Прошло недели две или три, и на одном из свиданий с «Николаевым» я узнаю, что Левченко получил письмо из Пензы с сообщением о том, что отправленный туда из Саратова транспорт партийной литературы задержан на вокзале вместе с получателем! «Николаев», естественно, волновался, справедливо усумнясь в моих обещаниях и плане действий, которые должны были его огораживать от всяких ненужных подозрений. Я постарался успокоить его и восстановить прежде всего его доверие к моим словам и действиям. Это было не так легко. В то же время я немедленно написал письмо полковнику Николаеву, прося необходимых разъяснений. Разъяснения пришли и заключались в том, что Николаев решил задержать на вокзале груз подпольной литературы, опасаясь того, что дальнейшее наблюдение могло бы не дать желанного результата, а распространение по вверенной его наблюдению губернии большого количества нелегальных изданий он считает крайне нежелательным.

В этом ответе сказалась вся неналаженность нашего розыскного аппарата. К тому же после ареста нелегальщины на вокзале полковник Никола-

Россиж^^в мемуарах

ев немедленно посылает телеграмму директору Департамента полиции, что им задержан в Пензе груз нелегальной литературы весом в семь пудов. Расчет опять-таки на психологию: дескать, директор прочтет такую телеграмму и составит себе представление о молодце, задержавшем вовремя целый груз нелегальщины.

Вот с такими-то, одновременно и ловкачами, и наивными в деле политического розыска, младенцами в жандармских мундирах приходилось иметь дело всегда, как только розыск выходил из пределов города Саратова.

Едва я вступал в связь по делам розыска с другими агентами его, одетыми в жандармские мундиры, как неукоснительно получались в результате неприятности, недоразумения и нарекания. В данном случае с полковником Николаевым мне было тем более обидно, что я значительно помог его розыскной работе вставив в пензенский эсеровский комитет одного из своих сотрудников. Произошло это таким образом. Приезжие эсеровские главари в целях оживления партийной работы на местах решили послать по некоторым губернским городам Поволжья своих людей из Саратова. Они обратились за ходатайством в этом к Левченко, а последний, конечно, в свою очередь, обратился к «Николаеву». Я решил воспользоваться этим обстоятельством. В числе моих секретных сотрудников был некий недоучившийся семинарист, числившийся среди местных эсеров, но к описываемому мною времени несколько порастерявший свои партийные связи, склонный по своему характеру к некоторому шалопайству и вообще человек, как говорится, малосерьезный. Я наметил его, как лицо не столь полезное мне, но могущее оказать неплохое содействие в розыске на новом месте. Человек он был, во всяком случае, расторопный и сообразительный, но требующий присмотра за собой и руководства со стороны лица, заведующего розыском.

Я поясню, что я подразумеваю под этим руководством. Большинство сотрудников всегда стремилось к увеличению своего денежного оклада и часто в этом смысле надоедало заведующим политическим розыском. В стремлении к увеличению своего содержания некоторые из наиболее напористых и менее совестливых сотрудников начинали присочинять и добавлять кое-что из головы к сообщаемым ими сведениям. Вот тут-то и требовалось от лица, заведующего розыском, вовремя осадить такого зарвавшегося сотрудника и твердо поставить его на должное место. Задача эта отнюдь не была легкая, ибо, с одной стороны, желательно было удержать с секретным сотрудником по возможности более доверительные и теплые отношения и не ссориться с ним, а с другой - надо было, пользуясь более

/Ъссыя'чД^е мемуарах

осведомленной агентурой, уличить и доказать сотруднику, что он если и не сфальшивил, то все же преувеличил факты. Однако, уличая сотрудника, заведующий политическим розыском как бы невольно приоткрывал пред ним то обстоятельство, что местный политический розыск имеет в своем распоряжении другого, более осведомленного и ближе к подпольному центру стоящего осведомителя. Этого обстоятельства надо было всемерно избегать, и заведующий розыском обычно делал вид, что он, по крайней мере в данный момент, не имеет более «сильного» сотрудника, чем тот, с которым он в то время беседует. Это положение, твердо мной проводившееся, стоило мне многих, бесполезно, по существу, проводимых часов с каким-ни-будь менее серьезным сотрудником, дававшим мне почти те же сведения, что и незадолго перед тем выслушал от другого, более осведомленного.

