«Какой великий актер пропадает», — сказал когда-то о себе Нерон, глядя на подожженный им Рим. Мао не говорил ничего подобного. Но можно предположить, что он думал о себе в таком роде нередко…
Присмотримся теперь к Мао Цзэдуну как руководителю группы, к его поведению среди других деятелей КПК. Именно это приоткрывает завесу над механизмом, с помощью которого насаждался новый режим в партии.
«Китаизация» марксизма
Как выглядело высшее руководство КПК в тот период? Сошлемся прежде всего на характеристику О. Брауна в его статье «Как Мао Цзэдун шел к власти».
«Самым энергичным и самым ловким среди руководителей был Чжоу Эньлай. Человек, получивший классическое китайское и современное европейское образование, обладавший большим международным опытом и выдающимися способностями, он всегда умело лавировал и приспосабливался»1. Он руководил политическим отделом в военной академии Вампу, когда Чан Кайши был начальником академии и главнокомандующим Народно-революционной армии гоминьдана. В 1927 году он был одним из организаторов восстаний в Шанхае и в Наньчане, однако как постоянный член ЦК и Политбюро с середины 20-х годов он совершал такие же ошибки, как Чэнь Дусю и Ли Лисань, либо же относился снисходительно к ним. Одновременно он укреплял свои собственные позиции в армии. Многие командиры были выпускниками академии Вампу.
Дополним эту характеристику наблюдениями американца Роберта Элеганта, который встречался с Чжоу Эньлаем еще до революции 1949 года. Он пишет: «Чжоу Эньлай мог быть только тем, кем он есть, так как он является верным сыном своих предков-мандаринов с их талантом выступать в качестве посредников. Его средство самовыражения — стол конференции, он ищет достижения целей в интригах и в сложном маневрировании, что в крови у китайских политических деятелей, независимо от партийного и политического убеждения. Он прекрасный администратор и верный посредник. Но едва ли творец большой политики»2.
Ни в период Яньани, ни в последующие периоды Чжоу не претендовал на ведущую роль и не выступал в качестве возможного конкурента председателя КПК. В глазах Мао у него было еще одно огромное достоинство: он не претендовал на роль идеолога. Видимо, он очень давно понял, что этот пункт является самым болезненным для Мао, который не терпит ни малейшей конкуренции в области теории. И хотя Чжоу Эньлай был едва ли не одним из самых образованных руководителей КПК, он целиком сосредоточился на организационной работе. Всем своим видом он как бы говорил: я исполнитель, не я формирую идеологию и политику. Кроме того, он предпочитал стоять в стороне от фракционной борьбы и спешил лишь вовремя присоединиться к группировке победителей. Одним словом, незаменимый помощник при первом человеке в партии и стране. Мао хорошо понял натуру Чжоу и всеми средствами старался привлечь его на свою сторону. И преуспел в этом.
Еще одна заметная фигура в яньаньском руководстве — Чжу Дэ, уже тогда популярный герой войны, был, по описанию Владимирова, непритязательным и скромным человеком. После Наньчанского восстания 1927 года он, как помнит читатель, объединил возглавляемые им части Народно-революционной армии с крестьянским отрядом партизан Мао. После объединения Мао, по свидетельству источников, систематически подрывал авторитет Чжу Дэ как политика. Чжу Дэ смирился с притязаниями Мао, остался главнокомандующим, но с тех пор больше не играл серьезной роли в руководстве партией.
Из высших командиров Красной армии самой заметной фигурой, по свидетельству О. Брауна, был Пэн Дэхуай. Примкнув в 1928 году вместе с руководимым им полком к Красной армии, он поддерживал Мао. Однако это не означало, что он был во всем с ним согласен. Активный и в политике, и в военном деле, он никогда не молчал, если считал, что нужно критиковать. С одинаковой резкостью он выступал как против приносящих большие потери позиционных боев, так и против распыленных партизанских действий. Его корпус был самым крупным по численности и наиболее обученным в ведении регулярных военных действий. Поэтому ему, как правило, поручались наиболее трудные задания.
