Эти слова Абдаллаха Аззама вписывались в традицию исламского учения о джихаде в том виде, в каком она была разработана в Средневековье, в частности, авторами ханбалитской школы, особенно Ибн Таймийей, которого Аззам цитировал очень часто. Высказывания Аззама были новы не по своему содержанию, но по контексту, в котором звучали. Многие современные исламистские авторы и до него призывали к джихаду, но то была всего лишь риторика, поскольку не существовало организованной массы правоверных, чтобы претворить этот лозунг в жизнь. Джихад за освобождение Иерусалима, например, служил лишь религиозным прикрытием состояния войны с Израилем. Арабские государства региона и ООП в еще меньшей степени использовали джихад в зависимости от национальных или политических императивов времени, не сопровождавшихся, вплоть до начала интифады в декабре 1987 года, каким-либо народным восстанием. Напротив, деятельность Аззама разворачивалась в совершенно другом контексте, поскольку за тем, что он проповедовал, непременно следовало практическое воплощение. Он непосредственно обращался к участникам добровольческого движения, прибывавшим со всех концов исламского мира, в основном из арабских стран (их численность, по разным оценкам, составляла от 8 до 25 тысяч человек).[134] Все они действовали по собственной воле, получали оружие и проходили военную подготовку в тренировочных лагерях. Аззам пользовался большой популярностью: был постоянно окружен людьми, его часто видели в компании шейха Омара Абдель Рахмана, который с 1985 года часто наведывался в Пешавар. Шейх произносил зажигательные речи перед арабскими добровольцами, проповедовал джихад с поощрения ЦРУ и саудовских дипломатов.[135]
В действительности арабы, судя по всему, мало участвовали в боях против Красной Армии.[136] Их основная военная деятельность развернулась после ухода советских войск в феврале 1989 года, и ее оценка была неоднозначной. В марте во время осады Джалалабада арабский контингент проявил чудеса воинской доблести, порубив на куски его защитников — «безбожников», пленных афганцев, что вызвало потрясение в рядах афганских моджахедов.[137] Для джихадистов-интернационалистов поездка в Пешавар была возможностью почувствовать свою причастность к происходившим событиям, обжиться в рядах исламистов, а затем и получить закалку в более экстремистской среде, чем у своих саудовских крестников. В середине 80-х годов организовывались «джихад-туры» для молодых богатых саудовцев, которые проводили несколько недель в летнем лагере с вылазкой на сопредельную афганскую территорию и фотографированием на поле боя. Им приходилось встречаться там с представителями европейских гуманитарных организаций, к которым они питали сильную антипатию. В Афганистан на несколько недель джихада посылались и молодые исламистские активисты из стран Востока, Магриба, и даже «бёры» французских предместий.[138] Целью этих командировок являлось приобщение молодежи к священному делу, воспитание у нее воинского духа. Молодые люди возвращались домой в ореоле приобретенного опыта ведения джихада, готовые к борьбе против собственного безбожного руководства.[139] Отношение властей к ним нельзя было назвать восторженным. Некоторые из этих стажеров уже подвергались у себя на родине тюремному заключению (как многие египетские исламисты, осужденные после убийства Садата в октябре 1981 года и освобожденные в 1984 году после отбытия наказания). Вот эти обстрелянные в боях бойцы и начали скапливаться в окрестностях близ Пешавара. Их пребывание там облегчалось симпатией, испытываемой к ним некоторыми арабскими благодетелями, в то время как государства, в которых они были осуждены, не без удовлетворения взирали на их убытие подальше, в горы Афганистана. Будучи образованными людьми, иногда владевшими английским языком и умевшими пользоваться компьютером, они привлекали внимание пакистанских и американских разведывательных служб. Молодой Усама бен Ладен, отпрыск семейства строительных магнатов, известных в Саудовской Аравии и странах Залива, стал символической фигурой «джихадиста» из саудовского сераля. Его религиозное усердие не доставляло хлопот ни монархии, с которой он поддерживал деловые отношения, ни американским спецслужбам, для которых этот молодой человек из хорошей семьи был союзником в борьбе против коммунизма.
После вывода советских войск из Афганистана в феврале 1989 года Соединенные Штаты сократили объемы помощи сопротивлению, оказавшемуся неспособным свергнуть кабульский режим, во главе которого с ноября 1987 года встал Мохаммед Наджибулла, бывший шеф афганского КГБ — ХАДа. Крах коммунизма, империя которого начала разваливаться в том же году, на смену которой стали приходить народные демократии в Восточной Европе, привел к исчезновению с политической карты мира Советского Союза в декабре 1991 года и, соответственно, к снятию афганского вопроса с повестки дня американской стратегии. Для Саудовской Аравии соперничество Ирана в мировом исламском пространстве не представляло уже той опасности, как в начале 80-х годов: в июле 1988 года аятолла Хомейни был вынужден решиться на прекращение войны с Ираком. Страна находилась в разрухе, иранские паломники не могли совершать хадж к святым местам из-за навязанной их стране квоты. В Пешаваре уже не оставалось сколько-нибудь стоящих, с точки зрения Вашингтона, «борцов за свободу». Члены американского конгресса стали выказывать озабоченность размерами героинового наркобизнеса и причастностью к нему руководителей моджахедов. Хекматьяр и Сайяф были признаны «экстремистами» наряду с Наджибуллой и лишились поставок американского оружия. Арабские государства начали демонстрировать свою озабоченность захватом Кабула неконтролируемыми исламистскими группами, присоединившимися к активистам, которых высылка в страну, объятую джихадом, только усилила. Вот в такой обстановке обострившихся трудностей для рядов сопротивления, ослабленного внутренними распрями, 24 ноября произошло покушение (не раскрытое по сию пору), стоившее жизни Абдаллаху Аззаму. Глашатай джихада покинул этот мир в тот момент, когда те, кто его поддерживал в мусульманском мире, дали понять, что с уходом русских священной битве должен быть положен конец.
Тем не менее Саудовская Аравия и пакистанские разведслужбы увеличили помощь Хекматьяру. Правительству Беназир Бхутто, пришедшей к власти в августе 1988 года после смерти генерала Зия-уль-Хака и враждебно настроенной к этому афганскому союзнику своего кровного врага «Джамаат-и ислами», основанной Маудуди, так и не удалось этому воспротивиться. Однако разлад в стане моджахедов, прочное положение, занимаемое основным соперником Хекматьяра полевым командиром Масудом на северо-востоке страны, сопротивление режима Наджибуллы не позволили руководителю «Хезб» захватить Кабул и основать долгожданное исламское государство по саудовско-пакистанскому рецепту. Афганская территория была поделена на многочисленные зоны, подконтрольными полевым командирам различных партийных группировок. Все они были привязаны к своей этнической базе, к «малой родине». Большая часть населения этих зон существовала за счет выращивания опийного мака, контрабанды оружия и наркотиков Джихад постепенно уступал место фитне, распрям в стане верующих.
Второго августа в обстановке всеобщего раздора войска Саддама Хусейна вступили в Кувейт. Тем самым было положено начало второй войне в Заливе, чреватой для Саудовской Аравии гораздо большими угрозами ее верховенству в мировом исламе, нежели иранский вызов. Хекматьяр и его войско, как и большинство арабских «джихадистов», выступили против Эр-Рияда, своего самого именитого крестника. В конечном итоге для «современных» исламистов в Афганистане это было равнозначно похоронному звону. Таким образом, с одной стороны, талибам была открыта дорога к власти, а с другой — выпущены на мировые просторы арабские «джихадисты».