Мне часто необходимо было высказывать свои глубочайший интерес к совершенно иногда одинаковым сообщениям и делать «приятное лицо». Если же эти сообщения разнились, то надо было понять, почему именно и кто из двух передатчиков событий уклоняется от правды. Когда правда была выяснена и уклонившийся от истины был понят, требовалось своеобразное искусство, чтобы поставить его на место, ибо такой преувеличивающий или присочиняющий сотрудник мог бы понять или начать приходить к выводу, что у меня есть другой осведомитель в рядах членов той же организации. Для секретного сотрудника представлялось немаловажным выяснить личность информатора-конкурента, особенно из одной и той же организации, ибо если он по тем или иным причинам начинал чувствовать недоверие к себе, ему легко было попытаться переложить подозрения со своих на другие плечи. Вот почему нужна была чрезвычайная осторожность, чтобы не слишком явно показать каждому из своих секретных осведомителей свою полную осведомленность.

Но вернемся к повести о семинаристе и «Николаеве». Чтобы не дать ¦Николаеву» права заподозрить в семинаристе моего сотрудника, я дал ему понять, что женщина, очень близкая к семинаристу, живет в Пензе, и что, по моим сведениям, он стремится сам перебраться в этот город, и что эта женшина состоит в числе секретных сотрудников у начальника Пензенского губернского жандармского управления

Я рекомендовал «Николаеву» найти предлог для частной беседы с семинаристом, во время которой потолковать с ним о его намерении перебраться в Пензу. Семинаристу же я рекомендовал распространить слух о своем отъезде в Пензу по личным делам. Я напомнил «Николаеву», что семинарист занимал одно время положение довольно серьезное с партийной точ-

А.П. МАРТЫНОВ МОЯ СЛУЖБА В ОТДЕЛЬНОМ КОРПУСЕ ЖАНДАРМОВ

Росси^^вмемуарах

ки зрения, состоя в 1905-1906 годах членом одного из местных эсеровских комитетов.

Не прошло недели, как семинарист был уже в Пензе и в распоряжении начальника местного губернского жандармского управления. Не знаю точно, насколько удачна была с розыскной точки зрения эта комбинация с преподнесением полковнику Николаеву столь ценного сотрудника. Подумать только: без хлопот получить в свое распоряжение уже проверенного секретного сотрудника, который сразу же по приезде начинает освещать для лица, заведующего политическим розыском, детали подпольной деятельности местного комитета!

События, однако же, развернулись иначе. Вскоре я начал получать совершенно секретные, доверительные и «в собственные руки» письма от начальника Пензенского губернского жандармского управления, в которых этот ловкач стал указывать мне, что в саратовской организации Партии со-циалистов-революционеров возникли слухи о предательстве, и по данным «очень серьезной агентуры» (понимай, конечно, семинариста) в предательстве заподозрен такой-то. Туг же следовала фамилия одного из видных саратовских эсеров, которого, по-видимому, знал семинарист.

Я ответил, что я принял во внимание сделанное мне предупреждение. Копию своего письма ко мне полковник Николаев поспешил отослать для сведения директору Департамента полиции и в районные охранные отделения, которые, в свою очередь, обеспокоенные «провалом агентуры в Саратове», запросили меня, также доверительно и совершенно секретно, с зашифрованной в тексте фамилией заподозренного.

Не успел я еще ответить на эти запросы, по существу только отнимавшие у меня время (ибо «доверительные» письма приходилось составлять и переписывать самому), как я снова получаю предупреждение от неугомонного пензенского начальника, в котором он уведомляет меня, что «весьма серьезная» агентура указывает на то, что саратовские эсеры заподозревают в предательстве некоего «старика», находящегося в центре саратовской партийной организации, иначе говоря - самого Левченко, и… моего сотрудника «Николаева». Я понял, что мой семинарист крутит голову полковнику Николаеву, стараясь ошеломить его важными сведениями, чтобы надбавить себе цену.