Произнеся последние слова, <b>Лахдар</b> падает у испепеленного молнией дерева. Зажигается свет. <b>Али</b>, за которым бежит <b>Неджма</b>, лезет на апельсиновое дерево. Долгие удары гонга. Труп <b>Лахдара</b> постепенно исчезает в облаке падающих листьев. <b>Али</b> сидит верхом на вершине дерева и отпиливает сухую ветку, чтобы сделать из нее рогатку.
НЕДЖМА. Слезай оттуда! Давай слезай! Ну же, слезай. И дай мне этот нож.
АЛИ. Это папин нож. Это мой нож.
НЕДЖМА. У тебя все карманы набиты горькими апельсинами! Выбрось их. Я же тебе сто раз говорила, что эти апельсины ядовитые! Ну же, слезай.
<b>Али</b> не слезает. Он достает апельсины из карманов, вкладывает их в рогатку и целится в публику. В зал сыплется дождь апельсинов. Падает занавес и тоже становится мишенью для выстрелов из рогатки, в то время как <b>хор</b> вдалеке негромко повторяет: «Бойцы партии народа! Не покидайте своих убежищ». Темнота. Свет. Долгие удары гонга.
Занавес
Перевод Риммы Генкиной
Kateb Yacine
LE CADAVRE ENCERCLÉ
© Editions du Seuil, 1959
Копи
БАШНЯ ДЕФАНС
Декорация: интерьер квартиры в квартале Дефанс. Большие застекленные оконные проемы, кухня, двери, ведущие в ванную комнату, в гардеробную и на лестничную площадку.
АКТ ПЕРВЫЙ
(<b>Жан</b> и <b>Люк</b>)
ЖАН. Надо было мне покончить с собой в семнадцать лет. Сейчас уже слишком поздно.
ЛЮК. Почему в семнадцать?
ЖАН. Потому что в семнадцать у меня был револьвер, отец дал.
ЛЮК. Есть масса других способов покончить с собой. Попробуй передоз.
ЖАН. Ну нет, для меня самоубийство — это или револьвер, или вообще никак.
ЛЮК. Почему револьвер?
ЖАН. Потому что в семнадцать лет у меня был револьвер. А мне уже не семнадцать.
ЛЮК. Да какая разница!
ЖАН. Никакой, просто поговорить захотелось.
ЛЮК. Ну и говори сам с собой.
ЖАН. А ты?
ЛЮК. А что я? Я к тебе в слушатели не нанимался.
ЖАН. Ты хочешь сказать, что не нанимался в задницы для моей спермы.
ЛЮК. Слушай, заткнись, а? Про сперму завел… Тебе тут что, светский салон?
ЖАН. А ты что, чувствуешь себя в дворницкой?
ЛЮК. Пойду прогуляюсь по Тюильри.
ЖАН. Хочешь, поужинаем в «Семерке»?
ЛЮК. Не хочу.
ЖАН. Ну, я-то в Тюильри не пойду. В такую холодрыгу…
ЛЮК. А я, между прочим, тебя не звал.
ЖАН. Если не вернешься, позвони сказать, где ты.
ЛЮК. Может, ты к тому времени уже покончишь с собой. Где моя куртка?
ЖАН. В чистке.
ЛЮК. Я возьму твой плащ!
ЖАН. Тогда вернись вечером. Завтра он мне понадобится, я иду обедать к матери.
ЛЮК. Ладно, пойду прямо так!
ЖАН. Опять простудишься.
ЛЮК. А ты будешь за мной ухаживать?
ЖАН. Это глупо. Это действительно глупо.
ЛЮК. Да что на тебя сегодня нашло? Ты умолял меня не бросать тебя, хотя меня звали встречать Новый год к малышу Лоику, а там как пить дать клево. А теперь весь вечер только и делаешь, что ко мне цепляешься!
ЖАН. Мы уже девять месяцев не занимались любовью.
ЛЮК. Можешь дать мне пятьдесят франков?
ЖАН. Мы уже девять месяцев не занимались любовью.
