…Кажется, мне снилось что-то очень приятное.

Может быть, бутылка хорошего красного вина, густого и терпкого, упрятанного в темный кусок стекла с яркой этикеткой. А может быть, стол, заставленный блюдами итальянской кухни, остро пахнущими чесноком, оливковым маслом и базиликом, – и обязательно пирожными, желательно разными. А может быть, мужчина. А может, все вместе – секс, а после вкусная еда, сладкое и бутылка вина. Разве можно придумать более заманчивую картину?

В общем, не знаю, что именно это было. Но в любом случае что-то из вышеупомянутого – потому что вряд ли что-то еще могло вызвать у меня такое сладкое ощущение и радостную улыбку по пробуждении. А когда меня разбудил телефон, я точно улыбалась – широко, достаточно по-идиотски.

– Все спим? – Голос на том конце не дождался даже моего хриплого «алло». – Нормальные люди давно на работе – а звезды, естественно, спят. Между прочим, планерка уже закончилась – вспоминали там тебя, звезда ты наша!

Наташка Антонова, первый зам главного редактора, как всегда язвила – обычная ее манера разговора со всеми. Даже со мной – старой своей подругой, с которой работает бок о бок в одной газете вот уже почти одиннадцать лет.

Правда, в моем случае к обычной Наташкиной язвительности примешивается одна древняя история, которая имела Место восемь лет назад и после которой она меня стала ревновать к главному. Не скажу, чтобы безосновательно – но в любом случае все было несерьезно, как и положено в газете, и длилось очень недолго.

Но тем не менее ревность в ней осталась – и до сих пор прорывается в ее тоне почти всякий раз, когда она со мной разговаривает.

Я к этому привыкла – и потому, не реагируя на ее слова, молча дотянулась до пачки «Житана» без фильтра и прикурила. А потом, все еще не слишком хорошо соображая, подумала, что, наверное, выгляжу сейчас максимально отвратительно – голая девица, абсолютно сонная, с сигаретой в зубах, с дебильной улыбкой на лице с размазанной косметикой вряд ли может быть эстетичным зрелищем. Хорошо, любоваться им некому. Уже некому.

– Никак проснуться не можешь, Ленская? С похмелья небось и еще и мужик рядом? Ну отвечай – мужик? – В Наташкином голосе был упрек – потому что она сама уже ответила на этот вопрос. И наверняка думала сейчас про себя, что некоторые настолько обнаглели, что позволяют себе развлекаться с мужчинами и спать допоздна в ущерб работе – в то время как другие, куда более сознательные и целиком отдающие себя любимому делу, просто не имеют времени на личную жизнь.

– Что за мужик – где подцепила?

– Да не один, Наташ, – трое их. А, даже четыре, чего-то я его не заметила, четвертого, маленький он какой-то. – Я поморщилась, затягиваясь крепким, особенно отвратительным на голодный желудок «Житаном». Думая, что она прям прозорливица – мужчина в моей постели этой ночью действительно был, но ровно в Девять утра ушел. И спиртное было – и в ночном клубе, куда он меня пригласил, и дома потом, – хотя от бутылки-полутора хорошего вина никакого похмелья у меня нет и быть не может. – Так кто там поминал-то меня на планерке?

– Главный, естественно. – Наташка снова стала деловитой. – Интересовался, где его любимый спецкорреспондент обретаться изволит – и какой очередной сенсацией планирует в ближайшем будущем осчастливить родную газету.

Вот по этому поводу и отрываю звезду российской журналистики от драгоценного сна…

– Имей совесть, Антош, – первое апреля позавчера было, – произнесла с вялым, полусонным укором, давая Наташке понять, что ей не стоило меня будить по такому поводу. – Я, между прочим, только во вторник материал сдала, а сегодня еще пятница. Имею я право отдохнуть, как ты думаешь?

– Трахаться поменьше, надо по ночам – и вставать пораньше и газеты читать, —.холодно парировала .Наташка. – Вышел твой материал. Шефу, между прочим, звонили уже тобой обиженные, опровержение требовали напечатать, судом грозят. Как обычно – ты пишешь, он отдувается…

Я молча затянулась, не замечая деланной озабоченности в Наташкином голосе. У меня всегда все чисто – если уж пишу, то только когда факты есть.

