В условиях непрерывных боев с войсками Чан Кайши и других милитаристов, жестоких преследований коммунистов, особенно их руководителей в основных городах Китая, внутренняя борьба и разобщенность выступали как особая опасность, представляя собой едва ли не одну из коренных проблем в КПК. Единство, твердое руководство, дисциплина и порядок становились настоятельным требованием момента. Многие в партии, и в особенности среди военных, видели выход в выдвижении вождя, способного покончить с бесконечной борьбой и групповщиной. Были и такие в руководстве КПК, которые ждали лидера с железной хваткой, способного внести элемент жесткого порядка в разбушевавшуюся стихию, управления партией с ее постоянной сменой лидеров, каждый из которых уходил с руководящего поста с клеймом «правого» или «левого» оппортуниста, «троцкиста», «догматика», «эмпирика».
Вторая, не менее важная причина — характер обстановки в стране и во всем мире. Разбойничье нападение Японии на Китай, которое создало угрозу полного порабощения страны, не могло не углубить национально-освободительную направленность надвигавшейся революции. Патриотическое антияпонское движение охватывало все более широкие слои рабочих, крестьян, интеллигенции. Партия не могла стоять в стороне от этого и концентрировать по-прежнему свои усилия исключительно на борьбе с гоминьданом. Назрела необходимость поворота в ее стратегии и тактике, требовавшего единства действий со всеми прогрессивными силами страны против японских захватчиков.
Мао Цзэдун всей своей прежней деятельностью показал, что на первом месте для него стоит проблема национального возрождения.
Эми Сяо, восторженно характеризуя деятельность Мао Цзэдуна в середине 30-х годов, с восхищением цитирует его слова в защиту национальной свободы и величия китайского народа. Вот эти слова: «Китайский народ не стадо послушных овец. Он представляет великую нацию с богатой историей, благородным национальным самосознанием и высоким пониманием человеческой справедливости. Во имя национального самоуважения, человеческой справедливости и желания жить на своей собственной земле китайский народ никогда не допустит, чтобы японский фашизм превратил его в раба»7.
Сильно сказано! И, конечно же, такие выступления импонировали коммунистам, прогрессивной части всей китайской нации. В обстановке, сложившейся внутри КПК, наибольшие шансы на успех в борьбе за руководство партией получили силы, которые выступили против прежней, устаревшей, а иной раз и вообще неверной линии. Мао Цзэдун умело воспользовался благоприятным моментом: в его пользу говорило то, что он выступал с критическими замечаниями в отношении прежних руководителей, правда, не по коренным, принципиальным вопросам, касающимся политической линии. Тем не менее партийная масса могла расценивать его выступления как оппозицию тогдашнему руководству КПК. Имело значение и то, что он на протяжении многих лет вместе с Чжу Дэ и другими крупными деятелями КПК занимался военной работой, которая в связи с японской агрессией и походами гоминьдановских войск выступала на передний план.
Особое значение имел тот факт, что Компартия Китая понесла огромные потери, в том числе среди своего руководства, связанного с рабочим движением Китая. Только за первые шесть месяцев после чанкайшистского переворота в 1927 году число членов КПК сократилось в пять раз — с 50 тыс. до 10 тыс. В начале 30-х годов большой ущерб партии нанесли репрессии, обрушившиеся на коммунистов в Шанхае в результате предательства. В период Похода китайской Красной армии на северо-запад страны численность КПК с 1934 по 1937 год сократилась с 300 тыс. до 40 тыс. В общей сложности с 1927 по 1935 год погибло примерно 400 тыс. членов КПК и сочувствовавших им, в том числе почти все коммунисты, работавшие в городских партийных ячейках, среди рабочего класса8.
