Остаток жизни он терзался из-за совершенных ошибок. «О, как я презираю себя за долгие годы, прожитые в нескончаемом грехе, — говорил он принцу Уэльскому. — Ничто так не губительно для мужчин, особенно же для мужчин, облеченных властью, как запретная любовь к женщинам».

Несмотря на раскаяние, Яков оставался таким же беспутным. Один автор отмечает, что в свите короля было два «жутких пугала», хотя при том Яков посещал монахов в монастыре Ла Трапп, и они вместе, облачившись в саваны, стояли у края открытых могил и подбадривали друг друга веселыми призывами: «Умрем же, братья, умрем!»

«Только этим людям я и завидую», — сказал король незадолго до своей смерти в 1701 году. Яков II на склоне лет оправдал прозвище, данное ему Нелл Гуин много лет назад, — «Мрачный Джимми».

Хотя Яков с семьей бежал за границу, его любовница Кэтрин Седли, графиня Дорчестерская, осталась в Англии. Ее отец стал одним из ревностных сторонников новой власти. «Мы рассчитались с королем Яковом, обменявшись любезностями, — сказал он. — Король сделал мою дочку графиней, а я помог его дочери стать королевой».

Кэтрин получила пенсию от Вильгельма как двойной агент, действующий против Якова, а также была приглашена ко двору. Впрочем, новая королева, дочь Якова Мария, отнеслась к ней с явным пренебрежением. Ответ Кэтрин был прям и резок: «Помните, мадам, если я и нарушила одну из заповедей, вступив в связь с вашим отцом, то вы нарушили другую, пойдя против него[41]».

«Оба короля были к ней благорасположены, — писал современник, — но обе королевы ее не любили».

Когда ей было около сорока лет, Кэтрин вышла замуж за уважаемого офицера из армии Вильгельма, которому родила двух сыновей. «Если кто-нибудь назовет вас детьми шлюхи, — говорила она им, — отнеситесь к этому без гнева, ибо так оно и есть, но если вас назовут бастардами — бейтесь насмерть, ибо вы — сыновья честного человека».

На этом история Стюартов не закончилась. Яков Френсис Эдуард по прозвищу Старший Претендент[42] женился на польке Марии Клементине Собеской, которая учила их сына, Красавца принца Чарли[43], относиться к женщинам с недоверием и сдержанной вежливостью, в то время как ее муж предавался разврату при дворах итальянских властителей. Молодой человек плохо усвоил уроки матушки. Он жестоко обошелся со своей польской любовницей княгиней де Тальмон, хотя, судя по описанию их публичных скандалов, княгиня была ему вполне подходящей парой.

В 1745 году в Шотландии Чарли встретил Клементину Уолкиншоу, которая родила ему дочь и последовала с ним в изгнание. Он бил ее, как в свое время княгиню де Тальмон, а друзья предостерегали принца, что Уолкиншоу — английская шпионка. Клементина оставалась с ним в течение пятнадцати лет, пока он растрачивал свое тощее состояние на других любовниц.

В 1760 году она, наконец, сбежала от него и укрылась в монастыре. Чарли потребовал от Людовика XV выдачи беглянки, но французский король сжалился над ней и отказал принцу.

В сорок один год принц женился. Его прелестная невеста, девятнадцатилетняя принцесса Луиза Штольберг-Гедернская, была счастлива выйти замуж за Младшего Претендента, трагического героя восстания сорок пятого года[44] и наследника английского престола. Вместо этого она попала в лапы толстого стареющего алкоголика. Кончилось тем, что Луиза сошлась с молодым итальянским поэтом Витторио Альфьери[45]. Муж стал ревновать и заявил свои права на супругу. Обычно они спали в разных комнатах, но однажды, напившись до потери рассудка, принц вломился в спальню Луизы и силой овладел ею. Он убил бы жену, не помешай ему слуги.

Луиза бежала в монастырь и обратилась к папе римскому с просьбой о защите. Когда скандал утих, Луиза прожила с Альфьери еще двадцать счастливых лет.

Отец Вильгельма Оранского умер еще до рождения сына, ребенка воспитывали властная мать и бабка. Юность его была омрачена войной. В результате этого мальчик проводил много времени среди военных и вообще предпочитал мужское общество.

