Всю ночь я размышлял об этих вещах и провалялся в кровати до позднего утра. Когда я встал, Энох уже сходил за газетами. Ты разговаривал во сне, сказал он.

Я проглядел страницы, посвященные полицейской хронике. Бомба взорвалась как раз вовремя. Из-за моего побега начальник тюрьмы оказался в дерьме по уши. А также полицейские, служившие в тюремной охране. Но нужно было окунуть с головой в дерьмо еще кое-кого. Первый из них нахлебается сегодня вечером.

Я остановил машину на углу и стал ждать. Перед домом Сантаны стоял полицейский автомобиль. Этот олень, должно быть, сильно трусит, сказал Энох. Мы включили радио, одна из станций передавала репортаж о моем побеге. Побег был спланирован, услышали мы, у преступника были сообщники среди офицеров полиции. Подозревали Сантану, который уже получил повестку в суд для дачи показаний. Министр безопасности распорядился провести специальное расследование, чтобы выяснить обстоятельства побега и наказать виновников, продолжал диктор. Кроме того, министр сообщил, что перед отделом по поимке беглых преступников Управления криминальной полиции штата поставлена задача арестовать «Южного убийцу» и что губернатор взял это дело под свой личный контроль. «Южный убийца». Вот как они меня теперь называли. Эти ребята обожают делать из мухи слона, сказал Энох. Мы убили не один десяток сосунков, вроде того парня на скейте, я своей рукой перестрелял не меньше трех десятков, никому и дела не было, а теперь сколько шума только из-за того, что отец этого парня оказался педиатром, забавно, ты не находишь? спросил он.

Без пятнадцати десять. Пора. Я думаю, что тебе стоит позвонить в гостиницу и сказать Эрике, что мы задержимся. Энох уставился на меня не мигая. Потом рассмеялся. Ты сказал это таким серьезным тоном, признался он, что я было подумал, что это правда. Я тоже рассмеялся. Мне бы хотелось, чтобы это было правдой, сказал я. Мне бы этого хотелось больше всего на свете, быть рядом с Эрикой. Знаешь о ней что-нибудь? спросил Энох. Нет, ответил я. Мне она нравилась, твоя Эрика, сказал Энох. Она была классная девчонка. Она мне знаешь что однажды сказала? Куплю себе грузовик и уеду куда глаза глядят. Я уверен, она так и сделала, купила себе грузовик. Как ты думаешь, Майкел, она могла стать водителем грузовика?

Четверо полицейских вышли из дома Сантаны, сели в машину и уехали. Он скоро появится, сказал я. Ну не знаю, ответил Энох, сомневаюсь, что он сегодня куда-нибудь поедет. Я был уверен, что Сантана обязательно отправится в свой мясной ресторан, он ездил туда каждый вторник, а люди, как я знал, терпеть не могут менять свои привычки, дело даже не в привычках, просто Сантана умер бы, если бы не съел своего еженедельного быка.

Фанфары! Сантана с семейством погрузился в машину и поехал прямиком к ресторану. Вышли, оба его сына похожи на отца, такие же животики над брюками, мясоеды. Жена его внушала мне нестерпимое отвращение. Тощая, волосы поделены на отдельные пряди, женщины ее типа обожают такие прически. Сделай себе пряди, наседала она на Эрику каждый раз, как мы оказывались вместе, сделай пряди, сделай пряди. Дура набитая. Пошли? спросил Энох. Подождем немного, ответил я. Мне хотелось подождать, пока мясо подадут к столу.

Сантана сидел, низко наклонив свою харю над тарелкой, где в луже крови плавал кусок мяса. Он ел, если это можно так назвать. Он глотал целые куски мяса, не прожевывая, свинья и то аккуратнее ест. Должно быть, в животе у него сидела прожорливая пиранья, и накормить ее было делом непростым. Он не заметил, как я подошел, его шелкопрядная жена обратила на меня внимание. Она побледнела, толкнула мужа локтем Уведи детей, сказал я.

Вкусное мясо? Вкусное, ответил Сантана. Сядь, давай поговорим. Поговорим? переспросил я, ты хочешь поговорить? Удивительные люди эти ребята, сначала они тебя используют, потом пытаются выкинуть тебя, потом хотят тебя убить, а когда у них ничего не получается, они заявляют, давай поговорим. О чем мне с тобой говорить? Об этом несчастном баийце? Послушай, Майкел, не горячись, давай вместе разберемся, сказал он. Я выстрелил. Попал прямо в лицо, потрясающая штука девятимиллиметровая «беретта», лица у него уже не было.