В 1927 году китайские генералы-милитаристы расправились с Ли Дачжао — одним из первых популяризаторов марксизма в Китае и основателей Компартии; погиб Чжан Тайлэй — один из организаторов Компартии и комсомола, возглавивший восстание в Кантоне в 1927 году; через два года в Шанхае был казнен Пэн Бэй — создатель первого крестьянского союза в стране и первого рабоче-крестьянского демократического правительства; в 1932 году гоминьдановцы расстреляли Дэн Чжунся — члена ЦК КПК с 1922 года, одного из руководителей гонконг-кантонской забастовки; в 1935 году был расстрелян Цюй Цюбо — видный руководитель КПК, изучавший непосредственно в Советском Союзе опыт Октябрьской революции; в том же году был зверски убит один из прославленных героев китайской Красной армии Фан Чжиминь, основатель одной из первых революционных баз, участник Наньчанского восстания; погиб Су Чжаочжэн — член Политбюро ЦК КПК, председатель Всекитайской федерации профсоюзов, руководитель правительства Кантонской коммуны.
Все это не могло не отразиться на уровне политического руководства КПК.
Выдвижению Мао Цзэдуна способствовало и то, что Коминтерн был неправильно информирован сторонниками Мао о внутреннем положении в КПК, которое всегда выглядело весьма запутанным и сложным. Хотя многие руководящие деятели Коминтерна относились критически к Мао Цзэдуну, однако горький опыт прежних руководителей (Чэнь Дусю, Ли. Лисаня и др.) показывал ограниченность выбора среди руководителей китайской революции. В мировой печати не без старания Мао Цзэдуна и таких публицистов, как Э. Сноу и Эми Сяо, распространялись легенды о героизме и стойкости военных и партийных руководителей китайской Компартии, среди которых постоянно называлось и имя Мао Цзэдуна.
Наконец, личные качества самого Мао как руководителя вполне определенного типа. Читатель уже видел, что Мао обнаружил незаурядные способности в групповой фракционной борьбе внутри КПК, а это было не последним достоинством в борьбе за власть в обстановке засилья мелкобуржуазного вождизма. Но дело не только в этом.
Здесь мы подходим к вопросу о роли личности лидера КПК в специфических условиях внутреннего положения, сложившегося в КПК в середине 30-х годов, в специфических условиях страны с несозревшим пролетарским движением, страны экономически слаборазвитой, полуфеодальной, крестьянской, гигантской по своим масштабам, плохо управляемой, страны с традициями имперской власти, отнюдь не изжитыми за краткий период после ликвидации монархического строя, страны, переживавшей особенно трудный период своей истории в связи с агрессией организованного и мощного империалистического хищника, каким являлась в ту пору Япония.
Каким же он был, этот китайский политический лидер, в душе которого совмещалось поклонение императору Лю Бану, вождям крестьянских восстаний и Наполеону Бонапарту?
Представление о Мао как о «политическом человеке» (выражение Аристотеля) мы можем почерпнуть из разнообразных источников. На первое место по ценности информации принято ставить личные впечатления и свидетельства Э. Сноу, который первым из представителей западного мира встретился с Мао Цзэдуном летом 1936 года в столице северной Шэньси городе Баоань, а затем встречался с китайскими коммунистами в 1939 году и, наконец, в 1960 и 1971 годах.
Э. Сноу написал ряд книг и статей, популяризирующих личность Мао и дело китайской революции: «Красная звезда над Китаем», «Человек магической силы», «Черновые записки о красном Китае (1936–1945 гг.)», «На другом берегу реки» и др. Свой вклад в прославление Мао Цзэдуна внесли такие американские журналисты, как Агнесса Смэдли, которая длительное время находилась в Яньани, Анна Луиза Стронгидр. Эти журналисты и писатели выступали против колониалистской политики империалистических держав и в общем стремились дать западному читателю информацию о борьбе китайского народа за свое освобождение. Свою симпатию делу китайской революции они переносили, естественно, на лидеров, возглавлявших ее, и в первую очередь на руководителя КПК — Мао Цзэдуна. Впрочем, у Э. Сноу могли быть (как мы увидим) и мотивы другого рода.
