Чудаков пересек улицу и смешался с толпой любопытных. Последних в основном представляли пожилые женщины пенсионного возраста и неопределенного рода занятий. К своему великому облегчению знакомую старушку Чудаков среди них не заметил. Оказавшись в гуще событий, наш сыщик прислушался.

— Говорят, он тещу утопил!..

— Кто? Храпов-то? Да он мухи не обидит!

— Как же — не обидит! Садист еще тот…

— Да что вы говорите! Какой ужас!

— Да не топил он никого, это я вам точно говорю…

— Правильно! Он ее газом отравил, тещу-то…

— Каким еще газом? Что вы голову морочите…

— Тещу? Ха! Теща его умерла три года назад. Не мог он, бабоньки, тещу-то отравить.

— Знамо дело — не мог, не тот он человек.

— Так это вторая теща умерла, а первая жива-здоровехонька. Я ее намедни видала, она за мылом стояла.

— Какая еще вторая? У него что же — две тещи?

— У Храпова-то? Две. От первой и от второй жены.

— Несчастный…

— Так которая ж умерла?

— Умерла та, что от второй…

— А первую он отравил!

— Да не травил он ее, бабоньки, не травил! Вот те крест — не травил…

— Совершенно верно. Он ее зарезал, покромсал на мелкие кусочки и целые три недели тайком выносил на помойку. Сама видела!

— Господи ты Боже мой! Страсти-то какие…

— Не на помойку, а псу скармливал бродячему. Это уж я вам точно говорю.

— Это которому ж псу? Это тому, что помесь шакала с носорогом, с лохматой рыжей мордой?

— Ему, аспиду! Ему, кровопийце!

— То-то я гляжу, бабоньки, пес этот бока себе наел! А это он, оказывается, человечинкой питался…

— Ну!..

— Брехня все это…

— А вы не знаете — и не говорите! Люди зря болтать не станут.

— Вот так живешь рядом с человеком и не ведаешь, что он убивец и все такое прочее…

— А еще майор!..

— Да никакой он не майор, бабоньки, а самый настоящий шпиен! Мериканский!

— Да ну?

— Вот тебе и ну!

— А помните, в прошлом годе девочка четырехлетняя пропала? Наверняка его рук дело.

— Храпова-то? Да не может быть.

— Еще как может! Он детей, значит, крадет и в Америку продает, миллионерам ихним, а те у них, у детей-то, печенки всякие вырезают и себе вставляют. Сама в кино видела!

— Империалисты проклятые! Чтоб им всем сдохнуть, буржуям недорезанным…

— Ой, бабоньки! Страсти-то какие…

— А еще я слыхала, банду в Таганроге взяли. Уж не Храпов ли…

Агентство ОБС — «одна баба сказала» — работало безупречно. Уже через три минуты жители близлежащих домов и переулков знали, что некий шпион Храпов живьем съел собственную тещу, передушил дюжину грудных младенцев, устроил побег из таганрогского спецприемника бешеному псу-рецидивисту, а также продал американской разведке (за три мешка валюты) наисекретнейшие сведения государственной важности, за что и получил майорские погоны из рук самого генерала Норьеги. И когда наконец в глубине подъезда показался Храпов, несчастные старушки с воплями ужаса шарахнулись в стороны, освободив чудовищу, созданному народной молвой, проход к милицейским машинам.

Чудаков с должным вниманием отнесся к сообщению вышеупомянутого агентства, но на веру принимать его не стал, так как верил он исключительно фактам.

Храпов был высоким плечистым мужчиной средних лет с волевым, серьезным лицом и густыми черными усами. Он шел медленно, но с достоинством, явно не сознавая за собой никакой вины. Сопровождало его несколько человек в штатском и двое в форме.

Вслед за процессией из подъезда выскочила молодая симпатичная девушка лет восемнадцати со слезами на круглых от удивления и горя глазах.

— Папа! Папочка!.. — крикнула она срывающимся голосом. — Что же это?..

Храпов на минуту остановился, обернулся, и чуть заметная улыбка тронула его плотно сжатые губы.

