Рычали тракторы, оглушительно трещали, падая, деревья. Будто дымом сражения, лес окутался взметнувшейся в воздух снежной пылью. Тайга встревоженно гудела. Силин с пылающим от азарта и одушевления лицом оглядывался назад и кричал:

— Так ее, тайгу!.. Вот... Врешь, поддашься!.. Не устоишь... Вот так! Круши ее, Силин!

Возле веселого, словно хмельного Беридзе топтался нивх Никифор; он снова наведался к строителям в гости. Втянув голову в плечи и от этого сделавшись еще меньше, он испуганно глядел на могучие машины, под напором которых падала громада леса. Олени с храпом рвались из рук нивхов, приехавших вместе с Никифором.

— Товарис, — дернул Никифор за рукав главного инженера. — Нельзя так тайга мять. Он злой — будет отомсти. Надо маленько оставляй деревья.

— Оставим маленько, хватит и тебе, и внукам твоим, — рассеянно отвечал Беридзе.

Машины скрылись из виду, но еще можно было проследить их движение по тому, как все дальше и дальше, будто гигантским ножом, надвое рассекалась тайга.

Силин рвался вперед. Его громадная, пышущая жаром, похожая на танк машина вдруг ухнула в какую-то яму. Послышался звериный рев. Тракторист наехал на медвежью берлогу; над хаосом поверженных деревьев поднялся большой бурый медведь, воздел кверху, как бы грозя своему погубителю, мохнатые лапы и рухнул.

— Скажи, какая беда: гусеницами Мишку раздавил! Не попадайся под горячую руку! — воскликнул Силин, наклоняясь всем телом вперед, как бы грудью своей желая сойтись с выросшей на пути непроходимой чащобой.

Хозяева тайги еще не понимали, что они должны покориться Силину без сопротивления. На шум из зарослей выбежали целым стадом кабаны — они брели невдалеке, видимо в поисках корма под снегом. Завидя несущееся на них гремящее черное чудовище, они замерли, насторожили уши, злобно захрюкали, задвигали челюстями и вдруг, к удивлению Силина, бросились навстречу.

— Какие герои, — сказал Силин и врезался в стадо.

В тайге образовалась широкая просека. Поваленные деревья с вывороченными разлатыми корнями хаотически загромождали ее. И не затих еще рокот ворвавшихся в тайгу тракторов, как просеку заполнили люди и начали расчищать ее под строительную площадку. На лошадях они трелевали деревья. Бригады лесорубов зазвенели топорами и пилами, готовя впрок бревна для устройства лежневки — накатной летней дороги на маревых местах — и для столбов связи. Над просекой вспорхнула песенка Фантова и Шубина:

Плотники и с ними сварщики, изолировщики, подрывники ставили палатки. Полотняный городок рос на глазах. В ряд построились четыре передвижные электростанции; они уже давали энергию для шпалорезки. Плотники бригады Пестова (старшего) только начали обшивать голый каркас шпалорезки, и дисковые пилы уже вертелись, пели и дзенькали, ровно полосуя на брусья и доски подвозимые из леса бревна.

Рогов снаряжал большую тракторную колонну с продовольствием, инструментами на поместительных широченных санях, прицепленных к каждому трактору. С этой колонной Александр Иванович намеревался двинуться пробитой просекой в глубь участка. Одновременно Полищук, верный спутник и помощник Рогова с момента их знакомства на аварийной барже, готовил в тот же путь колонну автомашин. Плотный след тракторных саней мог служить готовой автомобильной дорогой.

Одетый в нескладный и большой, не по росту полушубок, Пущин, стоя со Сморчковым возле его машины, торопливо записывал обязательства шофера: в полной сохранности и в срок доставить полученный груз до места на новой трассе. Сморчкову, первому из шоферов, выпал жребий промчаться на машине по тайге, утром еще не проходимой.

Дней через пять строителям уже казалось, что они давно живут на острове. Каждый прожитый час вмещал столько впечатлений и требовал от них таких физических и умственных усилий, что следовало бы считать сутки за неделю. Как и на материке, на участке почти всегда было светло, ночь вступала в свои права на короткое время, пока усталые люди спали, набираясь сил.

