— Я ничего не сделал, — прошептал Жюль в руках Либермана.

Ван Бибер и Либерман лежали на тротуаре, подозреваемый сверху, полицейский снизу.

Хэнраган поспешил к ним и снял Бибера со своего напарника.

Жюль повторил, обращаясь к высокому копу:

— Я ничего не сделал.

— Есть хочешь? — спросил Либерман, вставая.

— Съел бы что-нибудь, — признался Жюль.

— Хорошо, возьмем «Биг-Мак», — предложил Либерман.

Не прошло и десяти минут, как они сидели в «Макдоналдсе» на Говард-стрит. Закусочная была почти пуста. За соседним столиком сидели толстая женщина с тремя детьми. Что бы ни говорили дети, толстуха отвечала: «Ешьте свою картошку и молчите».

— Вам это не очень-то полезно, — сказал Бродяга Жюль, когда Либерман откусил кусок от своего гамбургера.

— Я праздную, — объяснил Либерман. — А ты вытирай рот, когда ешь.

Жюль неряшливо откусил большой кусок, измазался и вытер рот.

— Празднуете? — спросил Жюль.

Жюля втиснули в кабинку рядом с Хэнраганом, а Либерман сидел напротив. Бродяга заказал кока-колу, чизбургер без горчицы и большую порцию картошки. Хэнраган ограничился кофе, а Либерман соблазнился «Биг-Маком» и диетической колой. Чизбургер Жюля пришлось ждать лишние пять минут — это был специальный заказ.

— Праздную два события, — ответил Либерман, запуская руку в пакет с картошкой Жюля. — Я прошел ежегодный медосмотр, и мы тебя изловили.

— Я летал, — проговорил Жюль с набитым ртом. — Я должен рассказать. Я летал, святая правда.

— Жуй свой чизбургер, — посоветовал Хэнраган. — Ну и вид у тебя. Ты хоть рот закрывай.

— Ладно, — согласился Бродяга и продолжал есть, что было нелегким делом, учитывая отсутствие у него зубов. — Я вам скажу, искусственные зубы только мешают, когда ешь гамбургер…

— Очень полезная информация, — сказал Либерман. — Могу я задать тебе вопрос?

— Не знаю, — ответил Жюль, глядя на Хэнрагана.

— Почему ты убил Эстральду Вальдес?

— Я убил… — Ван Бибер опять замер с полным ртом.

— Жуй, — приказал Хэнраган.

Жюль снова задвигал челюстями.

— Ты находился в ее квартире вчера ночью, — сказал Либерман. — Она была дома. Ты вошел, убил ее, взял лампу и…

— Смылся, — продолжил Жюль.

— У тебя есть нож? — спросил Хэнраган.

— Нет, — ответил Жюль. — Раньше был. Да нет. Навряд я кого-то убил вчера.

— А когда ты убил кого-то? — спросил Хэнраган.

— На войне, — ответил Бродяга, откусывая от чизбургера.

— На какой войне? — поинтересовался Либерман.

— Забыл… Там были эти… австралийцы, мы в них стреляли, — сообщил Жюль. — Ага, австралийцы…

— Мы с Австралией никогда не воевали, — сказал Либерман.

— Тогда не знаю, на какой войне, — сказал Жюль. — Можно мне выпить?

— Пей колу, — ответил Либерман.

— Дайте выпить, — сказал Ван Бибер. — Тогда расскажу.

— Ешьте свою картошку и молчите, — закричала толстуха с детьми.

— Что ты расскажешь? — спросил Либерман.

— Что хотите. Вы мне сами скажете.

— Ты убил ее, — настаивал Хэнраган.

— Я… нет, вряд ли, — повторил Жюль. — Не в этот раз.

— Не в этот раз? — переспросил Либерман.

Внезапно глаза Жюля сфокусировались на другой вселенной. Рот открылся, и оттуда стали вываливаться куски сыра.

Хэнраган вытянул руку и легонько толкнул Бродягу Жюля в правое плечо, чтобы вернуть его в Чикаго. Жюль дернулся и ударился головой о стену. Толстуха перестала жевать и посмотрела в их сторону.

— Я едва к нему прикоснулся, — сказал Хэнраган, обращаясь сразу к женщине с детьми и своему напарнику. Тот пожал плечами и продолжал жевать.

— Я здесь, — очнулся Ван Бибер.

— Рад это слышать, — заметил Либерман, подавая ему салфетку. — Вытри рот.

— Я знаю, где нахожусь, — сказал Ван Бибер, фокусируя взгляд на Либермане. — Только не всегда уверен, когда именно это происходит.

