Пастор Аминь поднимал обе руки и велел нам подняться. Миссис Аминь выходила в переднюю часть комнаты. Так же поступала и нервная миссионерка по имени Лэшер, мы ее называли мисс Мышка, поскольку ее фамилия похожа на китайское слово «мышь» («лаошу»). Был еще врач-иностранец по имени Свэн, по-китайски так восклицают, когда не хотят что-то продолжать («суань лэ!»); неудивительно, что больные боялись к нему обращаться. Мы прозвали его доктор Хватит. Доктор Хватит отвечал за то, чтобы открыть музыкальную шкатулку мисс Баннер и завести ее ключом. Когда играла музыка, все трое пели. У миссис Аминь слезы лились из глаз. Кое-кто из старых деревенских жителей спросил вслух, нет ли в ящике крошечных иностранцев. Мисс Баннер однажды сказала, что музыкальная шкатулка – подарок отца, единственное сохранившееся воспоминание о ее семье. Внутри она держала небольшую тетрадку для записи мыслей. Музыка, по ее словам, на самом деле была немецкой песней о чрезмерном потреблении пива, танцах и поцелуях с красивыми девушками. Но миссис Аминь написала новые слова, которые я слышала сотни раз, но только как звуки: «Мы идем с Иисусом на своих двоих, когда Смерть повернет за угол, мы встретимся с нашим Господом». Что-то такое. Видишь ли, я помню ту старую песню, но на этот раз слова обрели новый смысл. Во всяком случае, это была песня, которую мы слышали каждую неделю, призывая всех выйти на улицу и съесть тарелку риса, дар Иисуса. У нас было много нищих, которые думали, что Иисус был землевладельцем со множеством рисовых полей.

Во второе воскресенье пастор Аминь говорил пять минут, мисс Баннер – три. Затем пастор еще пять минут, мисс Баннер одну. Китайский перевод становился все короче и короче, и мухи пили наш пот всего полтора часа в то воскресенье. Через неделю после этого проповедь и вовсе заняла всего один час. Позже у пастора Аминя состоялся долгий разговор с мисс Баннер. На следующей неделе пастор Аминь говорил пять минут, мисс Баннер говорила столько же. Снова пастор говорил пять минут, мисс Баннер столько же. Но только не о правилах попадания в рай. Она рассказывала: «Давным-давно в одном королевстве жили великан и почтительная дочь бедного плотника, который на самом деле был королем…» В конце каждых пяти минут она останавливалась на самом интересном месте и произносила что-то вроде: «Теперь я должна дать пастору высказаться на пять минут. Но пока вы ждете, спросите себя: умерла ли маленькая принцесса или спасла великана?» После того как проповедь и сказка заканчивались, мисс Баннер просила всех кричать «Аминь», если они хотят получить бесплатную тарелку риса. Как все громко кричали!

Эти воскресные проповеди стали очень популярными. Многие нищие приходили послушать рассказы мисс Баннер о ее детстве. Почитатели Господа были счастливы. Любители риса были счастливы. Мисс Баннер была счастлива. Только я одна беспокоилась. Что, если пастор Аминь узнает, что она творит? Поколотит ее? Неужели Почитатели Господа обсыплют меня углями за то, что я научила иностранку неправильному китайскому языку? Неужели пастор Аминь потеряет лицо и ему придется повеситься? Попадут ли люди, которые пришли за рисом и историями, а не за Иисусом, в ад для иностранцев? Когда я поделилась с мисс Баннер своими опасениями, она рассмеялась и сказала, что ничего подобного не произойдет. Я спросила, откуда она это знает. Она сказала: «Если все счастливы, какой может быть вред?» Я вспомнила, что сказал человек, вернувшийся на Чертополоховую гору: «Когда слишком много счастья, то это счастье всегда заливается слезами печали».

У нас было пять лет счастья. Мы с мисс Баннер стали хорошими и преданными подругами. Другие миссионеры так и остались мне чужими. Но я видела маленькие изменения каждый день и потому отлично знала их секреты. Лао Лу рассказывал мне о всяких постыдных вещах, которые он видел через их окна, и странных штуковинах, которые он видел внутри их комнат. О том, как мисс Мышка плачет над медальоном, в котором лежат волосы покойника. Как доктор Хватит принимает пилюли из опиума от желудка. Как миссис Аминь прячет кусочки хлеба для причастия в ящике стола, не ест, а просто хранит на конец света. Как пастор Аминь сообщил Америке, что он обратил сто человек, хотя на самом деле это был только один.