Голые, из пальца высосанные сенсации – не мой профиль, и это всем прекрасно известно. А что касается телефонных протестов и угроз обратиться в суд – так почти по каждому моему материалу такое происходит. Не нравится почему-то людям мое творчество – вот какая незадача.

– Сережа на планерке тебе дифирамбы пел, когда номер разбирали, – неохотно признала Антонова после некоторой паузы. – Все, мол, в дерьме, одна Ленская в белой шляпе. Газета дрянь, материалы скучные, срочно представьте план на две недели вперед и чтобы в каждом номере была ударная статья. А лучше две.

Так что давай выкладывай – когда сдашь и что за тема?

– Ну соберусь сейчас, приду – загляну к нему, – начала было, но меня оборвали.

– Уезжает он через полчаса – а мне план ему представить надо. Он мне в приказном порядке – чтоб Ленская заранее тему сообщила. А то, говорит, белокурая наша бестия как диверсант в тылу врага – ходит по этим тылам сколько сочтет нужным, что творит, одной ей известно, а потом как выложит, так хоть стой, хоть падай. Ну давай, Юлька, не тяни!

Легко сказать – не тяни. У меня даже ни одной четкой идеи не было.

Имелся как всегда, пяток – десяток сюжетов – но ни с одним из них полной ясности не существовало. Где-то нужно немного подождать, где-то фактуры не хватает, где-то копать нужно всерьез, где-то свидетелей искать, да еще и разговорить их надо, помимо того, что найти. И ни одной наводки. Ни писем никаких подметных, ни звонков от доброжелателей, готовых слить компромат на кого-нибудь известного, – полный ноль.

Нет, вариантов, конечно, много – от незаконных поборов в школе и взяток в военкоматах до воровства на столичном автозаводе и похождений депутатских помощников, – но для меня мелковато, да и скучно мне такое. Мне надо, чтобы тема цепляла. Бывает, на ерунду какую-нибудь наткнусь, ляпнет кто-то где-то что-то или заметка крошечная в другой газете проскользнет – а у меня сразу предчувствие появляется, что из этого можно суперматериал сделать. Но сейчас…

– Наташ, сплю я еще, – призналась честно, больше всего желая повесить трубку и вернуться обратно в тот сладкий сон – которой казался куда слаще невыспавшейся, пропахшей «Житаном» реальности. – Планы есть – но думать надо.

Вот посплю еще – может, чего в голову и придет. Или в контору приду, на телефоне посижу, газеты полистаю…

– Шеф ждет, Ленская, – сухо напомнила Наташка, вдруг вспоминая, что она первый зам, а значит, обязана быть строгой и неумолимой. И никакие личные отношения роли играть не должны. – Тебя-то не было сегодня – а я от Сережи выслушала по полной программе. За тебя в том числе – расскажу, когда заявишься.

Все, даю тебе две минуты, и трубку не вешай – сиди и думай. Поняла?

Я дотянулась до пачки, закуривая вторую «житанину», огляделась по сторонам, словно рассчитывая наткнуться взглядом на идею. Но ничего такого не увидела вокруг. В комнате привычный для меня и неудивительный при моей жизни и натуре бардак, но никаких следов сенсаций. Кровать изжевана и пуста, в углу у музыкального центра куча дисков, чьи обложки вряд ли на что-нибудь меня натолкнут, шкаф с вещами закрыт, туалетный столик завален, но только косметикой, белые стены густо испещрены не идеями, но синими, красными, зелеными и желтыми пятнами – результат моего, так сказать, творчества в качестве несостоявшегося дизайнера, регулярно преображающего собственное жилище. Вот и все, пожалуй.

И в голове такой же хаос. Смутные обрывки сна, неровные клочки идей, бесформенные кляксы мыслей.

– Ну? – Наташка была неумолима, видно, главный и вправду разошелся и она боялась не выполнить его приказ. На него находит иногда – и я, в общем, понимала ее состояние. Хотя она мое – нет.