Линь Бяо был молодым военачальником среди тогдашнего высшего командного состава армии. Выпускник военной академии Вампу, он после 1927 года быстро вырос до командира батальона и полка. С 1931 года он командовал 1-м корпусом Красной армии, отличавшимся большой мобильностью и поэтому отлично подходившим для маневров на окружение и обход. Как отмечает Отто Браун, Линь Бяо, без сомнения, был блестящим тактиком партизанской и маневренной войны. Других форм ведения войны он не признавал. В политическом отношении это был «белый лист», на котором Мао мог писать все что угодно.
Особое место в руководстве КПК занимали Кан Шэн и Чэнь Бода, хотя последний в свое время получил партийное взыскание за проповедь троцкизма.
Главный ученый секретарь Мао Цзэдуна — Чэнь Бода, как о нем пишет Владимиров, — толстоватый, неуклюжий человек в очках, с несоразмерно большими ушами и глубоко, поставленными глазами. По отзывам товарными и личному впечатлению Владимирова, Чэнь Бода — хитрый и способный деятель. В отличие от Кан Шэна, у него широкие знакомства и много друзей. Чэнь Бода в 20-х годах закончил институт имени Сунь Ятсена в Москве. Обладая незаурядными способностями, он в 30-х годах выступал со статьями по теории марксизма и преподавал философию.
Чэнь Бода на добрых 30 лет стал правой рукой Мао Цзэдуна в идеологических вопросах, редактировал его речи и труды и «подгонял» их под научную теорию. Рассказывают, что Мао, закончив написацие очередной статьи или выступления, передавал их Чэню со словами: «А теперь добавь сюда марксизм»…
Что касается Кан Шэна, то он занимал в Яньани пост шефа цинбаоцзюй — начальника управления информационной службы освобожденных районов Китая, объединяющей функции органов разведки, контрразведки, суда, прокуратуры, информации. Он возглавлял комиссию по проверке кадров и оргкомитет по подготовке и проведению кампании «чжэнфын» («исправление стиля работы»), начавшейся в мае 1941 года. Кан Шэн сыграл особую роль в Яньани в период чисток партии, направленных против коммунистов-интернационалистов. Когда думаешь о Кан Шэне, невольно вспоминается сходная с ним классическая фигура Фуше, этого «вечного министра» при режиме Наполеона и других режимах того времени. Стефан Цвейг в своем блестящем трактате пророчески писал о том, что именно такие деятели будут играть все большую роль в политической жизни нашего века: «В реальной, подлинной жизни, в области действия политических сил решающее значение имеют — и это надо подчеркнуть, чтобы предостеречь от любых видов политической доверчивости, — не выдающиеся умы, не носители чистых идей, а гораздо более низменная, но более ловкая порода — закулисные деятели»3. Кан Шэн, несомненно, из этой породы!
Владимиров выделяет Гао Гана среди других руководителей КПК. Он приветлив и правдив. Держит себя независимо. Это один из последовательных интернационалистов.
Записи Владимирова дают яркое представление о методах, с помощью которых Мао управлял своей группой. Мао не сходится близко с ее членами. Владимиров свидетельствует, что у Мао не было друзей. Были только нужные люди, ибо для него имеет ценность лишь тот, кто ему необходим сейчас. Его поглощает власть.
Взаимоотношения между людьми, окружавшими Мао, не так просты и однозначны. Возникновение группировки Мао — результат не только усилий самого Мао Цзэдуна, но и объективной борьбы внутри КПК. Не только Мао шел к группе, но и группа шла к нему. Она нуждалась в лидере — и для своего возвышения, и (как мы увидим) для осуществления определенной суммы идей в области партийного, военного, национального строительства.
Наиболее симптоматичен переход Чжоу Эньлая в маоистскую группировку. Чжоу Эньлай во многих отношениях был более известным руководителем в КПК, чем Мао, особенно в 20-х годах. То, что Чжоу Эньлай счел возможным и необходимым уже во второй половине 30-х годов примкнуть к Мао Цзэдуну, свидетельствует и о растущей силе влияния последнего, и о растущем сближении позиций, особенно в вопросах о национальной специфике КПК, как и о специфичности задач революции в Китае, о роли крестьянства в ней и аграрной проблемы и др.
