Литмир - Электронная Библиотека

– Это случилось лишь однажды.

– Но в будний день и рано утром.

– Это здесь совсем ни при чем, – огрызнулась Карли.

– Совершенно верно. – Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. – Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!

Карли услышала в трубке собственный голос:

– Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?

– Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.

– Я уже и так жалею, – почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.

– Ну же, Карли, – ворковал Бек, – постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.

Карли состроила упрямую физиономию.

– А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.

– Пап!

– Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, – пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. – Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же – мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.

– Лишь однажды!

Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась – в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.

Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.

– Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, – едва слышно прошептала девушка. – Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…

– Что это? – удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.

Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.

– Можешь сделать потише?

– Извини. – Деке убавил громкость. – Что ты сказала?

– Ничего. Просто так, разминалась.

Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.

– Готова? – уточнил Эван. Карли кивнула.

– Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.

Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.

– Ну ладно, Маклиш, – не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. – Что все это значит?

– Что значит «что все это значит»? – переспросил Эван, выключая компьютер.

– О, ради Бога! – Карли почти в отчаянии воздела руки. – Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.

– Для тебя, может быть, и мелочи, – спокойно ответил Эван. – Но ведь это мое дело, правда?

– Ничего себе! – воскликнула Карли. – Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!

Эван поднял брови:

– Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.

– Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?

– Ненормальная, – любезно заметил Эван.

Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.

– Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? – почти с отчаянием закричал он.

– Да, – гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. – Да, потому что ты делишь постель с врагом.

– Прошу прощения? – негодующе вставил Эван.

– Один звонок! – возопил Деке. – Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!

– Печенье для друзей, – пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: – Для настоящих друзей.

– Но я настоящий друг! – взмолился Деке. – Самый верный!

– Черт возьми, помолчите минуту! – взревел Эван. – Когда это я успел превратиться во врага?

– Печенья больше не будет! – кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.

В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:

– Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!

Сосед сердито потопал к себе, а троица пристыжено замолчала и уставилась в пол. Крики в аппаратной считались среди профессионалов самым дурным тоном, ведь звукоизоляция там не предусмотрена.

– А как насчет блинчиков? – едва придя в себя, шепотом поинтересовался Деке. – Блинчиков мне тоже больше не испекут?

– К черту блинчики! – снова заорал Эван, но тут же перенес гнев на Карли: – Что это за чушь насчет врага? С какой стати ты все переводишь на личности?

– Это лучше, чем быть таким холодным сукиным сыном, как ты!

– А мне дадут блинчиков?

– Нет! – набросился Эван на Декса. – Больше никаких блинчиков! Даже и не проси! Вернее, даже и не мечтай о блинчиках, которые печет Карли. Просто выкинь их из головы!

– А ты не распоряжайся ее блинчиками! – нахохлился Деке. – Ты им не хозяин!

– Отцепитесь от моих блинчиков оба! – Карли схватила сумочку. – А ты, Эван, и вообще катись к черту!

Эван встал, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к самому лицу Карли.

– И что же, вот так разговаривают с человеком, которого любят?

В дальнейшем мысль не участвовала – все естество сосредоточилось в движении, быстром, резком и почти смертельном. Яростный удар носком туфли по ноге оставил на голени Эвана синяк на несколько недель.

Под аккомпанемент теперь уже вполне оправданных необузданных криков снова появился сосед-звукорежиссер. Однако вид с воплями прыгающего на одной ноге мастера документального кино заставил его остановиться. А уже через мгновение коллега отступил, чтобы не оказаться на пути Карли, охваченной острым приступом ярости.

С воинственным кличем она выскочила из студии.

В начале декабря по почте пришло приглашение на премьеру документального фильма об Арлин Барлоу. Карли сидела на крыльце в фуфайке Эвана, которую после истории со спасением Одина так и не вернула. Она долго-долго рассматривала красиво напечатанную открытку, а потом встала и вошла в дом. Изнуряющая летняя жара отступила, оставив о себе воспоминание в виде засохшей жёлтой травы и неопрятных серо-коричневых кустов. Осень, которую принесли порывистые, резкие юго-западные ветры, закончила свое правление несколькими небольшими штормами в Тихом океане, водой на улицах и снежными шапками на вершинах далеких гор. Потом повсюду, даже на пальмах, появились рождественские огни, гирлянды и украшения. Бикини заняли место в ящиках комодов, а на смену доскам для серфинга пришли доски для сноуборда. Жизнь продолжалась, а вместе с ней шла своим путем и Карли.

59
{"b":"19693","o":1}