Он познакомился с будущими сватами. В ресторане, выбранном дочерью, состоялся совместный обед. На сей раз стейк подали в форме невозможного трезубца Эшера; есть его было трудно: начнешь разрезать, а он исчезает.

Договорились, что Пфефферкорн возьмет на себя половину свадебных расходов. По традиции отец невесты платил больше, но родители Пола уперлись. Пфефферкорн не настаивал, понимая их нежелание выглядеть нищими или скаредами. Его устраивали любые условия, главное, что он в доле. За едой Пфефферкорн поглядывал на часы и в точно рассчитанную минуту отлучился в туалет. На обратном пути дал официанту свою кредитку, с щедрыми чаевыми оплатив обед.

Разумеется, одна закавыка осталась – Карлотта, с которой уже почти год он не общался. Наверняка она прочла его роман. На ее месте он бы не удержался, хоть мельком проглядел блокбастер, которым вдруг разродился давний знакомец. И заметил бы явное сходство его творения с мужниной «Теневой игрой». Правда, она уверяла, что незавершенные вещи не читала. Но какой муж хоть в двух словах не расскажет своей половине о новой работе? Как минимум в общих чертах Билл обрисовал сюжет. Значит, Карлотта все поняла и нарочно затаилась. С каждым днем ее молчание все больше убеждало в том, что она дожидается верного часа для атаки: чем выше Пфефферкорн вознесется, тем сокрушительнее будет его падение. Карлотта вовсе не казалась жестокой, и было крайне огорчительно думать, что она замышляет козни.

Имелся только один способ защиты. Машинописный оригинал существовал в единственном экземпляре, упакованный в пластиковый пакет, он хранился под новой кухонной мойкой. Без него преступление станет недоказуемым; по пять листов за раз Пфефферкорн скормил рукопись новому камину.

Вид корчившихся в огне страниц принес крохотное облегчение. Но все равно терзала мысль, что Карлотте известен его секрет. Ее презрение страшило гораздо больше публичного разоблачения. Наверное, последним выстрелом он угробил свое счастье. Не раз Пфефферкорн снимал телефонную трубку, но позвонить не хватало духу. Будь мужиком, говорил он себе. Хотя не вполне понимал смысл этого выражения.

Кильватерный след романа породил звонки из Голливуда. Следуя совету киноагентши, Пфефферкорн не спешил, дожидаясь более выгодных предложений, однако дважды слетал в Калифорнию, где встретился с громогласными парнями в водолазках. Ему понравились роскошные дармовые обеды. Однако грустная ирония: чем ты богаче, тем реже платишь.

– Просят о встрече, – известила агентша. – Похоже, на сей раз люди серьезные.

То же самое она говорила и раньше, но Пфефферкорн собрал сумку и вылетел в Лос-Анджелес.

– Вы звезда, А. С. Пепперс. – Продюсер назвал его литературный псевдоним, которым Пфефферкорн заменил свою труднопроизносимую фамилию.

Сидевшие вдоль стены ассистенты подобострастно закивали.

– Спасибо, – сказал Пфефферкорн.

В дверь просунулась секретарша: директор студии срочно вызывает продюсера.

– Черт бы его побрал. – Продюсер встал. – Ничего, вы в надежных руках.

Пфефферкорн ждал минут сорок; ассистенты сплетничали, не обращая на него внимания. Вернулся продюсер.

– Извините, – сказал он. – Мы с вами свяжемся.

Пфефферкорн брел по студии, когда зазвонил его мобильник.

– Как дела? – спросила агентша.

– Великолепно.

Его отель располагался в фешенебельной части бульвара Уилшир. Пфефферкорн решил пройтись пешком. Кучка людей пикетировала универмаг. Избегая встречи с ними, Пфефферкорн перешел на противоположный тротуар, где столкнулся с дамой, потребовавшей, чтобы он остановил зверства в Западной Злабии. Пфефферкорн зашагал дальше.

В номере он повторил то, что делал в прошлые приезды: на мобильнике набрал номер Карлотты, однако не нажал кнопку «вызов». Будь мужиком, сказал он себе. Потом снял трубку гостиничного телефона и велел подогнать ко входу прокатную машину.

