Рогов собрал людей, сколько их нашлось в бараках, и приказал расчистить площадку, выкопать из-под снега механизмы и материалы, уложить их под навесы. На берег высыпала оживленная толпа. Наблюдая за работой, Рогов размышлял о том, что надо сделать сегодня, завтра и в ближайшие дни. Неотложных дел набиралось так много, что трудно было установить их очередность.

Мерзляков и Кондрин ходили за Роговым по пятам. На льду пролива показался Батманов. Мерзляков следил глазами за каждым движением начальника строительства, который в один миг лишил его всех прав и благ.

— Природой любуется? — иронически поджимая губы, кивнул Кондрин в сторону Батманова.

— Кому нужна ваша природа! — в сердцах откликнулся Рогов. — Начальник смотрит, как лучше провести по льду дорогу, ту самую, что вы забыли построить. И вот что, бухгалтер: довольно созерцать. Начинайте вместе со мной принимать ценности. От трактора и до гвоздя, все надо занести в книги и прибрать к рукам.

Тем временем Батманов пристально осматривал открывшуюся перед ним беспредельную ширь пролива. Когда появлялось из-за туч солнце, в голубой дымке прочерчивался волнистым силуэтом далекий берег острова. Мыс Гибельный возвышался там, похожий на голову какого-то встрепенувшегося гигантского чудовища. Василий Максимович и в самом деле искал возможное направление дороги. Его обеспокоило предупреждение Беридзе, будто в эти дни, если верить старожилам, лед в проливе отрывается от берегов. Беридзе собирался исследовать пролив в нескольких местах; по его мнению, лед еще тонок и вряд ли выдержит тяжесть автомашин, не говоря уже о тракторах. Сильно притопывая, Батманов шел по льду, и ему казалось, что ледяная броня надежно намертво соединила оба берега.

Заметив направлявшегося к нему Филимонова, начальник строительства повернул к берегу.

— Всех людей до единого завтра поставим на лед и за два дня пробьем дорогу к острову. Потом повернем их в сторону Адуна, — сказал Василий Максимович.

— Мне главное — дорога. Будет дорога, будет и движение. За машины и шоферов я не беспокоюсь, — отозвался Филимонов.

Его обескураживало, что он должен ждать, пока сделают дорогу — это связывало по рукам. Филимонов не верил, что можно пробить ее за два дня, даже за неделю. Разговоры о ненадежной толщине льда еще больше расстраивали его.

— Главное не дорога, а именно шоферы с машинами, — заметив сомнение Филимонова, проговорил Батманов. — Я вижу, вы слегка раскисли и мнетесь, вместо того чтобы проявить побольше расторопности и твердости. Советую отвыкать помаленьку от этой иждивенческой манеры транспортников: дай асфальтированную дорогу, дай то да се, пятое-десятое, тогда поедем.

На участке так далеко было до асфальтированной дороги, что хмурый Филимонов улыбнулся.

— Пойдемте-ка к вашим шоферам, я у них еще не был,— предложил Батманов.

Они поднялись к деревянному, сложенному из неотесанных бревен домику, одиноко и цепко державшемуся на скалистом мысу. Снег не держался на голых, обдуваемых ветрами серых камнях.

Домик был полон людей: лежали на нарах, сидели и стояли, повернувшись к раскаленной печке. Пламя за ее открытой дверцей казалось ярче дневного света, едва пробивавшегося сквозь два закопченных оконца. Красноватые блики плясали на лицах шоферов. Сизый махорочный дым слоями висел в воздухе.

Батманов и Филимонов протиснулись к печке. Василий Максимович снял шапку.

— Значит, покуриваете? — спросил он после долгого молчания.

— Спасибо за табак, товарищ Батманов. Стосковались по нему, — ответил сидевший ближе всех крепыш с добродушным, широким лицом. — И за радостную весть о Москве спасибо, мы духом воспрянули.

— Вы шофер? Как ваша фамилия?

— Ремнев. Шофер я и тракторист. Но у меня нет ни грузовика, ни трактора.

— И долго намерены, товарищ Ремнев, покуривать и греться?

— А что?

— Пора бы начинать хлеб зарабатывать. Весть, говорите, радостная. Но вы ее, похоже, только к сведению приняли.

— Мы не по охоте отсиживаемся у печки. Кое-кого послали с утра по воду и по дрова, а нам пока дела не нашлось.

