Приехала учительница. Маленькая такая, хрупкая. Прическа по последней моде, маникюр, блузка – нейлон, туфли – «гвоздики».

– Я только что закончила пединститут и вот приехала в ваш совхоз.

Франк продул мундштук, вставил сигарету, чиркнул спичкой.

– Фамилия?

– Сергеева.

– Так вот, товарищ Сергеева, должен перед вами извиниться: фронт работы для вас мы еще не подготовили. Не успели.

– Не понимаю.

– Ну, школу мы еще не достроили, месяца на три еще работы осталось… У вас есть мама?

– Есть, но…

– Вот и хорошо, что мама есть, поезжайте пока к маме, погостите у нее, а месяца через три приезжайте.

– Эх вы, деятель!

И ушла, хлопнув дверью так, что из директорского мундштука выпала сигарета.

Месяца через полтора после этого Франку позвонили из райкома партии – попросили выделить самого лучшего каменщика, чтобы его можно было послать на областное совещание передовых строителей целины. Франк в свою очередь позвонил совхозному прорабу и передал ему просьбу райкома. Прораб спросил:

– Куда направлять-то – в райком?

– Посылай сначала ко мне, я кое-какие наставления дам.

Через час приходит девушка: прическа по последней моде, маникюр, блузка – нейлон, туфли – гвоздики. Франк потер пальцами лоб, собрал их в щепоть па переносице.

– Товарищ учительница, если память не нзмепяет?

– Нет, пока еще каменщица: ведь школа не достроена.

– Так это вас…

– Да, это меня направил к вам прораб за какими-то

наставлениями.

– Гм-гм… Наставление в общем-то одно: ни пуха пи пера! И вот еще что: дайте-ка я пожму вашу руку.

Телеграмма пришла:

«Кустаиайская область Октябрьский район директору совхоза «Железнодорожный» для Малышева встречай двадцать третьего поезд 82 вагон 4 еду с детьми целую твоя Аня».

Вот незадача: до поезда осталось каких-нибудь полтора часа (телеграмму доставили с запозданием), а Малышев – на одном из самых дальних полевых станов.

Франк вызвал водителя своей директорской «Волги» Россохина.

– Боевое задание, Степан Семенович: надо встретить с восемьдесят вторым жену нашего тракториста Малышева, она в четвертом вагоне едет.

– Как же я узнаю ее?

– Ориентируйся на детей, при ней – дети… А я сейчас поеду по полям, заверну за Малышевым и к вечеру доставлю его в объятия супруги.

Так Франк и сделал. Только не все получилось, как ему хотелось и как представлялось.

Когда он, разыскав Малышева, сообщил, что приехала жена, тот даже подпрыгпул:

– Ой, правда?.. Ах, молодчина!.. Спасибо за радость, товарищ директор!

– И детишек привезла, – сказал Франк.

– Детишек? То есть как это – детишек, если у меня всего один сын?!

– Н-не знаю, так в телеграмме указано: еду с детьми.

Тракторист пошел на Франка.

– Не шути такие шутки, директор!

– Этим не шутят, – нахмурился Франк. – Садись в машину, поедем… Да смотри, кулаков мне с женой не распускать, я у себя в совхозе такого не потерплю.

Приехали в контору – на крыльце Россохин. Улыбается.

– Ну, Малышев, и дочки же у тебя – прямо завидно!

– Дочки? Час от часу не легче. Жена где?

– В магазин пошла: погляжу, говорит, что к чему… Да вон и возвращается уже.

Малышев обернулся, вгляделся.

– Ничего не понимаю: это совсем не моя жена.

Подошла Малышева, Франк спросил у нее:

– Вам знаком этот человек?

Та с непонимающим видом покачала отрицательно головой. Тогда Франк ударил себя по лбу.

– Постойте, постойте, у нас же еще один Малышев был – кузнец.

– Правильно, – обрадовалась женщина. – Мой муж – кузнец. Но почему вы говорите о нем – был?

– Уехал он от нас.

– Как уехал?

