После разоблачения «заговора Линь Бяо» официальная китайская пропаганда одно время проявляла растерянность. Было неясно, за что и с каких позиций следует идеологически прорабатывать бывшего военного министpa. Линь Бяо в глазах китайцев был до этого вождем «культурной революции», составителем первых «цитатников» Мао. Как руководитель хунвэйбинов Линь Бяо в свое время носил красную повязку № 2, а Мао — повязку № 1. Весь народ должен был присягать на верность Линь Бяо как «ближайшему боевому соратнику Мао Цзэдуна». В уставе КПК, принятом на IX съезде, и в проекте новой конституции КНР, обсуждавшемся в 1970 году, Линь Бяо был объявлен преемником председателя Мао Цзэдуна.

Но в 1973 году на X съезде КПК Чжоу Эньлай заявил партийной массе и всему народу, что Линь Бяо был «буржуазным карьеристом, заговорщиком, лицемером, ренегатом, предателем родины, авантюристом». Партийная пропаганда вскоре сообщила, что Линь Бяо (жена его тоже была членом Политбюро, а сын занимал командный пост в ВВС) «мечтал о создании наследственной династии семейства Линь».

Одно время печать в Китае называла Линя «левым», затем он неожиданно стал «правым». Наконец, выяснилось и главное его идеологическое преступление: Линь Бяо — ни больше ни меньше, как последователь и ученик Конфуция.

Конфуций умер около двух с половиной тысяч лет назад. Линь Бяо погиб несколько лет назад. Какая ниточка связывает эти имена?

Заметим прежде всего, что отношение Мао и его соратников к конфуцианству до этой кампании было весьма противоречивым. Во многих выступлениях Мао Цзэдуна, особенно на закрытых совещаниях в КПК, содержатся многочисленные ссылки на Конфуция. Китайцы знают, что в знаменательный 1919 год он поднялся на священную гору Тайшань и посетил могилу учителя Куна.

Личный секретарь Мао — Чэнь Бода, один из организаторов «культурной революции», который исчез с политической сцены почти одновременно с Линь Бяо, считал Конфуция своего рода прародителем научного коммунизма. Лю Шаоци также совершил паломничество на могилу философа на горе Тайшань. Президент Академии наук КНР Го Можо даже причислял Конфуция к революционерам. В начале 1973 года в Пекине вышел первый брошюрованный том «Истории философии». Там о Конфуции говорилось: «В его теории были реакционные и прогрессивные идеи».

Кто же дал антиконфуцианское знамя новой идеологической кампании? По-видимому, опять лично Мао Цзэдун.

2 февраля 1974 г. «Жэньминь жибао» сообщила, что «политическая борьба масс, критика Линь Бяо и Конфуция» ведутся «по инициативе и под руководством нашего великого вождя Председателя Мао». В заключение этой статьи «Жэньминь жибао» процитировала отрывок из стихотворения Мао:

Волны поднялись на новую высоту, и ветры подули с новой силой… И вот на протяжении ряда лет в Китае свергали авторитет Конфуция — прямого наставника злополучного маршала. Свергали методично, основательно. Свергали в Пекине и Шанхае, в Гуанчжоу и Чэнду, в Ухане и Тяньцзине. Свергали по радио и в газетах, в официальных плакатах и дацзыбао, с оперных подмостков и с университетских кафедр. Свергали на улицах и дома, на специальных собраниях и случайных сходках, на атомных заводах и в деревнях, в научных центрах и школах. Этим были заняты «ганьбу» из центральных правительственных учреждений в их неизменных френчах с накладными карманами и «ганьбу» помельче в костюмах из бумажной материи, бывшие хунвэйбины в тапочках, в темных брюках и белых майках, дети в синих штанишках.

Давайте поразмышляем, почему Конфуций вызвал такой прилив раздражения у Мао и его приверженцев.

