— Шоун, — сказал Роджер. — Рики Шоун. Он был похищен в Англии.

Впервые Майк действовал быстро. По дороге к двери он сказал:

— Ты присмотришь за ним, пока меня не будет, дорогая? Это недолго. Будет не вредно посмотреть, есть ли там ребенок или этот парень спятил. Я позвоню в Вайком, чужеземец, и сразу же вернусь с полицией.

Он остановился у двери.

— Я Майк Хилл, — сказал он и явно ждал ответной реакции.

— Вы были очень… — начал Роджер и выдавил улыбку. — Меня зовут Роджер Вест. Я не сумасшедший. Поспешите, Майк, пожалуйста.

Две минуты спустя тишина озерного края была разбужена рокотом мотора автомобильного двигателя. Один цилиндр не работал, но остальное было в порядке. Машина уехала. Жена Майка Хилла подлила Роджеру кофе и уговаривала съесть сандвич с курицей.

Звук мотора затих вдали.

Прибыли три сотрудника полиции штата Нью-Йорк в форме. К ним присоединились Майк Хилл и Роджер. Автомобиль Хилла оставили у озера. Женщина стояла в дверях, наблюдая за большим «понтиаком» и «олдсмобилом», двигавшимися по проселку. Фары высвечивали деревья. Дом Вебстера находился в пятнадцати милях, как сообщили Роджеру. Он прошел девять. Было четыре часа утра.

Вопросов задавали мало. Все казались сонными и молчаливыми. Роджер тоже молчал. Веки так отяжелели, что опасность заснуть была вполне реальной. Тело болело не переставая. Теперь он знал, что находится в Адирондаксе, в двухстах милях от Нью-Йорка.

Дорога петляла, взбегая на холмы, делала крутые повороты и была такой узкой, что едва ли могли разойтись две машины. Поездка заняла сорок минут.

Роджера не удивило, что дом Вебстера опустел. Гиссинг, мальчик, новый пленный — все уехали. Он заставлял себя принимать участие в осмотре дома наравне с другими. Свидетельство большой спешки, следы от пуль на полу и в оконной раме, пятно крови на ковре, где упал человек, ясно говорили о том, что Роджер не лгал. Из прибывших самым мрачным был худой жилистый полицейский со шрамом на лице, оставшимся от старой раны. Его звали Эл, и у него были сержантские нашивки. Они окончили досмотр и перешли в ту комнату, где тогда сидел Гиссинг. Эл нацелился на Роджера маленькими блестящими глазками и вкрадчиво произнес:

— Теперь расскажите нам, что здесь произошло.

— Эл, — запротестовал Майк Хилл, — парень едва на ногах стоит.

— Я и сам вижу, Майк. А ты держись от этого подальше. — Его рука потянулась к столу рядом с тем креслом, где сидел Гиссинг, и он уже был готов взять нож для разрезания бумаг.

— Скажите нам, что случилось с того времени, как…

Роджер крикнул:

— Не трогайте этот нож! Не прикасайтесь к нему!

Эл отдернул руку, будто нож был раскаленным.

— Он держал этот нож в руках, — сказал Роджер, и его усталость и напряженность сняло как рукой. — Похититель держал его, на нем отпечатки его пальцев. Не прикасайтесь к нему и никому не говорите, что он у вас.

— О’кей, — сказал Эл и в первый раз улыбнулся. — Не нужно так нервничать. Вы можете достать мне конверт? — обратился он к одному из полицейских. — Ну, а теперь, мистер Вест…

Он не закончил. У входной двери кто-то крикнул, что к ним идет человек. Сержант Эл оставил Роджера, три человека вышли в ночь. Начиналась заря, возвестившая приход нового дня. Вдали слышались голоса. Они приближались. На веранде появились люди. Они вели человека — взъерошенного, измотанного; лицо в царапинах, одежда разорвана, — но, несмотря на это, узнать его было можно.

— Пуллинджер! — воскликнул Роджер.

Пуллинджер чуть не упал, но его держали сильные руки. Он слабо улыбнулся.

— Привет, Роджер, — произнес он. — Ты счастливый человек. Разрешите мне сесть и дайте что-нибудь выпить. Только побольше.

Пока его вели к креслу, он все время криво улыбался.

