к Филиппу. Тот же считал его красоту совершенной, безмерно восхищался телосложением английского короля, его физической ловкостью и кипучей энергией, которую не истощали даже частые приступы лихорадки. Филипп любил Ричарда, но в глубине этой любви таилась ненависть. Да, они были друзьями, однако чересчур страстные отношения не могут долго быть мирными. Да и застарелая вражда двух государств постоянно давала о себе знать. Король Франции просто-таки обязан был смотреть на английского короля с подозрением. Ведь тот владел Нормандией, а это было для французских владык бельмом на глазу. И все патриоты Франции лелеяли мечту вернуть Нормандию французской короне. Да и как могло быть иначе? Негодяй Норсман отобрал у них этот край в незапамятные времена, однако французы так и не смирились с утратой Нормандии. Правда, потом, когда Вильгельм Завоеватель присоединил Нормандское герцогство к Англии, надежд у французов поубавилось, но тайная мечта восстановить справедливость жила до сих пор.

Будучи человеком практичным, Филипп прекрасно понимал, что, невзирая на свои чувства к Ричарду, он должен бороться против него. Пока Генрих Плантагенет был жив, о возвращении Нормандии нечего было даже заикаться. Но теперь, с воцарением Ричарда, обстоятельства изменились.

На политическом поприще Ричард ему не соперник. Он наивен, как младенец. Разве можно было почти сразу же после коронации заводить речь об отъезде? Неужели Ричарду неведомо, что подлец Джон спит и видит, как бы заполучить корону?! На поле брани Ричарду, конечно, нет равных, но государственный муж из него никудышный. Ей-Богу, он правильно сделал, что оставил бразды правления в руках своей матери! Она еще в силе, с ней будут считаться.

«Какие же мы с ним разные, — думал Филипп. — Вот он, мой друг-недруг. Он силен, смел и… непроходимо глуп! Ричард жаждет военной славы и, вполне вероятно, добьется ее. Но король должен быть не только хорошим воином. А мой Ричард слишком простосердечен, чтобы стать искушенным политиком. Правители должны хитрить, притворяться. Без этого нам никак нельзя, мой дорогой!»

Сам Филипп был страшно честолюбив. Его честолюбие не знало границ. В детстве его недооценивали, считали безвольным и капризным. А может, так оно и было, пока до него вдруг не дошло, что значит быть королем. Да еще королем такой страны, как Франция! С того мгновения он обрел выдержку и научился скрывать свои мысли. Что бы ни случилось, Филипп не терял хладнокровия. Ричард нередко кипятился и говорил, что у друга рыбья кровь. Бедный дурачок не понимал, что с виду бесстрастный Филипп напряженно мыслит и заглядывает в будущее так далеко, как Ричарду даже не снилось!

За игрой в шахматы Филипп намеренно заговорил об Алисии.

— Теперь твоя свадьба с моей сестрой, наверно, не за горами?

— Пока мне не до женитьбы. У меня много более неотложных дел, — уклончиво ответил Ричард.

— Но ты уже немолод.

— Я в самом расцвете сил.

— Сестру мою тоже не назовешь юной девушкой.

— Она вообще не девушка.

— Благодаря твоему отцу.

Ричард вздохнул с облегчением. Он терпеть не мог притворяться и надеялся, что теперь, назвав вещи своими именами, они договорятся. Филипп наверняка поймет, что после всего случившегося о женитьбе на Алисии не может быть и речи!

— В таких играх всегда участвуют обе стороны, — заявил Ричард.

— О нет. Порой в них втягивают детей, и те бывают не виноваты.

— Как бы там ни было, она мне теперь не пара.

— Неслыханная дерзость! Сестра французского короля не пара английскому?

— Да! После того как она спуталась с моим отцом, Алисия мне не пара!

— Ты рассуждаешь по-плебейски, Ричард. Королевские браки заключаются не из соображений морали.

— Для меня это не моральные соображения.

— Оставь! Разве ты безгрешен? Давай простим Алисии и твоему покойному отцу их прегрешения. Свадьба должна состояться до того, как мы выступим в поход.

Ричард побледнел.

— Я не могу жениться на Алисии!

— Ты не можешь нарушить клятву, — нажимал на него Филипп. — Не забывай, вы помолвлены.

— Ты освободишь меня от этого обещания. Освободишь, я знаю!

11
{"b":"199042","o":1}