— Нет, — величественно произнесла Линнет. — Она расскажет мне потом историю. Новую.
— Правда? — засмеялась Руфа. — О'кей.
— О Братьях Рессани. Жаль, что нет Нэнси, некому придумывать голоса. — Она задумчиво взглянула на лица Розы и Руфы. — А она скоро приедет? — Подобно своему покойному деду, Линнет любила собирать вокруг себя всех.
— Совсем скоро, — твердо сказала Роза, улыбаясь Руфе. — Как только выплеснет из себя всю горячность.
Линнет была заинтригована.
— Я не знала, что у нее есть горячность. А где, в ее грудях?
Роза и Руфа, размягченные шампанским, покатились со смеху.
— Должна заметить, — Линнет разозлилась и попыталась сложить руки на своей набитой игрушками кофте, — я задаю совершенно разумный вопрос. Некрасиво смеяться над детьми, если они не знают чего-то.
— Извини, дорогуша, — сказала Руфа.
— И тем не менее вы продолжаете делать это.
В этот сложный момент хлопнула входная дверь. Откуда-то из пустоты через резонирующий холл раздался пронзительный визг:
— Троцкий! Седлай коня, мы едем кататься!
А гортанный, акцентированный голос ответил:
— Да, мистер Рессани…
— Нэнси! — закричала Линнет, и ее только что недовольное личико вновь засияло.
Дверь между холлом и кухней отворилась, и на пороге появилась Нэнси.
Она опустилась на колени, чтобы обнять Линнет и покрыть ее лицо звонкими поцелуями.
— О, мой вкусный персик! Моя сладкая принцесса! Я так скучала по тебе, и у меня накопилось так много озорных историй о Рессани! — Она целовала медвежат через кофту Линнет. — Что они здесь делают?
— Они еще не родились, — сказала Линнет. — Они появятся как другие маленькие детки, и я буду вставать по ночам и кормить их. Но… — быстро добавила она, — они уже могут говорить. И сидеть в своих креслах-качалках.
Роза прошла через комнату и поцеловала Нэнси.
— Дорогая, как я рада тебя видеть.
Через плечо матери Нэнси умоляюще взглянула на Руфу и проговорила:
— Прости.
Руфа радостно улыбнулась ей.
— Я так рада, что ты изменила свое мнение, Нэнси.
— О, я больше не могла оставаться у Уэнди. Ее дом похож на морг, заваленный огромным количеством цветов от этого коварного Тигра Дурварда.
— Ты как раз вовремя для моей истории, — сказала Линнет.
Нэнси вновь занялась ребенком.
— Хорошо. Позволь мне выпить чашечку чая, а потом я расскажу тебе о школьной экскурсии Рессани в Лондон.
— О да! Но они не посещают школу. Это поездка для детей ясельного возраста.
— Жаль, что меня арестовали, — сказала Нэнси низким, раскатистым голосом. — В следующий раз я не возьму с собой бомбу.
Линнет захихикала, обнажив ряд маленьких идеальных зубов.
— А он пойдет в тюрьму?
— Где мама? — спросила Роза.
— Наверху.
— Попроси, дорогая, чтобы она приготовила тебе ванну. Я хочу поговорить с Нэнси.
Линнет обдумала ситуацию, затем кивнула:
— Хорошо. Только если Нэнси после сразу же придет наверх. И принесет Троцкого. И если Ру споет мне песню и выключит свет.
— Да, да, ты хорошо умеешь торговаться, — сказала Роза. — Вот если бы только твои родители были, как ты.
В тот момент, когда Линнет умчалась наверх, Нэнси выпалила:
— Ру, извини меня. Я была последней стервой.
Руфа вновь поставила на плиту раскаленный докрасна чайник. Она сияла. Когда она ссорилась с Нэнси, все валилось у нее из рук.
— Извини и меня. Забудем об этом. Ты пришла как раз к роскошному ужину.
— А Эдвард здесь?
— Нет, ему пришлось уехать на ферму. Но он вернется к ужину. Надеюсь, ты привыкнешь к этому.
— Ру, я очень хочу его видеть. Хочу извиниться.
— Хотелось бы взглянуть на это, — смеясь, сказала Руфа. Теперь, когда дома оказалась Нэнси, можно было говорить о счастливом конце.
Роза боролась с фольгой на бутылке шампанского.