ЛЮК. Хватит, Жан! Что я могу поделать?
ЖАН. Сегодня ровно девять месяцев, как мы не занимались любовью.
ЛЮК. Ой, не смеши меня! Что, по-твоему, нам праздновать? Рождение ребенка, который появился бы у нас, будь мы гетеросексуальной парой? О, Дафна!
ДАФНА(входит). Я не вовремя? Не смотрите на меня так, вы меня пугаете. Я под кислотой. Мне холодно. И я потеряла телефон того дома, куда меня пригласили встречать Новый год.
ЛЮК. Ладно, до завтра, я возьму твой плащ. (Берет плащ.)
ЖАН. Подожди, Люк. Извини меня. Я вел себя как дурак.
ЛЮК. Не будем больше об этом.
Звонит телефон. <b>Жан</b> скручивает сигарету.
ДАФНА. Это меня. Да, дорогой? Ты придешь? (Обращаясь к Жану и Люку.) Это потрясающий араб, я его прикадрила на Блошином рынке. (В телефон.) Выпивка есть. На перекрестке Дефанс, тринадцатый этаж. Лифт с нечетной стороны. Тринадцать — это нечетное. Там две двери, звони в любую. Возьми такси, я заплачу. До скорого, мой ненасытный!
ЛЮК. Веди его к себе! Убирайся!
ДАФНА. Ах так! Да пошли вы! (Уходит.)
ЛЮК. Если она живет с нами на одной площадке, это еще не повод целыми днями нас доставать! Не надо ее больше пускать!
ЖАН. Да брось ты! Что она, что ты — два сапога пара! Как будто ты не трахаешься со всеми арабами, какие тебе только глянутся!
ЛЮК. Этого араба я оставляю тебе. Дай мне пятьдесят франков, я пошел в Тюильри.
ЖАН. В Тюильри вход бесплатный.
ЛЮК. Возможно, мне придется заплатить за номер в «Кристаль».
ЖАН. Можешь привести его сюда.
ЛЮК. Нет уж, спасибо, чтобы Дафна его у меня увела!
ЖАН. Бумажник в кармане плаща. Сейчас, погоди, вот только сигарету сверну.
ЛЮК. Вот, я взял две сотни.
ЖАН. Возьми больше, если хочешь. Я вчера был в банке.
ЛЮК. Нет, двух сотен мне хватит. Хочешь, чтобы меня обокрали?
ЖАН. Может, курнешь? Это пакистанская травка. Куда лучше колумбийской.
ЛЮК. Ну, сверни еще одну для меня, я возьму с собой в Тюильри.
ДАФНА(входит). А с какой стати вы меня выперли? У вас нервы шалят, или что?
ЛЮК. Хватит, Дафна!
ДАФНА(подходит к дивану). Вали отсюда, педик несчастный! Женоненавистник!
ЛЮК. Ладно, я пошел.
ЖАН. Погоди, я с тобой. Высадишь меня на улице Сент-Анн.
ДАФНА. И вы оставите меня одну с арабом?
ЛЮК. Да, только забирай его к себе!
ДАФНА. Нет, я останусь здесь.
ЖАН. Ну и ладно, пусть остается, все равно красть нечего.
ЛЮК. Ты что, сдурел?
ДАФНА. Не хочу я больше его видеть, этого араба. Оставьте меня здесь. Покайфую одна под кислотой.
ЖАН. Нельзя оставлять ее одну.
ЛЮК. В Тюильри я с ней не пойду! Хочешь, веди ее в «Семерку»!
ЖАН. Еще чего! В последний раз она такой скандал там закатила, что ее больше не пустят!
ЛЮК. Тем хуже для нее, пусть сидит у себя!
Звонок.
Вот дерьмо, только этого не хватало!
МИШЛИН(травести, входит с коробкой из «Феликс Потин»[47]). Ой, девчонки, тут такая история приключилась, сейчас расскажу! Класс! Ну просто класс! Я вам такого араба привела! Просто чудо! Это мой новогодний подарок. Ахмед, заходи!
Входит <b>Ахмед</b>.
