Пробыл я с мальцом часа два, пока он наконец не расплакался и не стал откровенно рассказывать о своем участии и в грабеже денег, и в покушении на начальника тюрьмы. Только под утро я покинул здание тюрьмы с подписанным им в присутствии свидетелей протоколом допроса, в котором содержались существенные данные о том, кто именно участвовал в той группе, которая производила грабежи, где они живут, где именно спрятаны ограбленные деньги и т.д.

Произведенными по моим указаниям и распоряжениям обысками были найдены ограбленные деньги и засажены в тюрьму участники преступной шайки. Ликвидация эта была одной из удачнейших. Оставалось только произвести форменное дознание, что я предоставил делать начальнику управления.

Прощаясь с полковником Бураго, я попенял ему за то, что в его же управлении находились данные, которые не были разработаны, и что в его руках были нити, которые он почему-то не распутал. На это мое заявление хладнокровный полковник ответил: «А кто же бы этим делом занимался? Если бы я стал настаивать на такой работе, то они (по-видимому, писаря или вообще служащие управления) просто уничтожили бы эти данные; кому охота копаться в этом!» Я записал его ответ точно и в моем докладе в Департамент привел этот изумительный в устах начальника губернского жандармского управления довод в пользу «ничегонеделания». На этот раз Бураго не оставили на службе. Его уволили в отставку.

Россшг^^в мемуарах

Расскажу и о другой, не менее изумительной, инспекционной поездке - на этот раз в Тамбов. Происходило это, насколько я помню, в начале 1911 или в конце 1910 года.

От начальника Тамбовского губернского жандармского управления стали поступать «сенсационные» агентурные записки, основанием которых были сведения, исходившие от секретного сотрудника, бывшего семинариста, по отчетности числившегося в списке освещающих местную эсеровскую организацию. Этот сотрудник сообщал, что в самом непродолжительном времени в Тамбове состоится съезд представителей поволжских организаций этой партии, а когда я, получив эти сведения и понимая хорошо, что никакого съезда таких представителей быть в это время не может и что сотрудник явно лжет, порекомендовал начальнику Тамбовского жандармского управления получше проэкзаменовать сотрудника, то неожиданно получил телеграмму, что сотрудник выехал в Саратов, будучи вызван «по партийным делам».

Установив нужный контакт и сообщив в Тамбов адрес одной из моих конспиративных квартир, куда должен был явиться для свидания со мной этот сотрудник, я предварительно вызвал к себе в кабинет одного из офицеров нашего управления, поручика Знаменского, проявлявшего интерес к розыску, и объявил ему, что он со мной пойдет на конспиративную квартиру и будет свидетелем того, как я разоблачу этого фантазера и добуду от него признание в выдуманном им самим съезде.

На другой день после нашего разговора с поручиком, около восьми часов вечера, я был вызван на конспиративную квартиру. За столом сидел, закутавшись в башлык, закрывавший ему половину лица, высокий молодой человек мрачного вида, державший правую руку засунутой за пазуху. Он недружелюбно с нами поздоровался, когда я объяснил ему, что я являюсь начальником местного розыска. Приезжий, все так же мрачно насупившись и странно пощелкивая чем-то металлическим за пазухой (будто взводя и опуская курок револьвера) и не вынимая своей правой руки, стал небрежно и неохотно, как бы выдавливая слова, рассказывать мне, что он является членом Тамбовского комитета Партии социалистов-революционеров. Такого комитета в то время, я точно знал, не существовало. По его словам, в Тамбове назначен съезд активных деятелей поволжских организаций партии и через несколько дней ожидается прибытие целого ряда видных партийных деятелей в Тамбов; он же сам был вызван в Саратов местным комитетом партии (которого, как я тоже знал, в то время уже не существовало) для предварительного обсуждения ряда вопросов, связанных с этим съездом. Я

РоссшКмемуарах

понял, что этот секретный сотрудник является немудреного типа шарлатаном, старающимся запугать меня своим таинственным видом заговорщика, держащего «про запас» при себе за пазухой револьвер.

