«Милый! — хотелось сказать Ольге. — Не беспокойся! Ни о чем не думай! Ты же такой хороший, такой добрый! Ты не можешь быть ни в чем виноват! Ни в чем!»
Но сказать этого она не могла. Вероятно, лучшее, что Ольга могла сделать, — это подать рапорт с просьбой о переводе в другой экипаж…
Радистка невесело улыбнулась. Нельзя сказать, что человек родился в сорочке, если даже право посмотреть на любимого вблизи он получает ценой страшной беды. Но ведь тут ничего не поделаешь, верно?..
Небо очистилось. Проглянуло солнце. Пригрело. Маленький черный жучок, ободренный теллом, взбирался на рукав капитана. Кротова тихонько смахнула жучка. Но маленький жучок оказался настойчивым. Сброшенный с рукава, он карабкался на шлем Бунцева. Радистка подставила жучку травинку, дождалась, чтобы жучок влез, и положила травинку поодаль. Жучок забеспокоился, заметался, потом раскрыл крылышки и улетел.
Капитан Бунцев спал.
Управляющий поместьем графа Шандора Пал Юданич пробовал подпругу. Рядом стоял конюх и озабоченно следил, пролезут ли пальцы управляющего между лошадиным брюхом и туго затянутым ремнем.
— А, пришел! — сказал Юданич, заметив Иоци Забо. — Где деньги? Принес?
Иоци снял шапку, развел руками, потупился. Ему было стыдно перед конюхом. Смешно, конюх — свой брат, батрак, а поди же ты — стыдно!
Конюх тоже потупился. Невесело смотреть на чужое горе.
— Так, — сказал Юданич. — Не принес. Ну, конечно, разве ты отдашь долг вовремя? Вовремя долги отдают порядочные люди, а не бездельники и пьяницы… Так чего ты притащился?
Иоци тоскливо посмотрел на свою шапку.
«Совсем вытерлась…» — не к месту подумал он.
— Ваша милость… — вслух сказал Иоци. — Мы же одни со старухой… Сын у меня в армии… Я еще вчера приходил к вашей милости…
Управляющий с презрением глядел на низкорослого, обтрепанного крестьянина. Хозяин! Только землю занимает. И вообще такие даром небо коптят!
Юданич только что позавтракал, выпил два стакана доброго вина, он отлично чувствовал себя, и жизнь была бы совсем прекрасна, если бы не лентяи батраки, если бы не должники-крестьяне, черт бы побрал этих дармоедов! Граф в последнее время требует денег, денег, денег! Графиня, по слухам, собралась в Швейцарию лечить нервы. Просто уезжает от бомбежек и вывозит денежки. Ясно. Но где взять деньги? Урожай неважный, батраков только наймешь — берут в армию, а долги никак не соберешь. Поди объясни это графу, не желающему слушать никаких объяснений!..
Появление Иоци Забо напомнило управляющему о грозящих неприятностях и испортило хорошее утро. Юданич уже готов был сорвать зло на подвернувшемся мужике, он даже фыркнул, как кошка, в прямые, острые усики, ударил стеком по блестящим крагам, но, к удивлению Забо и конюха, не выругался, а снова внимательно, словно только что увидел, оглядел фигуру просителя, положил стек на плечо и, надумав что-то, поманил Забо:
— Подойди-ка, любезный!
Управляющий вспомнил о недавнем телефонном звонке из города: комендатура просила сообщать все сведения о подозрительных лицах, которые могли бы появиться в окрестностях.
Угасшие было надежды воскресли в душе Иоци. Если управляющий передумал, если подождет с уплатой долга, семья спасена! Не придется на старости лет продавать последний хольд земли, идти в батраки, можно будет кое-как перебиться!
Иоци Забо неуверенно приблизился к управляющему.
— Господи, ваша милость…
— Ты ведь из Нигалаша? — перебил управляющий.
— Из Нигалаша, из Нигалаша, — торопливо подтвердил Иоци. — Как же! Из него. Ваша милость верно сказать изволили.
— Ты как сюда шел? — спросил управляющий.
— Я-то? — переспросил Иоци. — А как? Я как всегда… Тропочкой, ваша милость, тропочкой…
— Ты полями, значит, шел? — настойчиво продолжал управляющий, и недоумение Иоци сменилось неуверенностью, тревогой и тоской.
