– Скорей подальше, – с горечью подхватила Светлана Ивановна, – скорей подальше вместо того, чтобы остановиться, оказать пострадавшему помощь… Какая все-таки подлость!
Виктор подобрал стремянку, отнес к себе в машину.
– Видимо, так все и было, – согласился он с выводами Федора Сергеевича, – Водитель испугался ответственности и поскорее удрал… Только одного я не пойму: зачем этого-то горемыку вынесло на проезжую часть? И главное, в таком месте – ни остановки автобуса тут, ни жилья…
– Положим, до жилья отсюда рукой подать, – возразил Гавриленко. – Вон же, сразу после забора дома начинаются. Да и на задах у стройки, как видишь, большой дом.
– Как раз из этого дома он и мог выйти, – поддержала Светлана Ивановна. – А чтобы не колесить вокруг стройплощадки, пересек ее напрямую.
Она вернулась к забору, прошлась вдоль него.
– Идите-ка, взгляните, – позвала их. – Вот он и лаз.
В заборе и в самом деле были выломаны две доски,
на нижней поперечине темнела грязь: кто-то скребнул подошвой.
– Да, пожалуй, все так, – опять согласился Виктор. – Через эту дыру он вылез, прошел вдоль дороги вперед, а тут машина…
– Именно, – подхватил Гавриленко. – Он сошел на проезжую часть и стал голосовать.
И сам же засомневался:
– Странно лишь, почему он пытался остановить машину, которая шла не в сторону Первомайского района, а в противоположном направлении?
– Снова эта прямолинейная мужская логика, – вздохнула Светлана Ивановна. – Мог он, помимо этого дома, поехать еще к кому-то? А то просто решил подъехать до автобусной остановки? Мало ли что могло руководить его поступками!
Спорить не приходилось: они действительно не в состоянии угадать, что именно предопределяло действия покойного сегодня вечером. Впрочем, уже не сегодня, а вчера.
Подумав об этом, Виктор посмотрел на часы: ого, два скоро! То-то нигде в окнах света не видно, спит давно честной народ. И преступник, поди, тоже решил, что может спокойно спать: попробуйте найдите его в миллионном городе.
Вспомнился плакат, занимавший одну стену в Ленинской комнате райотдела:
«Важно не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое наказание, а то, чтобы НИ ОДИН случай преступления не проходил нераскрытым» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 4, с. 412.)
И подпись: ЛЕНИН.
НИ ОДИН случай… Чтобы НИ ОДИН преступник не мог спать спокойно.
А только в данном конкретном случае придется, наверное, смириться с поражением: что можно сделать, если не оставлено никаких следов? Хотя бы один очевидец…
– Ну, что, товарищи, будем подводить итоги? – прервал его размышления Гавриленко. – Имеем мы что?.. Впрочем, ничего мы не имеем, никаких улик.
– Никаких, – точно эхо, отозвалась Светлана Ивановна.
– Стремянка не в счет, – продолжал Гавриленко, – ее мог обронить кто угодно…
– Не в счет, – присоединилась Светлана Ивановна. – В разряд вещественных доказательств ее не отнесешь, с ее помощью ничего не докажешь.
– Все наши давешние рассуждения логичны, однако это не больше, чем рассуждения, одна из рабочих гипотез…
– Именно, – вновь согласилась Светлана Ивановна, – А с гипотезой преступника не изобличишь, даже если бы и удалось каким-то образом найти его.
– А ты чего молчишь, Виктор? – повернулся Гавриленко к нему.
– Да вот думаю, как он сейчас спит: спокойно или нет?
– Кто спит?
– Этот, который сбил… Приехал к себе в гараж, осмотрел машину, помыл на всякий случай – и домой. Ужинать, читать газеты, сидеть у телевизора. А потом спать. Спокойно – не найдут…
– Знаешь, Витек, одно дело – угрызения совести и совсем другое – конкретные действия. А что мы можем конкретно предпринять в данной ситуации? Ну, скажи, можем мы что-нибудь предпринять? Какие у тебя предложения?
– Да никаких у меня предложений, просто… А что, если отложить составление протокола до утра? Все же стремянка-то у нас есть, я бы над ней поразмыслил.
