– Калифорнийская королевская кровать, – громко произнесла Карли.

Эван закинул руку за голову и постучал по спинке.

– Прочная. Чтобы сломать, придется изрядно попотеть. Карли представила себе тот процесс, который имел в виду Эван, и откашлялась.

– Честно говоря, даже никогда не думала о такой возможности, – призналась она.

– А я сразу именно об этом и подумал – еще в самый первый раз, когда притащил тебя сюда от Даны.

– Правда? – Об этом первом разе она могла думать лишь с ужасом. Стоило только представить собственную внешность: неопрятная, взъерошенная, с размазанной тушью. И скорее всего не переставая несла какую-нибудь несусветную чушь.

Эван откинул одеяло и посмотрел на обнаженную подругу.

– Тогда я подумал, что ты просто неотразима: такая красивая на этих красивых простынях.

– Но на мне же был халат, – возразила Карли и натянула одеяло.

– Халат появился позже, – пояснил Эван. Он схватил одеяло и сбросил его на пол. Под внимательным оценивающим взглядом Карли даже поежилась. – Зачем ты это делаешь? – спросил он.

– Что?

– Нервничаешь, когда я на тебя смотрю.

– Вовсе и не нервничаю. – Девушка упорно разглядывала висевший под потолком кондиционер. Его давно пора протереть – совсем пыльный.

– А что ты видишь, – почти шепотом спросил Эван, нежно проводя пальцем длинную изогнутую линию по всему телу подруги – от макушки по шее, груди, животу, бедрам и ногам, – что видишь ты, когда смотришь в зеркало?

Карли повернулась к нему спиной.

– Тебе вовсе незачем это знать.

– Могу поспорить, что ты видишь совсем не то, что вижу я. – Эван обнял ее и крепко прижал к себе, как всегда делал в минуты близости. – Хочешь знать, что вижу я?

Карли вздохнула.

Он сжал ее в объятиях еще крепче и нежно зашептал в самое ухо:

– Вижу добрую, смешную, теплую. – Он нежно погладил ее по волосам. – Вижу обворожительную улыбку, прекрасные карие глаза, губы, которые так и просят поцелуя, и женщину, которая в постели просто-напросто сводит меня с ума.

Карли вспомнила ту глупую игру, в которую они с Даной играли со своим счастливым печеньем.

«Тебя ожидают прекрасные мгновения», – пророчила найденная записка. «В постели!» – одновременно закричали тогда подруги. Сейчас, когда предсказание начало неожиданно сбываться, Карли пожалела, что ограничила пророчество такими узкими рамками.

Эван встал очень рано – как и в день их первого путешествия в Мексику. Работа не ждет. Надо идти.

Он ушел, а Карли вытянулась в кровати, стараясь ощутить рельеф матраса. Внезапно ей пришло в голову, что тот след, который оставляет в постели любимый, точно повторяет рельеф его тела. Этот след дарит самое счастливое и в то же время самое печальное ощущение обладания и потери.

Не одеваясь, Эван прошлепал в кухню и начал варить кофе. Но в спальню, словно смена караула, явился Один. Он запрыгнул на кровать, возмущенно обнюхал подушку соперника, потоптался на ней и наконец улегся.

Карли прислушивалась к шуму воды в душе и раздумывала, не присоединиться ли к процедуре. Может быть, это немного оттянет разлуку. Но Эван так торопился, что выскочил раньше, чем она успела принять окончательное решение.

– Ну вот, – разочарованно протянула Карли, сожалея об упущенной возможности.

Эван вошел в спальню в том же виде, как и вышел из нее, то есть совершенно голый. В каждой руке он нес по чашке кофе. На левом бедре красовалась симпатичная родинка в форме полумесяца.

– Что ты сказала?

– Да так, просто разговаривала с Одином.

Эван пробормотал что-то невнятное и поставил чашки на столик возле кровати. Натянул плавки и джинсы. Надел рубашку, однако застегиваться не стал. После этого сел на край кровати и взял свою чашку.

Карли села и протянула руку, чтобы дотронуться до него. Провела ладонью по груди, поцеловала в шею и начала застегивать рубашку.

Эван сжал ее руку и поцеловал.

– Ты это видишь?

