Опять мне пришлось устраивать свидания с секретными сотрудниками, причем некоторые из них на этот раз запротестовали. Им не хотелось, и это естественно, разговаривать все с новыми лицами, каждый из них полагал, что об их сотрудничестве знаю только я один.

Виссарионову пришлось первый раз в жизни говорить с секретными сотрудниками. До того он только читал их сообщения в виде «агентурных записок». Он заметно волновался и после десятиминутного разговора с одним из них, оставшись со мной наедине, неуверенно спросил меня: «Как вы полагаете, Александр Павлович, достаточно долго я беседовал с ним?» Когда

мемуарах

я ответил утвердительно (не отвечать же мне отрицательно!), Сергей Евлам-пиевич, приосанившись и вмиг почувствовав себя начальством, заявил: «Да, для опытного человека этого времени, я полагаю, довольно!» Впрочем, надо ему отдать должное, он скоро овладел положением, и я был неоднократно свидетелем его мастерских диалогов с моими секретными сотрудниками в Москве.

Виссарионов также остался доволен положением розыска в Саратове. При его отъезде все офицеры Саратовского губернского жандармского управления и районного охранного отделения чествовали его ужином в гостинице. «Чертог сиял»¹⁰⁷, сиял и Виссарионов, находившийся тогда на вершине своей служебной карьеры.

Весной 1912 года в Саратов совершенно неожиданно приехал тот же Виссарионов. Вечером он вызвал меня по телефону к себе в гостиницу. Придя к нему, я застал там еще одного приехавшего с ним чиновника Департамента полиции. Сергей Евлампиевич на этот раз держал себя сухоофициально, расспрашивал меня о делах и почему-то усиленно напирал на порядок отправления телеграмм нашим районным охранным отделением. Я понял причину расспроса только на другой день, когда после осмотра дел и ревизии телеграфных отправлений выяснилось, что один из чиновников нашего районного охранного отделения довольно долго подделывал денежные суммы на телеграфных квитанциях, посылавшихся в виде отчета в Департамент. Чиновник, к сожалению, был лучший в отделении. Собственно говоря, недосмотрели мы оба: полковник Семигановский и я.

Виссарионов нашел и другие непорядки у Семигановского. Настроение у всех нас в связи с этой ревизией стало пониженным. В мае пришла бумага от директора Департамента на имя Семигановского, в которой ему было сказано много неприятного. Заканчивалась она так: «Подполковнику Мартынову объявить мое замечание за недосмотр!»

С наступлением лета я, как обычно, устроил семью на даче около Саратова. Неожиданно приехал на велосипеде один из служащих нашего отделения с телеграммой на мое имя от директора Департамента. Я вызывался немедленно в Петербург. Я ничего не знал о причине вызова.

Мое назначение начальником Московского охранного отделения. - Отчий дом. - Организация и сотрудники. - Дело Романа Малиновского. - Генерал Джунковский. - Тишь и гладь. - Князь Ф.Ф. Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. - Генерал-майор Климович. - Мое столкновение с С. П. Белецким. - Последний московский градоначальник. - Загадочная история. - Еще об интуиции. - Мои соображения о причинах катастрофы.

Телеграмма директора Департамента полиции, вызвавшая меня в Петербург, волновала меня. Я совершенно не мог объяснить причин вызова.

Только что закончившийся контрольный приезд в Саратов вице-директора департамента С.Е. Виссарионова хотя и мало касался лично меня и моей работы в Поволжском районном охранном отделении, будучи направлен главным образом против полковника Семигановского, но все же в департаментской бумаге мне почему-то было объявлено «замечание за недосмотр». Таким образом, я мог ожидать от предстоящей встречи с директором Департамента неприятных объяснений.

Я предложил жене поехать со мной в Петербург, и мы быстро собрались в поездку.