В свою очередь, я рассказала Лао Лу некоторые секреты, которые видела сама. У мисс Мышки чувства к доктору Хватит, но он этого не замечает. У доктора Хватит сильные чувства к мисс Баннер, а она делает вид, что не замечает. Но я не сказал ему, что мисс Баннер все еще испытывает сильные чувства к своему возлюбленному номер три, человеку по имени Ва-жэнь[26]. Только я знала это. В течение пяти лет все было по-прежнему, за исключением этих небольших изменений. Это была наша жизнь, маленькая надежда, маленькие перемены, маленький секрет.

И да, у меня тоже были свои секреты. Мой первый секрет был таким. Однажды ночью мне приснился Иисус, иностранец с длинными волосами, длинной бородой и множеством последователей. Я рассказала мисс Баннер, но забыла упомянуть, что это было во сне. Так что она рассказала пастору Аминю, и он записал меня в сотню новообращенных, – вот почему я знала, что их вовсе не сотня, а один человек. Я не попросила мисс Баннер поправлять его. А то ему было бы совсем стыдно, что не то что сотни нет, а совсем никого.

Мой второй секрет был намного хуже. Это произошло вскоре после того, как мисс Баннер призналась, что потеряла семью и надежду. Я сказала, что у меня так много надежд, что я смогу использовать остатки, чтобы пожелать, чтобы ее возлюбленный передумал и вернулся. Это ее очень обрадовало. Вот о чем я молилась по крайней мере сто дней. Однажды вечером я сидела на табуретке в комнате мисс Баннер. Мы все говорили, говорили, говорили. Когда у нас закончились привычные жалобы, я спросила, можем ли мы сыграть на музыкальной шкатулке. Да, да, сказала она. Я открыла шкатулку, но там не было ключа. В ящике стола, сказала она. Ах! Что это такое? Я поднесла резную фигурку из слоновой кости к глазам. Она была в форме обнаженной женщины. Очень необычная. Я вспомнила, что однажды видела нечто подобное. Я спросила, откуда взялась эта маленькая статуэтка. «Она принадлежала моему возлюбленному, – сказала мисс Баннер. – Рукоятка его трости. Когда она отломилась, он отдал ее мне на память». Васа![27] Именно тогда я узнала, что возлюбленный мисс Баннер был предателем, генералом Капюшоном. Все это время я молилась, чтобы он вернулся. От одной мысли об этом у меня кожа на голове сморщилась. Так что это был мой второй секрет: я знала, кто он такой.

А третий секрет такой: я начала молиться, чтобы он держался подальше. Позволь мне сказать тебе, Либби-а, я и не знала, как сильно мисс Баннер жаждала любви, причем любой. Сладкая любовь длилась недолго, и ее было слишком трудно найти. Но гнилая любовь! Ее так много, чтобы заполнить пустоту. Вот к чему она привыкла, вот за какое чувство ухватилась, как только оно вернулось.

Телефон звонит как по часам ровно в восемь ноль-ноль. Вот уже третий день подряд Гуань звонит мне четко в тот момент, когда я мажу тост маслом. Я не успеваю даже толком поздороваться, как она уже тараторит:

– Либби-а, спроси Саймона, как называется мастерская стерео?

– Что стряслось с твоим стерео?

– Трялось? А-а-а-а! Оно шумит. Да-да, я включаю радио, а там только «шшшшшш».

– А ты пыталась настроить частоту?

– Да-да, я часто настраивала.

– Может, отойдешь подальше от стерео? Не исключено, в тебе сегодня слишком много статического электричества. По прогнозу обещали дождь.

– Ладно-ладно, я попробую. Но на всякий случай позвони Саймону и спроси имя мастерской!

Я в хорошем настроении. Интересно, как далеко сможет Гуань зайти в своей хитрости.

– Ой, я же знаю эту мастерскую! – Я на ходу придумываю подходящее название. – «Богус Бумбастикс». На Маркет-стрит.