— Вальдес бы его ни за что не впустила, — заметил Хэнраган, внимательно оглядывая человека, сидевшего рядом. — А если бы впустила, то справилась бы с ним одной рукой.

— Может, я и не убивал ее, — сказал Жюль, потирая ушибленное место на голове.

— А кто? — спросил Хэнраган.

— Расскажи-ка, что ты помнишь о прошлой ночи, — сказал Либерман.

Жюль вытер ладони о свои засаленные штаны и запустил пальцы в жареную картошку. Его ногти украшала черная кайма грязи.

— Прошлая ночь, — проговорил он с набитым ртом. — Как же я… А которая была прошлой?

— Ты был в «Мичиган тауэрс», на шестом этаже, — попытался помочь ему Либерман. Картошку он решил не доедать. Застольные манеры Жюля отбили у него аппетит.

— Парень, который сказал мне про бутылку… — начал Ван Бибер, выплевывая кусочки картошки.

— Сказано тебе — не разговаривай с полным ртом, — перебил его Хэнраган.

— Так кто был тот парень, что сказал тебе про бутылку? — спросил Либерман.

— Да просто парень. Я и не помню. У меня такая каша в башке… Подождите-ка, я как раз вспоминаю. Дверь была открыта. Открыта… — Толстуха с детьми открыла рот, но прежде, чем она успела заговорить, Жюль закричал: — Ешьте свою картошку и молчите.

Женщина посмотрела на Жюля и выкрикнула:

— Мать вашу!

— На чем я остановился? — спросил Жюль, хватая руками картошку.

— На открытой двери, — подсказал Хэнраган.

— Да. — Ван Бибер закрыл глаза и закивал, словно особо одаренный студент, давший профессору особо удачный ответ на очень трудный вопрос. — Я вошел. Все раскидано. Бутылка на полу целая… не была разбита. Потом услышал… Она делала вот так… — Бродяга Жюль стал давиться и кашлять.

— Хорошо изобразил, — одобрил Либерман.

— Я говорил с ней, — сказал Жюль. — Я сказал ей: «Что?» Мне что-то плохо. До унитаза бы добраться.

— Ты спросил ее, можно ли воспользоваться туалетом? — сказал Хэнраган.

— Да нет, — ответил Бродяга Жюль. — Мне сейчас нужно в туалет.

— Что она тебе сказала, Жюль? — спросил Либерман.

— Под домом в доме моей матери, — с гордостью произнес Бродяга. — Это все.

— Под домом в доме ее матери? — переспросил Либерман.

— Мне надо… Поссать мне надо…

— Что еще она сказала? — спросил Либерман.

— Ничего, — ответил Жюль. — Я взял лампу и вылетел из окна. Эй, мне надо…

Хэнраган подвинулся к проходу и встал. Жюль побежал, держась за промежность. Толстуха со своим выводком направилась к выходу, одного особенно упрямого ребенка она тащила за руку. Жюль вошел в туалет.

Оба полицейских знали, что в туалете нет окон и Жюль не сможет причинить себе вред, если не попробует утопиться в унитазе или раковине и не станет биться головой о стены.

— Что будем делать? — спросил Хэнраган. Он отхлебнул кофе и принялся разглядывать содержимое чашки.

— Заведем на него дело, задержим, — ответил Либерман. — Скажем Хьюзу, что нашли его, а тем временем продолжим искать преступника. Знаешь, на кого похож Жюль? Помнишь Дастина Хоффмана в «Полуночном ковбое»? Рацо Риццо.

— Согласен. Знаешь, что я сделал сегодня? — спросил Хэнраган. — Я был на исповеди, — сказал он, все еще глядя на свой кофе.

— Мазл тов[25], — сказал Либерман. — Почувствовал облегчение?

— Пожалуй, — ответил Хэнраган. — Что ты думаешь о китаянках?

— Я вряд ли выделял их в отдельную категорию женщин, — сказал Либерман, трогая усы. — По-твоему, мне стоит об этом подумать?

— Вовсе нет. Где, черт возьми… — начал было Хэнраган, но в это время Жюль вышел из туалета, и он замолчал.

— У них нет полотенец, — объявил Жюль, с рук которого капала грязная вода.

— Возьми салфетку, — посоветовал Либерман, подавая Бродяге пачку.

Жюль вытер руки и оглянулся, ища, куда положить мокрый бумажный ком. Он остановился на пакете, в котором им дали сэндвичи.

— Твой вид не прибавляет аппетита, Жюль, — заметил Хэнраган.

— У меня был магазин открыток в Холланде, — сообщил Бродяга, стоя рядом со столиком и глядя на трех хихикающих девочек-подростков, которые входили в дверь. — У меня были жена и дети. Что-то случилось.