Кроме изредка снисходившего до нее Сережи.

– Не было бы интереса шкурного – и не заглянула бы. – Антонова протянула мне две газеты, которые каким-то чудом умудрилась отыскать. – Цени – у меня столько дел тут, голова кругом, а о тебе не забываю. Думаю – ведь объявится Ленская, а кто ей, кроме меня, газетку-то оставит, стрелку вольному?

На, полюбуйся на свой шедевр, а я схожу кое-куда – а заодно жопе своей скажу, чтоб кофе принесла…

Жопа – это не Наташкин худой зад, но Ленка, Антошина секретарша, молодая девчонка, которой вечно нет на месте, а если есть, то треплется по телефону, забывая про Наташкины указания. Она до ужаса бестолкова, Ленка, так что жопа – это даже мягкая для нее характеристика. Особенно если учесть Наташкину любовь к нецензурным выражениям.

Но для того чтобы принести кофе, Ленка годится. По крайней мере на этот раз она появилась с двумя чашками всего-то минут через десять – хотя от Наташкиной двери до редакционного бара, в котором Ленку как посланницу Антоновой обслуживают без очереди, ровно пять шагов.

– Ты смотри-ка – я думала, еще полчаса ждать придется! – Вернувшаяся Наташка, кажется, изумилась расторопности своей секретарши. – Я ж говорю – сегодня медведь в лесу сдох. Ну что, шедевр свой прочитала? Небось кончила от удовольствия?

Насчет оргазма – это, конечно, слишком. Это Наташка от зависти – потому что она фригидная. Несколько лет назад в нетрезвом виде сама мне в этом признавалась – хотя, . протрезвев, сей факт отрицала. И особенно горячо заверяла, что уж с шефом кончает всегда и много раз – в тех редких случаях, когда оказывается с ним в постели. Но заверения мне казались слишком горячими, чтобы быть правдой.

Так что насчет оргазма – это слишком. Да и материал – не шедевр, конечно. Но читабельный – это точно. Про один частный университет, открытый в свое время известным в прошлом экономистом. Экономист, рыночник и демократ, гремевший в конце восьмидесятых – начале девяностых, потом оказался не у дел, как и большинство прочих демократов горбачевских времен. Но не потерялся в жизни – выбил у города здание под частный экономический университет, в котором планировал воспитывать экономистов будущего, столь необходимых многострадальной нашей родине. Акул российского Уолл-стрита, банкиров и менеджеров.

Ну то, что университет платный и платят там за обучение очень приличные деньги, – это ерунда. А вот то, что принадлежащие государству площади сдаются в аренду коммерческим структурам, в то время как сам университет ютится на десяти процентах выбитой поборником гласности и перестройки площади, – это уже интересно. Причем сумма аренды такова, что университет в принципе можно закрывать – выгода от него минимальная.

И еще там есть фактик, что часть фирм, в том числе небольшой такой автосалончик, торгующий всего-навсего «БМВ», принадлежит самому светочу экономики. Для которого университет – в общем-то ширма. Ну, может, в какой-то степени и хобби – это я в конце приписала, чтобы его не обидеть. И название дала – «Учитель танцев», в том плане, что легко порхает по жизни человек и не дай Бог обучит студентов своим хитростям, они ж растащат все, что не растащили до них. И подзаголовок – «Маленькое хобби большого ученого». Так что в целом неплохо.

– Планировали только на этот вторник – а шеф в четверг днем вдруг дал команду материал снять, который на второй полосе стоял. В своей манере – материал давно заявлен, здоровенное интервью политическое, я его сама читала и ему давала, и тут в последний момент поступает приказ снять. Взбрендило ему там что-то, беззубо, видите ли, написано, рекламой отдает. Вот твой и поставили.

Мне спасибо скажи – я порекомендовала. А он сразу – раз Ленская, значит, ставим!