Пфефферкорн представился интеркому. Через секунду ворота распахнулись. Он нечаянно придавил газ, из-под колес брызнул гравий. Пфефферкорн потер грудь и велел себе собраться. Глянул в зеркало, отер взмокший лоб и медленно поехал по аллее.

Карлотта стояла у парадной двери. В черных легинсах и мужской рубашке, без макияжа и украшений; меж лодыжек ее выглядывал пес. Тоже потная. И тоже вроде бы настороженная.

Дворецкий открыл дверцу машины.

– Джеймсон, припаркуйте, пожалуйста, автомобиль мистера Пфефферкорна, – сказала Карлотта.

– Мадам.

Машина свернула на дорожку и скрылась из виду.

Пфефферкорн и Карлотта молча стояли друг перед другом. Пфефферкорн шагнул вперед, протягивая гостинцы – букет и любовный роман. Карлотта выставила руку:

– Не прикасайся ко мне.

Пфефферкорн окаменел. В животе екнуло. Мелькнула мысль: зачем только отдал ключи от машины, сейчас бы развернулся и был таков.

– Ну ладно, я поехал, – сказал он.

– Я не в том смысле, – сказала Карлотта, – просто вся мокрая.

Пес радостно тявкнул, подбежал и стал совокупляться с ногой Пфефферкорна.

– Боткин! – прикрикнула хозяйка. – Боткин! Дай ему пинка, чтоб понял.

Пфефферкорн ласково отстранил собаку и присел на корточки. Пес опрокинулся навзничь, подставив брюхо.

– Надо было позвонить. – Пфефферкорн погладил собаку и встал. – Извини.

Оба улыбнулись.

– Артур, милый Артур, – сказала Карлотта. – С возвращением.

– Хесус, познакомьтесь с моим добрым другом: Артур Пфефферкорн. Артур, это мой танцевальный партнер Хесус Мария де Ланчбокс.

Молодой человек в шелковой, до пупа расстегнутой рубашке поклонился, явив смуглый мускулистый торс.

– Очень приятно, – сказал Пфефферкорн.

Танцор вновь поклонился.

– На сегодня хватит, – решила Карлотта. – В понедельник как всегда?

– Сеньора. – Хесус Мария изящно пересек танцзал, собрал сумку и, в третий раз отвесив поклон, скрылся за дверью.

Карлотта полотенцем обтерла шею, из бутылки прихлебнула витаминизированную воду.

– Что? – спросила она, заметив хмурый взгляд Пфефферкорна вслед танцору.

– Ты с ним… э-э…

– Ох, Артур, – прыснула Карлотта.

– Меня это не касается, – сказал он.

– Артур, пожалуйста. Ты и впрямь глупый. Он же голубее неба.

Пфефферкорн облегченно выдохнул.

– Однако с чего тебе сетовать? – продолжила Карлотта. – Сам-то сгинул.

– Прости.

– Я тоже виновата, – вздохнула она. – Мы как дети, ей-богу.

Пфефферкорн улыбнулся.

– Сейчас приведу себя в порядок, – сказала Карлотта, – и ты мне все расскажешь.

Ужинали в том же итальянском ресторане – пили то же дивное вино и уминали пасту. Карлотта была необыкновенно хороша, мерцающие свечи смягчали ее лепные черты.

– Наверное, ты весь в делах, – сказала она.

– Иногда.

– Ты приезжал. В книжном магазине я видела афишу.

За ужином Пфефферкорн чуть расслабился, однако под ее немигающим взглядом страх его вновь раздулся в воздушный шар; теперь он крепился, а шар с ужасом ожидал гибельной встречи с булавкой.

– И не позвонил, – сказала она.

Пфефферкорн промолчал.

– Почему?

– Не хотел расстраивать.

– Чем, скажи на милость?

– Мы как-то неладно расстались.

– Тем паче стоило позвонить.

– Прости.

– Глупый. Прощаю.

Официант подал десертное меню. Дождавшись его ухода, Пфефферкорн отважился на вопрос о том, что камнем лежало на сердце:

– Ты читала?

Карлотта смотрела в меню:

– Конечно.

Пауза.

– И что?

Она подняла взгляд. Откашлялась.

– Ведь я говорила, в триллерах не разбираюсь. Могу сравнивать только с вещами Билла. По-моему, очень хорошо.

Пфефферкорн ждал.

– И все?

– Ох уж эти писатели. Говорю же: очень хорошо.