Громом взрывов, начатых на третий же день, гулом встревоженной тайги, рокотом моторов строители нефтепровода возвестили о себе всему острову, и к ним стали часто являться гости. Прилетели из Кончелана нефтяники, и почти тотчас на проливе снизился самолет, который привез из Новинска представителей рабочих нефтеперегонного завода. Обе делегации передали письма от своих коллективов с предложением строителям вступить с ними в соревнование в честь годовщины доблестной Красной Армии. Вслед за ними наведались рыбаки и привезли мороженую навагу. С группой пограничников прискакал на лошадях лейтенант Батурин. В разговоре с ним Алексей узнал, что Батурин — сын старого мастера, «короля вагранки», с которым инженеру привелось познакомиться на заводе Терехова.

— На той неделе прислал мне старик письмо, — сказал пограничник. — Радостью со мной поделился. Дудин и Писарев приезжали к ним на завод вручать переходящее Красное Знамя Государственного Комитета Обороны.

В одну из ночей на площадку из тайги вышел на широких и коротких охотничьих лыжах геолог Хмара с мешком за спиной и карабином на шее. Он спросил Ковшова, и его привели в новую, надежную, утепленную по указанию Тополева палатку — в ней Беридзе, Кузьма Кузьмич, Ковшов и Таня жили вместе.

Инженеры сидели за столом и дружно чаевали. В их небольшой палатке было тепло и светло. Пол был застлан оленьими и медвежьими шкурами.

Таня рассказывала, как она вместе с водолазами обследовала на дне пролива, на самом глубоком месте, затонувший военный корабль. Смелов сказал, что он у них на учете и со временем будет поднят.

— Наверное, корабль этот — жертва японской войны,— предположил Тополев. — Доживу ли я до дня возмездия за гибель «Варяга», за Порт-Артур? У меня два брата погибли там.

— Вы проживете сто лет, а будет мало — продлим вашу жизнь еще лет на сто, — пошутил Алексей.

Что-то похожее на зависть шевельнулось в груди у Хмары при виде этой дружной семьи.

Он снял шапку и шагнул к столу. Таня первая узнала его и не сдержала возгласа удивления.

— Не пугайся, Татьяна свет Петровна, мирного гостя,— сказал Хмара добродушно, протягивая ей руку.

— И не думала пугаться. Просто ваше появление очень неожиданно, — ответила Таня, подчеркивая обращение на «вы» и холодно отвечая на его рукопожатие.

Украдкой она взглянула на Беридзе. Тот не сводил насторожившихся глаз с гостя. От него не укрылось волнение Тани, и он безошибочно понял: с этим человеком ее связывает не просто знакомство.

Хмара обошел всех, говоря любезности, и сел рядом с Алексеем. Ковшову, который не очень обрадовался гостю, пришлось принять на себя роль радушного хозяина.

— Вот и встретились, — ласково поглядывал на него Хмара, доставая из мешка вино. — Помните вечер в Рубежанске? Я из-за вас, можно сказать, и пер по тайге десять километров. Взрывы грохочут по всему острову. Интересно, думаю, взглянуть, что там происходит.

Тополев в упор смотрел на Хмару и недружелюбно шевелил усами. Он раза два встречался с Хмарой у Грубского, и теперь его приход испортил ему благодушное настроение.

— Что вы на меня так сердито смотрите, Кузьма Кузьмич? — спросил Хмара, улыбаясь. — У вас дружба врозь пошла с бывшим патроном, но я тут не при чем. Смените уж гнев на милость.

— Признаться, удивило меня ваше появление. Неужели ради прогулки предприняли столь утомительное путешествие по тайге? — недоверчиво спросил старик и отвернулся от улыбающегося гостя.

— Представьте себе, пришел без всякого дела, только посмотреть на знаменитых строителей нефтепровода. Слава о вас разнеслась повсюду. Нивхи бредят вами...

Беридзе отказался от вина, предложенного Хмарой, встал и отошел к своему рабочему столику, зажег лампочку над ним и углубился в свои записи. Но внимание его по-прежнему было приковано к пришельцу. Георгий Давыдович вспомнил, что говорил о Хмаре Алексей. В свое время он не придал значения словам Алексея о том, что геолог знаком с Таней. Увидев же теперь их вместе, Беризде ощутил, как вдруг возникло в нем жгучее чувство, какого он не знал раньше.