Ближайшим другом и советчиком Вильгельма был Ханс Виллем Бентинк, в прошлом его паж. Вильгельм полагал, что в детстве Ханс спас ему жизнь. Когда маленький Вильгельм болел оспой, паж ложился к нему в постель и «оттягивал на себя жар и лихорадку». Этот жест, исполненный смелости и доброты, обеспечил Хансу вечную любовь Вильгельма и способствовал его успешной карьере.

На протяжении всей жизни Вильгельма ходили слухи о его гомосексуализме, хотя имеются неопровержимые доказательства нескольких гетеросексуальных эпизодов. В двадцатилетнем возрасте Вильгельм побывал в Англии. Однажды вечером его дядя Карл II напоил племянника и запустил его в комнаты фрейлин. Дамы, как говорится, были «вовремя спасены». Ходили также разговоры о связи Вильгельма с дочерью какого-то трактирщика.

Епископ Бернет так писал о Вильгельме: «У него был лишь один порок, но он скрывал его со всей тщательностью». Сатирик Джонатан Свифт, друг Элизабет Вильерс, которая многие годы оставалась любовницей Вильгельма, полагал, что пристрастие к секретности только добавляло веса предположениям о гомосексуальных наклонностях Вильгельма.

Если эти предположения справедливы, то надо сказать, что Вильгельму весьма повезло с выбором жены, которая оказалась лесбиянкой.

Мария и Анна росли вместе с несколькими девушками в Ричмондском дворце, их окружало чисто женское общество. Единственным мужчиной, которого они регулярно видели до замужества, был их беспутный кровный брат Монмут.

Хотя король Яков старался отвадить их от чтения, обе девушки запоем глотали дешевые романы. В двенадцать лет Мария начала переписываться с двадцатилетней Франсес Эпсли, к которой обращалась со словами «дорогой муженек». Обе девушки придумали себе имена — Клорина и Орилия.

Клорина (Мария) писала «милой, милой, милой, милой» Орилии (Франсес): «О, если пожелаешь, я напишу тебе, как сильно тебя люблю, но разве ты сомневаешься в этом? Я дала тебе достаточно доказательств своего чувства. Коли этого мало, я с радостью умру, чтобы ты поверил в мою любовь, милый, дорогой супруг мой. Имей я столько жизней, сколько волос на моей голове, я отдала бы их все, я отдала бы в двадцать раз больше, лишь бы удовлетворить тебя… Пламя моей любви неугасимо, как огонь весталок. Ты — моя жизнь, моя душа, все, что может даровать мне Небо. Смерть становится жизнью, когда ты рядом, а без тебя лишь она и желанна. Что еще могу я сказать, дабы убедить тебя в силе моей страсти? Люблю тебя любовью, не ведомой ни одному мужчине. Мое чувство заключает в себе больше дружбы, чем женщина может испытывать к женщине, и больше любви, чем самый преданный любовник питает к даме сердца. Ты любим сильнее, чем это дано выразить твоей послушной женушке, твоему преданнейшему другу, покорной и верной служанке. Величайшее счастье для меня — целовать пыль у твоих ног, быть твоей верной собакой, рыбой, пойманной в сети, птицей, запертой в клетке…»

Анна писала похожие письма Сесили Корнуоллис, а затем стала обмениваться посланиями с «муженьком» своей сестрицы. В этой переписке они называли друг друга Зифара и Семандра. Впрочем, Анне вскоре надоела Франсес, и она, оставив ее в единоличном владении Марии, перенесла свои чувства на Сару Дженнингс, которая была на шесть лет ее старше.

В пятнадцать лет Мария вышла замуж за Вильгельма. О любви с первого взгляда тут не было и речи. Хотя Вильгельму к тому времени уже исполнилось двадцать семь лет, он был ростом ниже ее на пять дюймов. Она была красива и розовощека, он — тощ и бледен. Узнав о предстоящем браке, Мария «рыдала весь вечер и весь следующий день». Во время свадебной церемонии она едва сдерживала слезы, стоя перед алтарем с отсутствующим видом. Открытая для публики первая брачная ночь состоялась в Сент-Джеймсском дворце. Карл II подбадривал Вильгельма: «Вперед, племянник! За работу!»