Подписание «Декларации о принципах» действительно вызвало рост популярности ООП на территориях, что в скором времени должно было привести к долгожданному уходу израильской армии и прекращению прямой оккупации хотя бы части этих земель. Однако подписание способствовало и открытию антиарафатовского фронта, в котором вокруг «Хамаса» сплотились различные фракции левой оппозиции: через пять дней после подписания документа их активисты собрались на большой митинг в Газе, чтобы заклеймить на нем Арафата. Прошедшие в ноябре и декабре студенческие выборы в университете Бир-Зейт, где уровень политизации учащихся был очень высок, завершились беспрецедентным поражением кандидатов от ООП в пользу коалиции ее противников.
Перспектива получения автономии поставила «Хамас» перед очень конкретным политическим выбором между его максималистской принципиальной позицией — добиваться освобождения всей Палестины, «от реки [Иордан] до моря», — и обыденными чаяниями населения. Последнее мечтало как можно скорее избавиться от оккупации, приветствовало соглашения, которые делали это возможным, но было недовольно кабальными условиями, навязанными Израилем. Поэтому исламистская организация должна была прибегать к насилию, чтобы оказывать давление на ООП и на еврейское государство, — следуя стратегии, в которой она весьма преуспела в предыдущие годы, — но при этом действуя так, чтобы своими провокациями не сорвать уход израильских войск и тем самым не навлечь на себя народный гнев. Эта дилемма отражала также противоречивые цели поддерживавших организацию социальных сил, единство которых создание автономии подвергало серьезному испытанию. Неимущую городскую молодежь, среди которой вели вербовку достаточно самостоятельные «бригады аль-Кассама», привлекали максималистские лозунги и насилие, которое одобряли их зарубежные руководители, базировавшиеся в основном в Аммане и регулярно посещавшие Тегеран. Между тем набожные средние классы рассчитывали принять участие — хотя бы и в качестве оппозиции — в становлении нового политического режима, который контролировал бы распределение иностранной помощи, необходимой для их деятельности.[426] Их ожидания нашли отражение в некоторых заявлениях шейха Ясина и лидеров из того же круга, которые не исключали создания легальной исламистской партии при режиме Палестинской автономии и участия в будущих выборах. В 1994 году «Хамас», как казалось, был в состоянии примирить эти противоречивые интересы своих сторонников и продолжал ослаблять ООП, которая 12 июля стала правительством автономии. Исламистская организация извлекла наибольшую политическую выгоду из бойни в Хевроне, где колонист из соседнего поселения Кирьят-Арба, член крайне правого движения, 25 февраля перестрелял из пулемета более 30 палестинских мусульман, которые молились в мечети, построенной на месте Гробницы патриархов. Последовавшие за этим волнения, жертвами которых стало еще несколько десятков человек, еще сильнее подорвали позиции ООП: она была обвинена в переговорах с противниками, из рядов которых вышел виновник бойни. «Хамас», напротив, получил благословение на месть: проведенные в апреле акции его боевиков-смертников на израильской территории унесли жизни свыше десяти евреев, а десятки человек получили ранения. Ответом на это стало закрытие палестинских территорий и массовые облавы на исламистов. В этой трагичной обстановке 4 мая в Каире были подписаны соглашения о вступлении в силу израильско-палестинской «Декларации о принципах», регламентировавшие предоставление суверенитета, определявшие границы освобождаемых территорий, численность палестинских сил безопасности и т. д. С июля, то есть после образования автономии, последним предстояло выполнять вместо израильской армии функцию подавления «Хамаса»[427] — задачу, малоприятную для Арафата и его окружения — «людей из Туниса»,[428] прибывших вместе с ним на землю Палестины, где многие из них раньше никогда не бывали. Исламистское движение продолжало осуществлять свои акции: в частности, в октябре в Иерусалиме были убиты несколько израильтян и похищен еще один солдат, казненный при штурме укрытия, в котором его содержали, а взрыв автобуса в Тель-Авиве, совершенный террористом-смертником, унес жизни более 20 человек. В начале ноября в Газе в качестве возмездия был уничтожен военный руководитель «Исламского джихада», и эта акция, приписанная израильским спецслужбам, стала поводом для невиданного доселе события: Арафат был освистан толпой палестинцев, собравшихся на похороны. Этот процесс достиг апогея 18 ноября, когда полиция недавно созданной Палестинской автономии впервые открыла огонь по манифестантам «Хамаса» на выходе из Главной мечети в Газе, убив 16 человек. Моральный авторитет Арафата пал до самой низкой отметки, и его не могли поднять даже издержки многочисленных антитеррористических мер, предпринятых Израилем: увеличение количества заграждений и блокпостов, запрет на передвижение по Западному берегу и вдоль границ сектора Газы делали жизнь рядового палестинца невыносимой. Соглашения об автономии не принесли никакого облегчения в повседневной жизни, а эйфория по поводу освобождения от оккупации прошла. Основную выгоду из ситуации извлек «Хамас».
Конец этого кумулятивного процесса радикализации исламистского движения наступил в 1995 году — тогда же, когда похожий феномен проявился в Египте и Алжире. Первые месяцы этого года были отмечены продолжением насилия — акциями террористов-смертников в Израиле. Однако насилие было эффективным лишь постольку, поскольку оно могло служить средством ведения переговоров на более выгодных условиях, чтобы заставить пойти на уступки еврейское государство, ставившее всё новые препоны на пути реализации соглашений.[429] Лишь в надежде на это палестинское население могло одобрять использование силы, не считаясь с ценой, какую ему приходилось за это платить в результате израильских ответных мер в виде блокирования территорий и драматического снижения уровня жизни. Но в 1995 году терроризм «Хамаса», как и алжирской ВИГ, и египетской «Гамаа исламийя», показал предел своих возможностей: противник (властей в Иерусалиме, Алжире и Каире) не уступал, а страдания населения лишь возрастали. Более того, палестинская администрация в Газе усовершенствовала свой репрессивный аппарат, в результате чего многие тысячи исламистских лидеров и рядовых активистов отправились в тюремные камеры, подпольные сети были разгромлены, внешние источники финансирования поставлены под контроль, а мечети взяты под наблюдение. Наконец, силы безопасности автономии,[430] основной местный работодатель, стали рекрутировать новобранцев среди бедной городской молодежи, шедшей в первых рядах интифады: они принадлежали к той же среде, что и радикальные сторонники «Хамаса», что облегчало реализацию задач по контролю и наблюдению. Вся эта совокупность факторов — к которым следует добавить фатальный кризис, поразивший «Исламский джихад» в результате убийства его лидера агентами «Моссад»,[431] — способствовала размежеванию между радикалами из народной среды и умеренными религиозными средними слоями. Как и в конце интифады, последние, будучи истощены экономически,[432] надеялись на какой-то итог мирных переговоров и опасались, что ослабление Арафата в ходе внутреннего конфликта приведет в конечном счете к результату, негативному для палестинцев в целом. Некоторые «умеренные» руководители «Хамаса» отказались от борьбы, и осенью 1995 года организация вступила в переговоры с палестинской администрацией, чтобы найти modus Vivendi в связи с подготовкой всеобщих выборов в начале 1996 года. Соглашение так и не было достигнуто, что в конечном счете заставило заграничное руководство движения призвать своих сторонников не участвовать в голосовании, предоставив тем самым Арафату формировать институциональный политический пейзаж по своему усмотрению.