Позже я узнал, что гроб Сантаны даже не открывали. Им так и не удалось собрать вместе ошметки его мозгов, разлетевшихся по всему ресторану.

Посмотри, что я тебе принес, сказал я, доставая бумажный конвертик. Габриэла спрыгнула с кровати, глаза у нее загорелись, Господи, ну наконец-то. А я думала, что ты совсем меня не любишь, защебетала она. Представляешь, меня впервые выпустили сегодня из клиники домой на выходные, у меня внутри уже все ссохлось.

Габриэла насыпала перед собой две дорожки кокаина и медленно втянула в себя. Потом запрыгала как ненормальная, уау, завопила она, до чего же легко! Волшебное ощущение. Ведь подумать только, всего две минуты назад я лежала без сил на кровати, словно мешок, а сейчас я чувствую такой прилив сил, что мне даже захотелось прогуляться, пойдем погуляем. Кстати, как ты вошел в дом? Через дверь, ответил я, она была открыта.

Возьмешь меня с собой погулять? Только нам придется вылезать через окно. Мой сумасшедший папочка следит за мной в оба глаза. Нет, сказал я, погулять сегодня не получится.

Она посмотрела на меня, и в глазах у нее запрыгали чертики. Она провела языком по губам. Подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась и села около меня, сверкнув коленками, совсем близко. Ноги у нее были что надо. Габриэла взяла мою руку и положила себе между ног. У тебя есть еще порошок? спросила она. Ты хочешь потрахаться? спросил я в ответ.

Она оттолкнула мою руку. Настроение у нее испортилось, вернее, она сделала вид, что у нее испортилось настроение, и это меня раззадорило. Ну же, Габриэла, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? У меня полные карманы кокаина – все твое.

Она не отвечала, только криво усмехнулась. Да объясни же мне, в чем проблема. Все люди трахаются. Твой отец трахается. Твоя мать трахается. Твоя мать трахается с друзьями твоего отца, а твой отец трахается со своими пациентками, ну и что?

У Габриэлы был растерянный вид, ее невинная игра под названием «давай трахнемся» явно затянулась.

Скажи, Габриэла: «Я хочу трахаться».

Нет ответа. Габриэла продолжала молча сидеть. Я постарался сдержать свое раздражение.

Слушай, Габриэла, я думал, ты современная девушка. Что тебя смущает, слово «трахаться»? Хорошо. Давай назовем это иначе. Пусть будет «совокупляться». Тебе нравится совокупляться? На мой взгляд, это больше подходит для лошадей, ты не находишь? «Вставить». Вставить – хорошее слово. Ну, давай, я хочу услышать, как ты сама это скажешь. Но Габриэла упорно глядела в пол. А-а, понятно, ты предпочитаешь «заняться сексом». Ну что ж, давай займемся сексом. Оленье словечко. Все наполовину. Какое-то оно недоделанное. У меня такое впечатление, что твои приятели не любят трахаться, они любят заниматься сексом, они залезают на тебя, брызжут спермой и отваливают, по-моему, так не трахаются, как ты считаешь, Габриэла?

Лицо ее было серьезно.

Ну, давай же, Габриэла, я хочу услышать, как ты скажешь: «Трахни меня. Трахни меня, Майкел. Засунь свою здоровую дубину мне между ног». Вспомни про кокаин, Габриэла.

Она прошептала одними губами, но я услышал: «Трахни меня». Что? спросил я. Что ты сказала? Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? Да, ответила она. Тогда говори громче, приказал я. Хочу, сказала она. Говори все полностью: «Я хочу, чтобы ты меня трахнул». Я хочу, чтобы ты меня трахнул, повторила она. А-а, ну теперь понятно, сказал я, раздевайся и ложись на кровать. Она разделась догола, легла. Фигурка у нее была аппетитная, трахаться с ней было бы одно удовольствие. Раздвинь ноги, сказал я. Она раздвинула ноги.

Проблема в том, Габриэла, что сегодня мне не хочется трахаться, сказал я, развернулся и вышел.