– Ну и как, понравилось ему? – спросила без интереса, не сомневаясь, что шефу понравилось. – Или…

– Или! – Ответ был настолько неожиданным, что я округлила глаза, выдавая удивление. – Мужик этот, которого ты с дерьмом смешала, – старый знакомый его, между прочим, они на заре демократии во всяких президиумах рядом сидели на съездах да конференциях, вместе планировали, как светлое будущее демократическое построить. Шеф и не знал, что там у тебя – ему ж твоя фамилия как гарантия качества. И ведь спросил меня, когда я твой материал вместо снятого предложила, – про что, мол, на сей раз? А я ему – про университет один частный, фактура, Сергей Олегович, пальчики оближете. А в пятницу в редакцию приехал, я к нему зашла сразу, а тут звонок – смотрю, Сережа мрачнеет, физиономия каменная. Сначала мягко – разберемся, выясним. А потом трубку швыряет. Ну, говорит, Ленская со всеми меня рассорит к чертовой матери! Теперь, говорит, думать надо, то ли опровержение печатать, то ли пусть в суд идут. А сегодня ни слова не сказал – может, забыл, да и тебя не было, некому напомнить…

Я только развела руками, выражая равнодушным жестом свое отношение к случившемуся. Такое и раньше бывало – хотя главный старался лично читать все крупные материалы до того, как они выйдут, но не особо огорчался, если что-то пропускал. Раз провинился мой знакомый – значит, сам виноват, я тут ни при чем.

Платон мне друг – но истина дороже.

Однако по мере того как у газеты рос тираж, а шеф перевоплощался в крутого бизнесмена, знакомых у него становилось все больше – и личных, и по бизнесу, – а сейчас их вообще гигантская толпа. Да и конкретные политические интересы у него появились – хотя газета у нас неангажированная и спонсоров нет, кормимся, так сказать, на то, что зарабатываем. Но в любом случае плюнуть и попасть в хорошего знакомого многоуважаемого Сергея Олеговича сейчас легко, как никогда. Но это не моя проблема – его.

– Ты пишешь – а мне высказывают. – Наташка покосилась неодобрительно на вытащенную мной пачку «Житана» – прекрасно зная, что я все равно закурю. – Я ж дура настоящая – сама посоветовала поставить, сама потом за это по голове получила. Да еще и вычитывала все. Ты ж на работу являешься когда заблагорассудится, дома тебя нет, на пейджер звоню, тоже не откликаешься – вот за тебя все и сделала. Да еще и ни строчки не сократила – хотя там хвосты отовсюду лезли. Пришлось даже скинуть кое-что сверстанное, чтобы гроб твой поместился, – спасибо, что на колонку новостей места хватило…

– Пожалуйста, – бросила легко, не обидевшись на «гроб». «Гробами» в газете огромные материалы называют, тяжелые в прочтении, написанные сложным, казенным языком на какую-нибудь занудную тему. А у меня все просто и весело и написано грамотно – по всему тексту приманки для читателя расставлены, вкусные куски, как мы это называем, чтобы читатель не устал. Заинтриговал его во входе в статью, кинул, так сказать, наживку – потом можно кое-какие факты изложить.

Но факты, какими бы интересными они автору ни казались, для простого читателя штука скучная – значит, через определенный промежуток текста ему еще наживка нужна. Ну и так далее – чтобы он материал проглотил на одном дыхании, без остановок. Таким образом любую тему можно интересно подать – хоть разведение кур.

Ну и оформление важно – чтобы материал в глаза бросался. Заголовок – это само собой: чем он более броский, тем лучше. Но и без оформления никуда.

Врез неплохо вывороткой давать – это когда белые буквы на черном фоне – и несколько «фонарей» по тексту повесить, то есть разбить для себя текст на смысловые куски и пометить, что каждый такой кусок должен начинаться с огромной черной буквы. Этакие главки получаются – что для читателя опять же привлекательно. Потому что ему не батон колбасы предлагают съесть – а несколько аккуратно нарезанных кусочков.

– Всегда пожалуйста, – повторила, не обижаясь на Наташку – которая и не собиралась меня обидеть, просто по-дружески так подколола. – Ты лучше расскажи, сама-то как?

– А что сама? – Наташка пожала плечами 'с таким видом, словно мой вопрос по крайней мере неуместен – словно я спрашиваю мумию о ее самочувствии.

– Вкалываю за себя и за того парня – да не одного, а за кучу целую. И парней, и девок. И за тебя в том числе – пока ты там по кабакам ходишь да трахаешься, я тут вычитываю шедевры твои, в номер их ставлю, а потом за них отдуваюсь. И за вечное отсутствие твое еще – ты гуляешь, а я тебя покрываю. Взрослая ведь баба уже, Юлька, – головой пора думать, а не другим местом…