Ванна, бритье, бекон с яичницей вернули Роджеру человеческий облик. В течение нескольких дней напряжение не покидало его, но это не шло в счет. Пуллинджер назвал его счастливчиком, и Роджер не спорил. Пуллинджер тоже не мог жаловаться.

Он рассказал о своих приключениях сержанту Элу и Роджеру, не разрешив присутствовать больше никому. Удостоверение, которое он показал сержанту, обеспечило ему необходимое уважение. После того, как он покинул Роджера в отеле, Пуллинджер почувствовал беспричинную усталость и стал подозревать, что его чем-то опоили. Он обратился за помощью к одному из своих сотрудников, и его подобрали прежде, чем он потерял сознание. Этот сотрудник видел, как из отеля выводили Роджера, казавшегося пьяным. С Пуллинджером, бывшим в бессознательном состоянии, он стал преследовать машину, в которой увезли Роджера. Это была ночная погоня без всяких шансов на успех. Они не могли ни остановиться, ни вызвать подмогу. На перекрестке дороги Кантри-Парквей их начала прижимать к обочине другая машина, которая делала это до тех пор, пока первая не ускользнула. Но человек Пуллинджера продолжал преследование — ему удалось их настигнуть, и он увидел их пленника.

— Это была та еще погоня, но ведь мы могли бы потерять вас совсем, — сказал Пуллинджер.

Он пришел в себя рано утром. Они стояли в это время около того места, где потеряли след той машины. Потом они снова засекли ее. Роджер был все еще в ней. Он находился в бессознательном состоянии в течение двадцати четырех часов. Они вновь начали преследование и достигли старого дома Вебстера. Там они наткнулись на сигнальную проволоку.

— Они поймали Бадди, — говорил Пуллинджер вялым голосом. — Я ускользнул. Упал в глубокий овраг и какой-то ручей. Пока я выбирался, прошло достаточно много времени и я успел как раз к их паническому бегству, как будто под них подложили динамит… Я ждал, но близко не подходил. Потом приехали вы, но откуда мне было знать, что вы — свои?

— Ну, теперь все в порядке, мистер Пуллинджер, — сказал Эл, — можете успокоиться. Я связался со штабом, а они — с департаментом полиции Нью-Йорка, и если нам повезет, то далеко они не уйдут.

— Я бы разорвал их своими руками, — сказал Пуллинджер, глядя на свои руки, а не на Роджера.

Они сидели за столом с остатками завтрака и блюдцем, полным окурков, в гостинице в Вайкоме. За стеной шумел пылесос. За окнами на глади озера сияло солнце.

Пуллинджер встал.

— Теперь я хочу поспать, — объявил он. — Шли бы и вы, Роджер.

— Я уже поспал, сколько надо.

— Я же говорил, что вы счастливый человек! Так оно и есть. Сержант позаботится о вас. Позднее мы вместе отправимся в Нью-Йорк, если не получим других распоряжений, — Он подавил зевок. — Вы здесь единственный человек, который все еще может указать пальцем на Гиссинга.

— Я даже в спешке не забуду его, — ответил Роджер.

— Сержант, — сказал Пуллинджер, — берегите мистера Веста, он для нас очень ценен, — и снова зевнул, отправляясь в свою комнату.

Дверь за ним захлопнулась. Сержант Эл сказал, что ему предстоит работа и вопросительно посмотрел на Роджера:

— Может быть, вы пойдете со мной, мистер Вест. Мне нужно написать подробный рапорт о случившемся.

— Очень хорошо, — согласился Роджер.

Отделение полиции было недалеко. Широкая главная улица Вайкома была асфальтированной, а обочины — земляными. Людей на улице очень мало. Большие сверкающие машины припаркованы на стоянках или закрыты в гаражах. Два магазинчика и супермаркет полупусты, и глаза Роджера приковывали заполненные товаром полки.

Сержант Эл пользовался словами экономно: сезон почти закончился, погода может ухудшиться в любую минуту — и тогда почти до самой весны будет мало работы. Он шел впереди, молча кивая встречным — нескольким служащим и полицейскому, который был с ним ночью. Подойдя к своему кабинету, он пропустил Роджера первым и закрыл дверь. Выдвинув верхний ящик стола, он достал конверт, в котором лежал нож для бумаг.