— Не стыдись отца своего, дочка, — произнес он, обращаясь к девушке. — Я сделал так, как подсказывали мне моя совесть и мой долг. Прощай!..

— Папочка!..

Храпов и конвоировавшие его сотрудники уголовного розыска разместились в двух автомобилях. Взревев двигателями, они укатили в неизвестность.

Чудаков пребывал в смятении. Сцена прощания отца с дочерью вновь зародила в его душе сомнения насчет виновности Храпова. Храпов не был похож на преступника; по крайней мере, Чудаков представлял себе убийцу профессора Красницкого несколько иначе. И в то же время железная логика и цепочка неопровержимых фактов привели его к дому именно этого человека — этого не следовало сбрасывать со счетов. Чудаков отлично понимал, что в таком важном деле, как сыскная работа, предаваться эмоциям в ущерб очевидным фактам недопустимо и опасно, и все же…

Кстати, милиция тоже вышла на Храпова, и причем довольно быстро. Действия конкурентов вызвали невольное восхищение у Чудакова…

Кто-то положил ему руку на плечо.

— Гражданин Чудаков? Максим Леонидович? Будьте добры проследовать со мной!

Действия наших доблестных органов правопорядка действительно вызывали восхищение. Они блестяще провели расследование и в течение нескольких часов успешно шли по следу матерого преступника. Кульминацией этой кропотливой работы было мастерски осуществленное задержание майора Храпова у него на квартире. Видимо, преступник не ожидал столь быстрого возмездия и сопротивления не оказал.

Правда, у милиции был ряд преимуществ перед дилетантом и непрофессионалом Чудаковым. Гораздо более широкий спектр возможностей и прав служил ей тем «золотым ключиком», который позволял проникнуть во всевозможные архивы, картотеки, информационные банки, открывал перед ней закрытые для других двери кабинетов многочисленных должностных и компетентных лиц, вызывал к откровенности свидетелей, потерпевших и даже закоренелых преступников. Конечно же всего этого Чудаков не имел, однако у него были свои козыри: молодость, страстное желание самоутвердиться и пытливый ум, не испорченный еще рутиной бесконечных будней уголовного розыска. И была у него еще ценнейшая улика — обгоревший пыж, который и стал тем единственным связующим звеном между ним и преступником.

Уже через два часа после утреннего звонка Чудакова на Третьей Лесной Поляне, дом двенадцать, появилась следственная группа из Москвы во главе со старшим следователем МУРа Щегловым. После того, как были проведены необходимые замеры и съемки, а также получены весьма скудные свидетельские показания от жителей дачного поселка, Щеглов пришел к неожиданному выводу: неизвестный, звонивший утром, и человек, оставивший в кабинете профессора Красницкого грязные следы, — одно и то же лицо, коим является сосед Красницкого по даче, некто Чудаков М. Л., экспедитор магазина «Овощи-фрукты» No 257 города Москвы, ныне находящийся в очередном отпуске и исчезнувший неизвестно куда. Объем добытой Щегловым информации был хотя и невелик, но все же вполне достаточен, чтобы начать поиски преступника. Если верить словам звонившего неизвестного, преступник был высоким, плотным мужчиной в плаще с капюшоном и охотничьим ружьем; в районе двенадцати ночи он сел в электричку и отбыл по направлению к Москве. В самом поселке никто ничего не слышал и ни о каком выстреле понятия не имел. Тщательное обследование помещения, в котором был убит профессор Красницкий, не дало закаленному в бесчисленных схватках с уголовным миром следователю Щеглову никакой пищи для ума. Одна лишь деталь вызвала у сыщика чуть заметный блеск в глубоко сидящих глазах: на письменном столе профессора лежала новенькая, раскрытая на первой странице и еще не начатая общая тетрадь. Судя по всему, Красницкий собирался что-то записать в ней, но не успел, так как был застигнут убийцей врасплох. На первый взгляд так оно, казалось бы, и было. Однако опытный взгляд профессионального детектива уловил то, что вряд ли смог бы с ходу заметить дилетант: первые два листа из тетради были вырваны. Удовлетворенно хмыкнув, следователь Щеглов сунул тетрадь в обширный карман пиджака.