Учитель Кун жил в VI–V веке до н. э., в период напряженной политической борьбы между разрозненными китайскими царствами и беспорядков внутри самих этих царств. Мыслители того времени мало интересовались проблемами духа и материи, смысла жизни, смерти и бессмертия, строения вселенной и воли богов. Их больше волновали живые проблемы трудной жизни того времени. Учитель Кун думал и писал о том, как управлять государством, какими должны быть правитель и его подданные, как сохранять единство и могущество народа, как приумножить богатства страны и как утешиться в бедности. Он создал патриархальную теорию государства как большой семьи, где добродетельный правитель подобен отцу, а подданные — послушным детям.

«Лунь юй», что означает «беседы и высказывания», — это единственное произведение китайской литературы, которое передает более или менее достоверно взгляды самого Конфуция. Подобно Сократу, учитель Кун дошел до нас в записях своих учеников, которые собрали его высказывания в отдельное произведение после смерти учителя. Поэтому текст «Лунь юй» имеет множество редакций.

В Китае издавна существовала добрая имперская традиция вторжения властей в духовную жизнь народа. Сами императоры время от времени, устав от военных походов, начинали походы против великих философов и мыслителей в тщании превзойти их своей мудростью и прославить свое имя — не только на поле брани, но и в духовном промысле.

В III веке до н. э. при императоре Цинь Шихуане произошло знаменательное событие, которое известно в Китае как «сжигание книг» и «закапывание живых конфуцианцев». «Лунь юй» был запрещен и подвергнут сожжению, а 460 ревностных проповедников конфуцианства были закопаны в землю живыми.

А зачем, собственно, живыми? Откуда такое озлобление у императора? Можно только догадываться о причинах по косвенным свидетельствам. По-видимому, более всего правителя раздражали советы философов, их вмешательство в дела государства, их поучения, как управлять народом, которые шли вразрез с интересами укрепления императорской власти.

Следуя заветам учителя Куна, философы проповедовали принцип «жэнь», или «человеколюбие», и поведение «цзюньцзы», или «благородного мужа», — высшего эталона человеческой добродетели. Вот что мы читаем по этому поводу в книге «Лунь юй»:

«Там, где царит человеколюбие, прекрасно. Поэтому, когда кто-либо поселяется там, где нет человеколюбия, разве он мудр?»

«Благородный муж думает о морали; низкий человек думает о том, как бы получше устроиться. Благородный муж думает о том, как бы не нарушить законы; низкий человек думает о том, как бы извлечь выгоду». «Благородный муж знает только долг, низкий человек знает только выгоду». «Благородный муж стремится быть медленным в словах и быстрым в делах».

«Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понимать, почему». «Можно отказаться от пищи, С древних времен еще никто не мог избежать смерти», но «без доверия народа государство не сможет устоять».

«Если совершенствуешь себя, то разве будет трудно управлять государством? Если же не можешь усовершенствовать себя, то как же сможешь усовершенствовать других людей?»

«Кто-то спросил: „Правильно ли отвечать добром на зло?“ Учитель ответил: „Как можно отвечать добром? На зло отвечают справедливостью. На добро отвечают добром“».

Ну как не понять раздражение императора Цинь Шихуана, когда ему пытались навязать подобные советы? Советники государей вообще редко преуспевали в истории. Пример Никколо Макиавелли может явиться классическим в этом отношении. Его советы были отвергнуты Медичи, а сам он пережил тюрьму, опалу, ссылку. Глупые или слабые правители иной раз пользовались советами умных царедворцев, но становились в итоге их рабами, подобно блаженному Федору Иоанновичу — послушной жертве Бориса Годунова. Умные правители пользовались советами, скрывая их источник. А сильные и жестокие правители отправляли советников на эшафот или в изгнание, подобно Ивану Грозному.

Но спор императора и философа не завершился сожжением книг и погребением живьем «верных конфуцианцев». Дело сильнее Слова, но Слово более живуче, чем Дело. Книги возродились из пепла и на века захватили воображение китайцев. Возродились, подобно Фениксу или сказочной лошади-дракону, которые олицетворяют в Китае высший уровень морали и благоденствия в государстве. Феникс и лошадь-дракон, исчезнувшие при Цинь Шихуане, появились при новых правителях. И вот уже во II веке до н. э. в начале правления династии Хань становятся известными три редакции «Лунь юй», а позднее текст «Лунь юй» вместе с другими конфуцианскими текстами был выбит на каменных стенах.