Впрочем, внешне (как это уже не раз бывало) Мао усиленно создавал видимость самоограничения своей активности. Семидесятилетний председатель КПК в беседах с представителями коммунистических и рабочих партий, с иностранными делегациями, с зарубежными послами все чаще жалуется на здоровье. Он утверждает, что отошел от практических дел, что перестал конкретно заниматься вопросами экономического и культурного строительства, а интересуется исключительно теоретическими проблемами. Он демонстрирует свое неучастие в полемике между китайскими и советскими коммунистами.
В печати западных стран стали все чаще мелькать сообщения, что Мао Цзэдун тяжело болен, что он уступает место другим, более молодым деятелям.
Основоположник даосизма Лаоцзы считал идеальным способом управления государством «недеяние», что означает такой способ управления, когда правитель активно не вмешивается в естественный ход событий, а полагается лишь на моральное воздействие. Почему бы и Мао Цзэдуну не полагаться главным образом на влияние своих идей, своего верховного авторитета, а остальное предоставить другим деятелям партии и государства?..
Эдгар Сноу, который встречался с Мао в 1965 году, специально интересовался вопросом о его здоровье. Сноу говорил, что Мао Цзэдун вообще-то человек крепкого здоровья, хотя незадолго до встречи он перенес серьезную болезнь.
Один из личных врачей председателя КПК сказал Сноу, что у Мао нет никаких органических нарушений и что недомогание, которое он переживает, типично для людей его возраста. Сноу имел продолжительную беседу с Мао, который даже проводил его до машины и медленно пошел назад, опираясь на руку сопровождавшего его человека.
В беседе со Сноу, которая длилась четыре часа, Мао много говорил о смерти. Он рассказывал о том, что оба его брата были убиты, жена казнена, сын погиб в корейской войне, но что, как это ни странно, «по-видимому, в нем смерть не нуждается»… «хотя бывали случаи, когда в бою он весь был покрыт кровью бойцов, умиравших рядом с ним».
Его собственная смерть представлялась ему как умерщвление самой революции. Он считал возможным даже такое развитие событий, что молодое поколение «пойдет на сговор с империализмом, вернет в Китай остатки клики Чан Кайши и примкнет к контрреволюции».
Логика его мысли состояла, видимо, в том, что он один остался гарантом революционности Китая и его жизнь бесценна для страны…
В дальнейшем сведения о состоянии здоровья Мао Цзэдуна становятся все более противоречивыми, поскольку публичные его выступления были редкими. Многие на Западе высказывали предположение, что у него болезнь Паркинсона.
Так ли это, трудно сказать, скорее всего дело объяснялось новым периодом занимательной игры Мао в «дипломатическую болезнь». Одно бесспорно: в начале 60-х годов, после провала «скачка» и «коммун», великий мистификатор на время несколько уходит в тень. Но он и не собирается уходить с политической арены. Напротив, он лихорадочно готовит идеологическую платформу для нового наступления на своих противников и на саму партию, которая молчаливо согласилась с его поражением в Ухане и поддержала новую линию, предложенную Лю Шаоци и другими деятелями.
Это легко заметить, когда читаешь инспирированный им сборник «Да здравствует ленинизм!» (1960 г.), которым началась едва завуалированная полемика с КПСС и другими компартиями. Это видно из таких документов, подготовленных под руководством Мао, как «Указания по социалистическому воспитанию в деревне и другим вопросам» (1963 г.), «Против бюрократизма» (1963 г.), «Исторические уроки диктатуры пролетариата» (1964 г.) и др. Наконец, это видно из серии статей, опубликованных в китайской партийной печати после Совещания коммунистических и рабочих партий 1960 года, в которых пересматривалась совместно выработанная на совещании генеральная линия мирового коммунистического движения.
В этот период формируются основные тезисы последующей кампании «великой пролетарской культурной революции»: об обострении классовой борьбы в социалистическом обществе; о диктатуре пролетариата как механизме подавления не только враждебных новой власти элементов, но и членов партии, «идущих по капиталистическому пути», так называемых «каппутистов»; о неизбежности периодических кампаний типа «чжэнфына»; «о борьбе против бюрократизма и обновлении аппарата власти».