— Это похоже на сцену из «Маленьких женщин», где Джо и Эми примирились после того, как Эми чуть не утопил…
— Заткнись, безумная старушка, — сказала Нэнси. — Дай мне выпить. Но прежде большую чашку крепкого чаю. У меня был очень тяжелый день.
Шампанское было откупорено с праздничным хлопком. Роза передала Нэнси бокал. Руфа снова заварила чай. Все трое расположились за кухонным столом. Руфа и Роза находились в состоянии полного блаженства.
— Итак, — сказала Роза, — ты решила не четвертовать свою сестру, следуя закону о психической неполноценности. Ты решила благословить ее.
— В то утро меня охватило безумие, — пояснила Нэнси, потягивая шампанское. — Кажется, что с тех пор прошла целая вечность.
— Но куда же ты умчалась? — спросила Руфа. — Я заставила Эдварда прождать лишние полчаса в надежде, что ты вернешься.
Веки Нэнси распухли. Она казалась уставшей, но тем не менее улыбалась.
— Я зашла слишком далеко, чтобы давать задний ход. Фактически я обезумела, помчалась к Берри и стала просить его жениться на мне.
— Неужели! А как отреагировал он?
Улыбка Нэнси немного померкла.
— Я пыталась обольстить его. Но это не сработало. Фактически он отверг меня. Ты была права, Ру… Я ему, видимо, не нравилась настолько, насколько я это представляла. Он полон решимости жениться на своей Полли. — Она вздохнула и сделала видимое усилие, чтобы натянуть мышцы, отвечающие за улыбку. — Да это и к лучшему, в любом случае он недостаточно богат для нас. Все это время я была нацелена не на ту мишень. — Наконец ее улыбка ослабла и совсем исчезла. — Но тем не менее он душка. Угостил меня кофе, позволил мне пошуметь и объяснил, какой хороший Эдвард. А затем отвез меня на машине к Уэнди. Я позвонила в бар, что ухожу с работы, села на поезд, прождала в Суиндоне полжизни и взяла самое дорогое в мире такси из Страуда. И вот я здесь.
Роза и Руфа обменивались удивленными взглядами. Они давно не видели Нэнси такой подавленной.
Руфа нежно дотронулась до ее руки.
— Ты больше не сердишься?
— Нет, — сказала Нэнси. — Не сержусь. Думаю, я должна радоваться, так как твой брак с Эдвардом означает, что я могу высвободить из оков свое глупое сердце. — Она подняла свой бокал. — Предлагаю тост: за бурный, необузданный роман!
* * *
Эдвард вошел на кухню перед ужином и увидел там Нэнси, которая курила сигарету с марихуаной, склонившись над сковородой с бараньими сосисками, купленные им в Сиренчестере. Когда она увидела его, то быстро затушила сигарету, убавила огонь и бросила на него взгляд жены мэра, открывающей базар.
— Заранее прошу прощения за мое отвратительное поведение накануне.
Он улыбнулся, пристально глядя на нее.
— Ты была в шоке.
— Это не оправдание.
Эдвард снял куртку и выбросил из пепельницы окурки в корзину для мусора.
— Извинение принято. И нечего об этом говорить.
— Спасибо. Сегодня я только и делаю, что извиняюсь. — Нэнси вновь занялась сосисками. — Ру клянется, что прощает меня, но тем не менее она кажется слегка обиженной.
— Она бывает довольно строптивой, — произнес Эдвард. — И как ей это удается после двадцати семи лет жизни с вашим отцом — выше моего понимания. Не обращай внимания. Она в восторге от того, что вы помирились.
— И я тоже. Мне так плохо, когда мы ругаемся.
— Ру не очень считается с мнением других. Однако по какой-то причине она ценит мнение местной барменши, — в голосе его просквозила улыбка, — выше мнений других людей. Настоящий Мужчина всегда говорил, что вы двое — это жена полковника и Джуди О'Грейди.
Нэнси повернулась и взглянула на него.
— Шутишь.
— О да, ты плачешь, — заметил Эдвард.
Стоявшая на краю стола лампа осветила на лице Нэнси следы слез. Она отерла их рукой.
— Это еще с того дня.
Воцарилось молчание. Когда он заговорил снова, его голос был нежным:
— Я знаю, ты думаешь, что я использую ее. Возможно, это и так. Но, Нэнси, не думай, пожалуйста, что я делаю это, чтобы затащить ее в постель. Ты же знаешь прекрасно, как и я, что кто-то должен о ней заботиться. Одному лишь Богу известно, что, по ее мнению, произойдет, когда будет отремонтирован дом.