Хитер заметила, что у Тесс вытянулось лицо.

— Нет-нет, ты так не думай. Нам всем казалось, что мы совершенно ни на что не способны. Да никто из нас никогда не повторит то, что делала она. Просто мы иначе скроены. Поэтому лучше заниматься с человеком, которому мы можем подражать.

— Я думаю, не все женщины так считают, — жалко произнесла Тесс.

Доброта Хитер расстроила ее. Ей сделалось еще хуже оттого, что она так долго обманывает людей. Она захотела во всем сознаться и сказать, что из нее такая же преподавательница йоги, как летчик-испытатель.

Но потом она вспомнила о куче пришедших счетов. Потребность семьи в деньгах важнее принципов. Если они с Максом когда-нибудь заработают достаточно денег, чтобы начать снова придерживаться принципов, то первое, что она сделает, это посоветует на свое место опытную преподавательницу йоги. А потом пригласит всех учениц на ужин. И попросит у Хитер прощения.

Но денежная проблема пока существует.

— А в чем проблема? — спросила Хитер.

Тесс насторожило очередное проявление способности Хитер читать чужие мысли.

— Да у тебя же все на лице написано, — улыбнувшись, сказала Хитер.

— Раньше я и не думала, что мои мысли можно прочитать на лице, — сказала Тесс. — Уверена, что кое-кто догадывался о них иным способом.

Хитер пожала плечами:

— Может, другие не слишком большое внимание обращали на твое лицо. А может, тебя просто слушали, полагая, будто все то, что ты говоришь, и есть точное выражение твоих мыслей.

Тесс удивилась:

— А может, именно так и было?

— У тебя такая забавная привычка делать паузу, ну очень небольшую, прежде чем отвечать на вопрос, будто тебе нужно получить одобрение откуда-то свыше.

— Нет, не нужно, — сказала Тесс, как бы оправдываясь.

И тут она вспомнила о своем неосознанном решении не говорить о знакомстве с учителем, обернувшимся легким флиртом. «Неужели я все время так делаю — сама того не ведая, подвергаю цензуре свои ответы?» — подумала она.

— Да, именно это ты и делаешь, — настойчиво продолжала Хитер. — Мой муж все время так поступал и, как и ты, отрицал это. Он не осознавал этого, просто такая у него была привычка. Единственная разница в том, по какой причине вы оба это делаете. Мой муж это делал потому, что был фантазером и вруном. И кончилось дело огромными денежными проблемами. Он настолько привык фильтровать слова, боясь изобличить себя, что стал делать это механически. Он поступал так даже тогда, когда нечего было скрывать.

— Ну, а почему же я это делаю? — спросила Тесс, все еще не уверенная, что так и есть на самом деле.

— Я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы ответить на этот вопрос, хотя и убеждена, что не в силу таких же скрытых причин. Тут тебе самой решать.

«Отлично, — подумала Тесс. — Еще и это я должна решить».

— Привет, это я!

Тим чуть трубку не выронил. Он как раз думал об Элисон, а она взяла и позвонила. Это убедило его в том, что между ними существует какая-то космическая связь. Если бы он раскинул мозгами, то понял бы, что думает об Элисон постоянно, к тому же она говорила, что позвонит сегодня, так что совпадение было практически гарантировано.

— Я думал о тебе, — сказал он, понизив голос, чтобы товарищи по работе не могли слышать его.

— Знаю.

Путешествие Тима в романтическое безумие продолжалось.

— Правда? Это удивительно. Мы все время делали это в школе, помнишь?

— И не только тогда. Когда я ушла от тебя, то иногда оказывалась в самом неподходящем месте, в пустыне или высоко в горах. Я думала о тебе и воображала, что и ты делаешь то же самое.

Поскольку после того, как Элисон ушла от него, Тим два года только о ней и думал, он не удивился услышанному, увидев в этом доказательство того, что сама судьба или какая-то другая сила не разлучала их столь долгое время.

— Когда освободишься, подойди на минутку, Тим!

Голос одного из директоров прозвучал так, точно иголка заскользила по пластинке с сентиментальной музыкой, звучавшей во время этой сцены.

— Извини, Элай, не могу долго говорить. У нас тут много дел.

— Понимаю. У меня тоже всего несколько минут. Я лишь хотела спросить, когда мы снова встретимся.