Уместно в этой связи вернуться к решениям 8-го Пленума ЦК КПК от 16 августа 1959 г. Само это решение было по своей сути направлено на пересмотр политики «большого скачка» и «народных коммун», на урегулирование экономики и обратную реорганизацию «коммун» (при сохранении их названия) в кооперативы. Но в решении не только нет и намека на критику автора отвергнутого курса — Мао Цзэдуна, а, напротив, поются новые дифирамбы его вновь продемонстрированной мудрости. «Король умер — да здравствует король!» В Китае эта формула была сильно модифицирована: «Мао потерпел провал — да здравствует Мао!»
Само название упомянутого решения еще раз подтверждает нашу мысль о связи между борьбой с «правыми» элементами и экстремистской политикой Мао. Это название звучит так: «В защиту генеральной линии партии: за борьбу против правого оппортунизма».
В 1963 году Мао пишет обширный документ, который носит название «Против бюрократизма»: «Я попытался обобщить проявления бюрократизма в следующих 20 пунктах», — говорит Мао. Далее он подробно описывает различные формы бюрократизма, укоренившегося, на его взгляд, в партийном и государственном аппарате Китая. Какова же направленность этого документа? Вот что мы в нем читаем: «…Если возник бюрократизм, то неизбежно появляется сепаратизм по отношению к высшим инстанциям». Бюрократизм — это «непомерно раздутое самомнение и самообольщение»; «чиновничья спесивость, почитание лишь одного себя…»; «чрезмерная забота о насыщении своей утробы…»; «стремление использовать своих людей, сколачивать клики»; «пристрастие лечиться от несуществующих болезней».
Поверхностно описывая те или иные проявления бюрократизма, Мао неожиданно делает вывод (ради которого, по-видимому, и написан весь документ) о том, что важнейшим источником бюрократизма внутри Китая является «империализм, который объединился с „ревизионизмом“», намекая на СССР и другие социалистические страны. Между тем главный источник бюрократизма в Китае — режим личной власти, порождающий произвол в решении крупнейших социальных проблем, — остается вне критики. Поэтому все филиппики против тех или иных мелких проявлений бюрократизма выглядят как критика «сверху вниз», с вершины власти в направлении отдельных неугодных лиц, которые могут быть ошельмованы как бюрократы.
Лозунг борьбы против бюрократии, который не мог не находить живого отклика в массах, оказался чрезвычайно удобной платформой для последующих нападок Мао на тех или иных руководителей КПК, которые отдавались на публичное поругание хунвэйбинам.
Новое наступление Мао в области идеологии ознаменовалось и первым изданием его «цитатников». Они были выпущены типографией политотдела армии в мае 1964 года (до этого печатались только произведения в целом) и должны были отныне играть основную роль в массовом воспитании. Культ Мао получил новые стимулы роста.
Немалую роль в его насаждении играл Линь Бяо. Приведем любопытный документ, дающий психологическую картину механизма насаждения идейного влияния Мао. Речь идет о телефонном разговоре между Мао и Линем (1964 г.), о котором стало известно из публикаций хунвэйбинов в период «культурной революции»:
«Линь Бяо: Сейчас вся страна углубленно изучает произведения Председателя Мао.
Мао Цзэдун: Я не хочу, чтобы меня просто копировали и пересказывали. Нужно выдвигать основное, не нужно суеверного преклонения, нужны новые концепции, новое творчество.
Линь Бяо: Нужно, чтобы идеи Мао Цзэдуна были основным ядром.
Мао Цзэдун: Хорошо!
Линь Бяо: Не следует ограничиваться хозяйственным строительством, нужно и духовное строительство».
Мао как будто даже слегка сопротивляется «суеверному преклонению» перед собой, но под «давлением» напористого маршала все же быстро соглашается с тем, чтобы его идеи стали «основным ядром» во всех областях жизни и деятельности китайского народа.