Все жандармские офицеры, ехавшие по каким-либо делам в Петербург через Москву, обычно заходили в Московское охранное отделение попросить у его начальника бесплатный проездной железнодорожный билет до Петербурга. Сделал это, конечно, и я, но не только с целью получить билет, но и потому, что существовал некий неписаный обычай, по которому все жандармские офицеры, служившие непосредственно по политическому розыску, посещали друг друга при своих проездах и остановках в соответствующих городах. Целью этих личных свиданий было обменяться новостя-

10-Заказ 2376

мемуарах

ми и данными текущего розыска. Я несколько знал полковника П.П. Заварзина, в то время начальника Московского охранного отделения, так как встречался с ним на совещании, устроенном года за два до того в Петербурге. Я много наслышался о нем от своих братьев, которым приходилось служить под его началом в Москве.

По приезде в Москву, утром, я отправился навестить Заварзина. Большинство служащих Московского охранного отделения знало меня если и не лично, то по моим братьям, и знало, конечно, как начальника Саратовского охранного отделения. Я был встречен старшими служащими с какой-то особой предупредительностью. Полковник Заварзин не заставил меня ждать, и я немедленно был приглашен в его кабинет.

После обычных приветствий Павел Павлович спросил меня: «Вы, конеч но, знаете, зачем вас вы ывают в Петербург?» Я ответил искренне о незнании причины. Он тогда объяснил мне, что меня вызывает для личных переговоров директор Департамента полиции, так как решено мое назначение начальником Московского охранного отделения. «А меня назначают начальником Одесского жандармского управления на место полковника Померанцева, которого переводят в Москву начальником губернского жандармского управления», - сообщил мне Заварзин.

Он был необыкновенный мастер получать в первую голову все новости; я мог не сомневаться, что меня вызывают в Петербург именно по той причине, о которой он мне сообщил.

Не могу сказать, что Павел Павлович, объявляя мне о моем предстоящем назначении на его место, был настроен радостно. Скорее наоборот, несмотря на то что новое предстоящее ему назначение начальником Одесского жандармского управления не могло рассматриваться как понижение по службе и, скорее, формально могло считаться повышением. Но охранных отделений было всего три - в Петербурге, Москве и Варшаве, а жандармских управлений было сравнительно много¹⁰⁸. Быть начальником одного из этих трех охранных отделений - это значило быть избранным из одной тысячи жандармских офицеров. В материальном отношении начальники этих трех отделений были поставлены в исключительно хорошее положение. Когда я занял эту должность в июне 1912 года, то, по чину полковника, я получал около 300 рублей в месяц; 130 рублей в месяц я получал как начальник по совместительству районного охранного отделения, за руководство розыском в губерниях Центрального промышленного района - Московской, Ярославской, Тверской, Смоленской, Калужской, Орловской,

Poccwr^^e мемуарах

Рязанской, Нижегородской и Костромской. Когда в 1914 году эти районные охранные отделения были упразднены, мне лично все же было сохранено это добавочное содержание. На расходы по агентурным надобностям, на представительство (одних чаевых по служебным визитам у меня выходило около 25 рублей в месяц!) и другие мелкие служебные расходы мне отпускалось тоже 150 рублей в месяц. Впрочем, из них я едва ли мог отложить 50 рублей в месяц. Почти ежемесячно я ездил по служебным делам в Петербург или в поездки по району. Прогонные по ним давали мне в среднем 100 рублей в месяц, так как я имел железнодорожные бесплатные билеты на предъявителя по всем железным дорогам в России. Я получал 2000 наградных к Рождеству и 2000 рублей наградных к Пасхе из сумм градоначальства и 1000 рублей от Департамента полиции. Таким образом, одни наградные составляли сумму более 400 рублей в месяц. К этому надо добавить казенную квартиру из восьми комнат с отоплением и освещением, казенный выезд и бесплатные билеты по железным дорогам и во все московские театры, без исключения. В общем, одно денежное довольствие составляло сумму в 1000 рублей ежемесячно. Штатская одежда тоже оплачивалась Департаментом полиции