– Да.

Эван смотрел, чего-то ожидая.

Карли грустно улыбнулась и пальцами прикоснулась к его щеке.

– А что я еще вижу, ты не хочешь знать. Эван понимающе кивнул:

– Наверное, ты права.

– Все будет прекрасно. – Она застегнула последнюю пуговицу.

Карли отмеряла нужное количество ванилина, и в этот момент зазвонил телефон.

– Чем занимаешься? – спросил Эван без всякого вступления.

От этого голоса сердце выскочило из груди и закружилось по комнате.

– Пеку печенье.

– Сейчас приеду, – коротко констатировал он и повесил трубку.

Пятнадцать минут спустя Карли выкладывала печенье на противень, а Эван в это время стоял за спиной и целовал ее в шею.

– Сколько они будут печься? – поинтересовался он. Рука скользнула под фартук и расстегнула пуговки на груди.

– Двенадцать минут. – Его ладонь гладила ее кожу, и Карли вздохнула. – А через пятнадцать ты уже сможешь их съесть.

– Не могу ждать, – промурлыкал он в самое ухо.

– Сейчас начнется отсчет. – Карли освободилась из объятий, поставила противень в духовку и завела таймер.

– Двенадцать минут, – напомнил Эван и, развязав фартук, аккуратно его снял. Еще через тридцать секунд Карли уже оказалась прижатой к стене, а ее шорты и трусики полетели через плечо мужчины.

В кухне появился Один.

– Мяу? – тихо спросил он.

– Не сейчас, милый, – выдохнула Карли. – Почему бы тебе не пойти поиграть?

– Я и так играю, – ответил вместо кота Эван, склоняясь к ее груди.

Карли наконец расстегнула пуговицы на рубашке Эвана и стянула ее с плеч. А он скользнул по телу Карли вниз.

– Восемь минут, – провозгласил он и дотронулся губами до интимного места. Потом закинул ее ногу себе на плечо и погрузился в глубокий поцелуй.

Восемь минут – это время, в течение которого солнечные лучи преодолевают космическое пространство и касаются поверхности Земли. Такая уйма времени оставалась у Карли до того, как ей предстояло стать сверхновой звездой.

– Пять минут, – сообщил Эван. Он встал, спустил джинсы и плавки и надел кондом.

– Всего пять минут! – жалобно воскликнула Карли. Она могла заниматься этим часами. Почему, ну почему она не затеяла печь огромный пирог?

Эван легко поднял девушку, чтобы она могла обвить его ногами, и стремительно вошел в нее, словно не имел в запасе ни единой свободной секунды. Собственно, так оно и было.

Кухня наполнилась ароматами масла, ванилина, шоколада и звуками желания, страсти и безумного секса.

– Три минуты, – слегка задыхаясь, заметил Эван, взглянув на часы.

– О Господи, Эван, заткнись! – завопила Карли, как можно крепче, почти отчаянно, цепляясь за него руками и ногами. Она почти умирает, а он занимается арифметикой. Карли, Эван и печенье дошли до кондиции почти одновременно, с разницей всего в несколько секунд. Глядя, как обворожительный полуголый Эван вытаскивает противень из духовки, Карли поймала себя на мысли, что отныне звонок кухонного таймера навсегда останется для нее символом высшего наслаждения и будет вызывать соответствующую реакцию. Довольно щепетильная ситуация.

Они с удовольствием принялись поедать вкусное печенье, запивая его холодным молоком. Карли жевала с каким-то горьковато-сладким удовлетворением. Свежее печенье наполнилось особым смыслом. Ведь эти двенадцать минут она могла провести в полном одиночестве.

– Хочешь, пойдем в «Боул»? – неожиданно предложил Эван.

– У меня после него всегда болит рука, – отказалась Карли.

– Не в боулинг, – медленно объяснил Эван, – а в «Холливуд Боул»[2]. Сегодня среда, а по средам там играют танго Пьяццолы. Можно устроить пикник.

Карли взглянула с подозрением. Неужели он предлагает сидеть под звездами, потягивать вино и слушать музыку?

– Ты что, приглашаешь меня на свидание?

– Похоже, что так. – Судя по всему, самого Эвана эта мысль тоже удивила.