Гавриленко развел руками: какой разговор, размышляй. И оглянулся на следователя:
– Как, Светлана Ивановна?
– Могу лишь пожелать успеха. Я и сама присоединилась бы к Виктору Пантелеевичу, да работа в отделе ждет – никто за меня ее не сделает.
3
Прежде всего надо было для себя решить, какой тип машин имело смысл разыскивать. Конечно, стремянку мог обронить любой грузовик, на котором хотя бы изредка перевозят людей. Однако в данном случае в действие вступал фактор времени, благодаря которому круг машин резко ограничивался: слесаря сбили около двенадцати ночи, может быть даже чуть позже, а в такое время грузовые машины предприятий и учреждений не ходят, в такое время обычно бегают дежурки. Вот на них и следовало сосредоточить внимание.
Ну, а где в их районе могут стоять дежурки? Здесь, на левом берегу Оби, имеется шесть подлежащих проверке гаражей, на правом – четыре. Итого – десять. Если вместе с переездами на каждый положить по полчаса, потребуется пять часов. Сейчас половина третьего,
так что где-то к восьми утра он пройдет по всему кругу.
Что же, в путь!
По-хорошему, заскочить бы домой, перекусить, но это еще полчаса, а то и больше…
Первый из гаражей находился в десяти минутах езды от места происшествия. Он представлял собой большой кирпичный корпус, обнесенный кирпичной же оградой. Вход на территорию – через проходную будку, прилепившуюся к торцу корпуса.
Виктор подъехал, заглянул в окошечко будки – темно. Вылез из машины, подергал дверь – заперта. Постучал – никакой реакции. Попробовал побарабанить в окошко – тот же результат. Что было делать? Отступиться?
Перед своим приходом в госавтоинспекцию Виктор работал старшим механиком в одном из гаражей Академгородка. Так вот, у них там на ночь тоже оставался сторож, который, проводив механика, тут же укладывался спать и уже не реагировал ни на какие стуки, крики, даже телефонные звонки, хотя аппарат ставил возле самого уха. Зато стоило прозвучать у ворот автомобильному гудку, мгновенно кидался открывать ворота. Вспомнив теперь об этом, Виктор вернулся к машине, давнул на сигнал.
И – точно: в будке вспыхнул Свет.
– Кого там еще выпендрило? – донеслось из-за двери.
Виктор назвал себя. Сторож, как показалось Виктору, впустил его не очень охотно. Впрочем, ночь на дворе: кому охота будоражиться?
– Не спится? – ехидно осведомился он, пропуская Виктора в узкую дверь.
Сам он, кстати, не выглядел заспанным – во всяком случае, не настолько, чтобы не услышать стука в дверь. Это был невысокий плотный старик в накинутом на плечи кителе времен войны – такие носили, кажется, старшины в пехоте; на груди темнели пятнышки аккуратно заштопанных дырочек от орденов.
«Ветеран,- отметил про себя Виктор. – Из бывалых.»
– У меня к вам только один вопрос, -обратился к старику,- возвращались в гараж какие-нибудь бортовые машины после двенадцати ночи?
Старик почесал пальцем щеку.
– После двенадцати-то? Как же, возвращались.
– Вы помните, какие именно? Можете показать?
– Машины-то? Почему не могу?
Вдел руки в рукава кителя, аккуратно застегнулся на все пуговицы, снял с вешалки шапку.
– Значит, которые после двенадцати?..
Повел Виктора через внутреннюю дверь во двор, повернул выключатель на стене своей будки – зажглись фонари по углам двора. В их свете Виктор увидел до десятка бортовых машин, однако сторож направился не к ним, а к стоявшему наособицу маленькому служебному автобусу.
– Этот вот…
– Что – этот вот? – не понял Виктор.
– После двенадцати который.
– А те? – растерянно кивнул Виктор на грузовики.
– Они еще до меня вернулись, а я в двенадцать ноль-ноль заступил.
– Чего же, – не сдержал Виктор раздражения,- голову морочил? Я ведь про бортовые спрашивал.
– Не поняли друг друга, получается, – спокойно отрезал старик и вдруг спросил, тоже переходя на «ты». – А чего ищешь-то их, бортовые?