Я дал ему высказать целый короб новостей о Саратовском эсеровском комитете и о том, с кем из его членов он уже виделся, и терпеливо выслушал его требование снабдить его деньгами на текущие расходы. Затем я хладнокровно сказал ему, чтобы он перестал щелкать крышкой часов и вынул бы руку из-за пазухи, а затем так же хладнокровно заявил ему, что он должен признаться в своем вранье, так как никаких эсеровских комитетов ни в Тамбове, ни в Саратове не существует, и что в случае его запирательства мне придется поступить с ним совсем нелюбезно, чего бы мне не хотелось.

Он долго запирался, но наконец, не видя выхода, пустил слезу раскаяния и признался, что ему хотелось получить прибавку к окладу от Тамбовского жандармского управления, где от него требовали серьезных сведений. Тогда-то он и «насочинил» о партийном съезде.

Я составил записку, в которой объяснил, что секретный сотрудник, имярек, по приезде в Саратов на свидании со мной в присутствии ротмистра Знаменского принужден был сознаться, что он ввел в заблуждение начальника Тамбовского управления ложными сведениями и что он не только не является членом Тамбовского комитета партии, но и вообще ничего не знает о деятельности этой партии. Потребовав от виновника всей катавасии, чтобы он остался в Саратове на два-три дня, я пока распростился с утратившим свой мрачно-заговорщический вид семинаристом.

На другое утро я получил от начальника Тамбовского управления телеграмму-шифровку, что в Тамбов стали съезжаться представители поволжских эсеровских организаций на съезд. Я решил, что мне надо самому ехать в Тамбов.

От Саратова до Тамбова путь недальний. По приезде на место я явился в местное жандармское управление и познакомился с начальником его, заявившим мне, что получены дополнительные сведения о предстоящем съезде также и от другой агентуры, которую он покажет на следующий день, и что в Тамбов приедет начальник Козловского отделения Рязанско-Уральс-кого жандармско-полицейского управления, подполковник Гангардг, со своим секретным сотрудником, который, в свою очередь, участвует в этом съезде. Становилось любопытно. Кто кого обманывает? Каким образом у двух жандармских офицеров нашлись осведомители, которые одновременно лгут об одном и том же? Я просто не знал, что и думать.

РоссиА^в мемуарах

Тамбов на карте генеральной

Кружком отмечен не всегда,

Он прежде горол был опальный. Теперь же город хоть куда!

Это по Лермонтову¹⁰². А по моим тогдашним впечатлениям, Тамбов и в мое время был «никуда»: пыль, пустота на улицах, мертвый город. Начальник управления, чтобы развлечь меня, повел показать местный клуб коннозаводчиков. Ничего специфически «лошадиного», спортивного и духа не было в этом клубе. Это был обычный обывательский клуб с винтом и лото. Последняя игра была ходовой.

Начальник управления был сравнительно новый человек. Прежнего начальника, вскоре после ликвидации Поволжского областного комитета эсеров, тоже «ликвидировали» по настоянию Департамента полиции. Новый был немногим лучше: я стал с ним беседовать о наших делах и обнаружил его полную беспомощность.

На другой день, поспешив в управление, я уже застал там только что прибывшего из Козлова подполковника Гангардта, который, познакомившись со мной, сказал, что он приехал в Тамбов с секретным сотрудником, который является делегатом от козловской партийной организации на предстоящий съезд. Я попросил подполковника Гангардта познакомить меня с «делегатом». Подполковник, нисколько не удивляясь моей просьбе, сказал, что это легко сделать, так как сотрудник находится с ним в губернском жандармском управлении. Не выразив никакого изумления по поводу отсутствия хотя бы примитивной конспирации, я предложил Гангардту оформить его сведения в надлежащую официальную агентурную записку и передать ее мне. Подполковник немедленно и с готовностью изложил сообщенные им мне сведения по требуемой форме и передал ее мне. После этого я попросил позвать приехавшего осведомителя в кабинет начальника управления и остался с ним с глазу на глаз.