– Да так вот – собрался и уехал. Не понравилось наше житье-бытье. Поеду, говорит, домой… А работник хороший был, нужный нам работник.

– Это что же получается? Мы – сюда, он – туда? Выходит, мы разминулись с ним, с дезертиром несчастным… Ну, ничего, я его возверну сюда, тюху непутевого!

Она развязала узелок па платке, пересчитала деньги,

– Маловато… Послушайте, товарищ, вы, видать, директор?

– Да, я директор совхоза.

– Одолжите денег на дорогу, приеду – отработаю.

– А думаете, вернется муж?

– Беспременно.

Франк дал денег. Женщина хотела написать расписку, он сказал:

– Не нужно. Верю. Поедете сюда – дайте телеграмму, Степан Семенович встретит, а то ведь – дети.

Малышев, молча наблюдавший эту сцену, предложил:

– Что же мотать их взад-вперед – детей, пусть до вашего возвращения у меня поживут.

Женщина вдруг расплакалась,

– Спасибо вам, люди!

Через неделю она вернулась в совхоз вместе с мужем. Малышев-тракторист сказал Малышеву-кузнецу:

– Гордись, кузнец, женой: она твое счастье кует.

Кустанайский обком партии прислал в совхоз на период уборки уполномоченного.

Старый коммунист, уважаемый человек, он, к сожалению, весьма поверхностно разбирался в сельскохозяйственном производстве, так как проработал всю жизнь на заводе.

Но одно уполномоченный усвоил твердо: самым прогрессивным способом уборки является раздельный. И даже стишок заучил:

И вот попал он на участок к молодому агроному – Гале Боревич. Галя только за год перед этим окончила Житомирский сельскохозяйственный институт, сразу приехала на целину, и воспринимали ее здесь еще не очень-то всерьез. Дескать, дырка в штатном расписании заткнута – и ладно.

Уполномоченный походил по полям, растер в ладонях несколько колосьев, с удовольствием пожевал мягкие зерна – решил: хлеб готов, пора начинать раздельную уборку. Сказал об этом Гале.

– Нет, товарищ уполномоченный, рано, нужно денек подождать.

Вежливо так ответила, уважительно, вроде бы советуясь, и он согласился: ладно, денек можно и подождать.

Но прошел день, он – к Гале, она – свое:

Нет, рано, нужно еще денек подождать.

И снова – так же вежливо, уважительно, и он снова согласился: хорошо, подождем.

Минул и этот день, он – к Гале, она – свое:

– Нет, не время еще.

Опять вежливо, опять уважительно, однако он на этот раз не поддался – нашел нужным проявить свою власть.

– Хватит тянуть, давайте команду, пусть начинают убирать.

А она:

– Нет, подождем: не дошел хлеб, зеленый еще.

И снова вежливо, уважительно, только уже с явной твердостью в голосе.

Разговор происходил в поле, возле одного из тракторов.

К трактору уже давно была прицеплена жатка, бак давно заправлен под самую «завязку» горючим, вокруг с нетерпеливым видом прохаживался тракторист, которому не хватало для штурма колыхавшейся перед ним пшеничной стены лишь одного – приказа агронома.

– Вот что, – сказал уполномоченный, – я беру ответственность на себя: пусть товарищ заводит трактор и начинает уборку.

– Ваша ответственность пусть останется при вас: хлеб губить не позволю.

Теперь в ее голосе были только холодная вежливость и твердость, от уважительности не осталось и следа.

– Девчонка, – взорвался уполномоченный. – От горшка два вершка, а туда же – не позволю!.. А я как уполномоченный обкома партии приказываю, и не… и не…

Он захлебнулся словами, сплюнул в ожесточении, махнул рукой трактористу: заводи! Тракторист покосился на Галю, усмехнулся, полез в кабину.

Завести хорошо отрегулированный мотор – секундное дело: трактор взревел, окутался сизым облачком отработанного газа, качнулся словно бы в нерешительности, потом набычился и попер могучей грудью на пшеницу.