— Ага, полями, полями, — с привычной подобострастностью, но уже замешкавшись, подтвердил Иоци.
Он опять принялся за свою облезшую шапку.
— Ничего ты не заметил там, в полях? — как-то небрежно, словно просто так, от скуки, спросил Юданич, и от этой небрежности у Иоци Забо захолонуло в груди.
«А что, если меня видели? — подумал мужик. — Что, если кто-нибудь уже донес про беглых?»
— Ну? — послышался откуда-то издалека голос управляющего. — У тебя язык отнялся, что ли?
«Вот как человек становится иудой, — подумал Иоци Забо. — Припрут к стене — и становится. Потому своя шкура всего дороже… Если видели меня — убьют…»
— Побыстрей ты! Некогда мне!
— А что я мог там, в полях, заметить? — подняв голову, с отчаянием и ненавистью глядя в кошачьи глаза управляющего, спросил Иоци Забо. — Что, ваша милость? Поля и поля… Нашему брату недосуг за дичью глазеть!
И, не понимая, что делает, нахлобучил шапку.
Юданич с минуту щурился, шевелил усиками, потом опустил стек, повернулся к Иоци спиной и протянул руку за поводьями.
— Так подождете с должком, ваша милость? — шагнув вперед, облегченно и весело окликнул Иоци.
— Пошел вон! — усаживаясь в седле и разбирая поводья, прикрикнул управляющий. — Нынче к вечеру не принесешь — пеняй на себя. Я и так вас избаловал. Совесть позабыли!
Он направил кобылу на Иоци, и тому пришлось посторониться.
— Напрасно, ваша милость! — громко сказал Иоци в спину уезжавшему. — Про совесть вы напрасно!.. Совесть мы не забываем!
— Одурел ты! — сказал конюх. — Чего выпрашиваешь? Побоев?
— Мое дело, — сказал Иоци Забо. — Мое дело, чего я выпрашиваю… Не лезь!
Он плюнул в сторону графского дома, еще плотнее натянул шапку и зашагал прочь со двора.
Конюх оторопело поглядел ему вслед, вздохнул, покачал головой и неторопливо побрел в людскую.
Был третий час дня. В крохотной столовой Раббе ярко горела лампа. Устав от допроса Телкина и от других многочисленных дел, Вольф с удовольствием пил привезенный Раббе из Будапешта французский коньяк, прихлебывал крепкий кофе, курил и слушал рассказ гестаповца о подробностях ареста венгерского регента Хорти и его приближенных.
Раббе смаковал подробности, описывая действия своего давнего знакомого Отто Скорцени.
Вольф изредка улыбался, вовремя кивал.
— Кстати, — сказал Раббе. — Штурмбаннфюрер Хеттль поставил действия Скорцени в пример всем нам. Быстрота, находчивость, смелость, натиск, победа! Нет невыполнимых приказов, есть только недобросовестные исполнители! Только так, Ганс! Хайль!
Бутылочное горлышко звякнуло о край рюмки.
— Значит, это решено? — спросил Вольф.
— Что? — спохватился Раббе.
— Мы не сокращаем фронт? Мы остаемся в Венгрии?
— Откуда вы взяли, будто мы собирались оставлять Венгрию? — Раббе подозрительно уставился на разведчика, посопел.
— Оттуда же, откуда и вы, Гюнтер. Ну, ну, не смотрите так угрожающе! Вы меня понимаете!
Раббе не понимал, но он знал — майор Вольф из молодых, присланных в армию после того, как разведку возглавил генерал Гелен. Очевидно, у майора неплохие связи и свои каналы информации…
— Мы не оставим Венгрию! — сказал Раббе. — Наоборот. Мы должны твердо оборонять ее территорию. Максимум активности! Сейчас все внимание отдается Восточному фронту. С Западом фюрер заключит союз против большевиков. И мы вернемся в Россию! Мы должны быть готовы к возвращению!
— Прекрасно, — сказал Вольф.
— Что?
— Я говорю: прекрасно.
Раббе посопел:
— «Прекрасно»!.. Штурмбаннфюрер Хеттль высказал, между прочим, недовольство работой разведки. Наши специальные батальоны и роты не оправдывают надежд!..
— Это было сказано в адрес нашей армии?