— Дела не нашлось? — изумился Батманов и посмотрел на Филимонова. — Интересно! Вот, учтите: с завтрашнего дня я самолично буду продавать хлеб. Как бы не пришлось променять рабочие карточки на иждивенческие. — Шутка была сказана сердито.

— Что же мы должны делать, если дорог нет и не скоро будут? У многих из нас машины и тракторы в тайге, — говорил Ремнев. Он вел беседу с Батмановым как бы за всех.

— Значит, дядя сделай вам дорогу, дядя подай машины и заведи, тогда вы поедете? Сморчков здесь?

В углу поднялся Сморчков. Его словно опять подменили: он был чисто выбрит и подтянут.

— Что ж ты им не рассказал, как мы с тобой знакомились вчера? Помнится, и слово дал: теперь, мол, подгонять не придется.

— С дорогой-то, и правда, уперлись в тупик, товарищ Батманов, — тихо сказал Сморчков. — С утра сегодня судим да рядим насчет работы. К старому начальнику участка ходили — он на нас рукой махнул, а новый предложил пока выходить на расчистку снега. «Подождите, говорит, день-два, дайте мне разобраться»... Сомнение у нас большое, как будет с дорогой через пролив. Лед еще тонок и может отойти от берега, тут каждый год это бывает. Так не лучше ли пока от пролива отвернуться и сначала на материке ладить дорогу?

— Вот это уже деловой разговор! — одобрил Батманов. — Только ты, Сморчков, громче говори! Давайте сообща думать, как лучше одолеть препятствие. Этого я от вас и хочу. Конечно, можно сидеть, сложа руки, ждать, когда начальство свое слово скажет: ему, мол, виднее, оно газеты читает. И чувствовать себя честным. Но мне такая честность не по душе. С такой честностью плохо получается: вот порадовались вы победе под Москвой и затихли. Раздобыли дровишек, греетесь!

— Правильно, товарищ Батманов. Задайте нам горячую баню — давно по делу соскучились! — воскликнул Ремнев.

— Лед на проливе проверим, — продолжал Батманов. — Думаю, не так уж страшно с ним. И вы будете сами делать дорогу. Не одни, конечно, а всем участком. Отворачиваться от пролива нельзя — он главная наша задача. На постройку даю дня два, не больше. Хватит двух дней, товарищ Филимонов?

— Управимся, — подтвердил Филимонов, еще час назад сомневавшийся, удастся ли пробить дорогу за неделю.

Он и сейчас не был убежден в этом, но Батманов и шоферы так смотрели на него, что отступить он не мог, поэтому повторил:

— Управимся вполне. — И уже сказав это, он понял: другого выхода нет, надо управиться.

— Машины приведете из тайги тоже сами, не позднее, как завтра к полудню, — сказал Батманов. — Я намерен каждого шофера и каждого тракториста заново принимать на работу. Разумеется, с исправными машинами. Кого в шоферы и трактористы не приму, тот пусть в кладовщики к Либерману идет.

Шоферы дружно зашумели.

— Вы только путь укажите нам, а потом не остановите! — говорил какой-то здоровяк; привстав, он почти достал головой до потолка.

— Ну что ж, ладно, договорились! — сказал Батманов, с чуть заметной усмешкой глядя на Филимонова.

В доме Котляревского Батманов застал всех членов своей бригады. С ним пришли Филимонов и Рогов. Либерман хлопотал у стола с обедом, остальные грелись у камина, слушая рассказ Тани Васильченко об острове — она уже успела сходить туда на лыжах.

— «Тайсин» означает жилище богов,— подняв брови, говорила девушка. — Ну и жилище у богов, скажу вам! Дикое, пустое место. Жуть! Я огляделась — и скорей обратно.

— Разве можно одной пускаться в такие экскурсии? — укорял ее Алексей. — Вот так, говорят, ушел и не вернулся Панков. Надо бы тебе хорошенько всыпать за гусарство.

Услышав о Панкове, девушка помрачнела. Беридзе, довольный, что Таня вернулась невредимой, подробно расспрашивал ее о крепости льда на проливе.

— Куда все-таки Карпов девался? — спросил Алексей. — Беспокоит меня это.

— Карпов не пропадет, — отозвался Беридзе. — Помнишь, как он сказал тогда, в буран: «Нам Адун — квартира!..»