Романтическая мелодия, звучавшая в голове, тотчас сменилась заставкой к фильму «Челюсти». Ибо если Тим и вел себя, как подросток, его внутренний музыкальный редактор всесторонне анализировал происходящее и точно знал, что происходит.

— Я еще об этом не думал, — сказал он.

То была заведомая ложь, поскольку за личиной безумца, пытающегося сыграть роль героя-любовника, ловко скрывался другой Тим, терпеливо ожидавший взаперти, когда его выпустят на свободу.

Кто из них настоящий Тим — вот вопрос, в котором оба Тима должны были разобраться, прежде чем принимать судьбоносные решения.

У Тима перед глазами вдруг возник образ Милли. Даже когда он закрывал глаза, тот не исчезал. Это была старая фотография, сделанная еще до того, как у них появились дети. Тим едва узнал ее. Как это ни смешно, но она немного похожа на Элисон. Раньше он этого никогда не замечал, а заметив, забеспокоился.

Интересно, с кем это она встречается сегодня вечером? У них общие знакомые. Обычно она говорит: «У меня встреча с Тесс и Фионой» или: «Я встречаюсь с Джилл, с которой раньше работала». И никогда — «со старым приятелем». Странно. Но потом образ исчез так же быстро, как появился.

Возникла другая картинка. Семейный снимок — четверо детей и он. Всюду руки, ноги. Неразбериха. Он помнил, когда сделали эту фотографию. Когда они все были счастливы. Это было в отпуске. Все были загорелые, непричесанные и беспечные.

Он мысленно закрыл пальцем свое изображение на фотографии, просто чтобы посмотреть, как остальные будут выглядеть без него и каково ему без них. Он почувствовал, что что-то не так. Но и не совсем плохо.

— Ты меня слушаешь, Тим?

Как только он услышал голос Элисон, все картинки исчезли.

— Извини, я задумался. Мне все это кажется не очень хорошей идеей.

В трубке замолчали.

— Алло? — произнес он.

— Теперь я задумалась, — печально произнесла Элисон. — Я понимаю, что тебе это трудно. Это моя вина. Прости.

И она положила трубку.

Тим пришел в ужас и немедленно перезвонил.

— Прошу тебя, не вешай трубку! Это я должен извиняться. Я такой неуравновешенный, но это ты уже знаешь.

Элисон ничего не сказала. Тим торопливо продолжал:

— Мы ведь не делаем ничего предосудительного, правда? Просто разговариваем, вспоминаем старые времена. Так что давай еще раз встретимся. Может, завтра?

На этот раз, отбросив нерешительность, Тим сказал, что попытается отпроситься на всю вторую половину дня. Элисон, к его облегчению, казалось, была довольна.

На самом деле она была более чем довольна. Повесив трубку первой, она поняла, что это было похоже на игру, но игра удалась, и Тим перезвонил ей, преисполненный энтузиазма.

«Он изменился, — подумала она. — Вот и хорошо. Я всегда смогу заставить его делать то, что захочу».

— Привет, Тесс, это Фиона. Сейчас десять часов. Может, перезвонишь мне, когда вернешься? Спасибо.

— Это снова я. Сейчас половина двенадцатого. Твой мобильник отключен. Так мы увидимся? Перезвони мне, я дома.

— Правильно догадалась, это опять я. Одна из нас ошиблась, возможно, это я. Я думала, мы встретимся сегодня, а ты собиралась позвонить, чтобы назначить время, как только разберешься со своими делами. Все равно перезвони мне, я бы хотела поболтать.

«Черт, черт, черт. Это моя ошибка, а не твоя», — подумала Тесс. Она совсем забыла, что надо бы пригласить Фиону с Милли. Переехав в конце недели, она утратила всякое чувство времени. Заведенный порядок нарушился, все прежние связи оказались оборваны.

Она и сама не понимала, как стала зависеть от программы, к которой была привязана с утра. В течение нескольких лет она и Фиона (а иногда и Милли) жили по заранее составленному расписанию: по понедельникам — кофе в «Органик», по вторникам — совместный поход в большой продуктовый магазин, по средам — кофе у одной из них дома, по четвергам — домашняя скука, по пятницам — обед в каком-нибудь приличном месте.