— И все, — закончил Колесников. — Извини меня, Игорь, но я займусь другим делом.

— А с убийством все? Может, в архив сдать?

— Зачем сразу в архив? Подождем.

— А тебе про Васина неинтересно узнать? — Игорь уже второй раз набирал номер телефона Гостева. Телефон был занят.

— Умер Васин! — отрезал Колесников. — Предчувствие у меня есть.

— Язык у тебя длинный есть, это точно, — рассердился Игорь.

И снова набрал номер телефона.

— Гостев? Алтаев говорит. Добрый день. Что там у вас? Так, так… Да?.. Да… Точно? Когда? Да… да… Спасибо. — Игорь повесил трубку.

— Ты нарочно так говорил: «да… да…», — передразнил Колесников, — чтоб я не понял, что там случилось?

— Заинтересовался, значит? Это я из педагогических соображений, — объяснил Алтаев. — Васин устроился не на завод, как говорил, а грузчиком в речной порт. Он сказал, что далеко ему до прежней работы ездить, а эта вообще у черта на рогах. Да и не по специальности устроился, и получать здесь меньше будет. А уволился он с того завода по желанию администрации, а не по своему собственному. За прогулы и пьянку на производстве. Такой вежливый на первый взгляд…

— А что, вежливые не пьют? — начал Колесников. — У меня был случай однажды. Приехал я…

— Ладно, потом расскажешь! — Игорь начал одеваться. — Пока! Я в тюрьму поехал: нужно там одного мальчика допросить.

— Ага! Ты тоже отступать начал, своими делами занимаешься! — заметил Колесников.

— У меня все дела мои: и старые, и новые. А если мы будем сидеть и ждать ответы на наши запросы, нас всей группой живьем съедят за «раскрываемость».

В последние два месяца у алтаевской группы было много работы. Старым делом почти не занимались: ждали ответов на свои запросы. Перед самым Днем Победы пришел наконец ответ из колонии, где отбывал наказание Шалимов.

«Бумаг они много прислали», — подумал Алтаев и сел читать. Характеристика на осужденного Шалимова ему не понравилась. Очень хотелось понять, что за человек Николай Шалимов. А по этой характеристике трудно было составить определенное мнение. Ну, что можно сказать о человеке, который ни в чем предосудительном не замечен, но и хорошего особенно ничего не делает? Слава богу, норму выполняет и нарушений дисциплины нет.

Посмотрев другие бумаги, Алтаев открыл копию списка вещей, присланных в передачах на имя Шалимова. Когда прибыл в колонию, куртки голубой не было, нет и сейчас. Игорь стал внимательно читать этот список: валенки, носки шерстяные, свитер, еще носки, ага — вот пиджак. Какого цвета неизвестно. «А пиджак при чем тут? Вот наваждение! Нет и не было у него таких вещей, которые мне нужны. Хотя, почему ему должны обязательно куртку в колонию прислать, может, и не было у него ее, а может, есть, дома лежит, ждет возвращения».

Переписка дала мало. «Все-таки предлог будет родителей вызвать. Что-нибудь придумать нужно, а то разговора не получится».

Через несколько дней мать Шалимова получила повестку, предлагавшую ей явиться 14 мая в отдел колоний.

— Вот не знаю, вызывали зачем-то, — Шалимова протянула Алтаеву повестку.

— Садитесь, пожалуйста. У нас небольшое недоразумение получилось: сотрудник, который вас приглашал, срочно выехал. Я с вами побеседую, чтоб вам сюда лишний раз не ходить.

— Да, уж увольте, сроду не ходила.

— Неприятно, конечно, ходить, — согласился Алтаев. — Но что поделаешь!

— У сына что-нибудь случилось? Я письмо получила, вроде все у него в порядке было.

— Мы проверяем на выборку правильность содержания осужденных. Как кормят их, все ли вещи передают и так далее. Чтоб права осужденных не нарушали. — Игорь вытащил список. — Вы помните, какие вещи сыну в колонию посылали? Ему, кажется, не все отдали?

— Сам он жаловался? — Шалимова недоверчиво посмотрела на Алтаева. — Не думаю. Мне он как раз писал, зачем вещи лишние прислала.

— Вот список вещей, которые вы ему посылали. Помните?

— Помню. Валенки ему посылала, носки, свитер, пиджак…

— А какой пиджак, новый?

— Не очень новый, ношеный, голубой.

— А материя какая? — Игорь посмотрел в список. — У меня не указано какая.

— Вельветовая материя. Сама я пиджак этот шила. Вы думаете — краденый он? Если малограмотная, то думаете, не понимаю, куда клоните? С чего бы это вещи проверять? Столько лет сидел, не интересовались, а сейчас — на тебе. Да вы и не в тюремном ведомстве работаете.

— Это почему же? — удивился Алтаев.

— Да так, видно!

— Но почему!

— Список вещей из кармана достали, а у вас кабинет, стол, ящик вон железный стоит. Вы домой, что ли, список носили? Сразу видно, гость вы здесь.

— Наблюдательная вы, мамаша. Правильно заметили, действительно в краже сын подозревается. Значит, подтверждаете, что ваш пиджак?

— То-то, милый, подтверждаю, а то вздумал обманывать!

— Вот бумага, напишите подробно про пиджак.

Шалимова села за пустой стол. Писала она медленно, долго обдумывая каждую фразу.

— Готово, возьмите. Я сама этот пиджак шила, красивый был. Только мало его сын носил: посадили.

— Кто же виноват, что посадили? Сам, больше некому. А дружил он с кем?

Но Шалимова опять замкнулась:

— Не знаю. Выйдет вот скоро, а вы ему новое дело готовите?

— Нет. Вы ведь правильно написали, что пиджак у него за год до ареста появился?

— Стара я врать. Ну, мне идти можно?

— Идите. До свидания!

«Опять куртка, вернее, голубой вельветовый пиджак!»

Алтаев постучал в соседний кабинет:

— Спасибо, ребята, я закончил. Извините, что временно оккупировал вашу территорию.

— Ладно. Узнал что-нибудь?

— Кое-что есть!..

— Пиджак появился! — с порога крикнул Алтаев.

— Пиджак — это что-то новое, — сказал Колесников. — Ты, по-моему, раньше больше куртками интересовался.

— Это, кажется, одно и то же, из голубого вельвета. Вот! — Игорь помахал листом бумаги. — Мать Шалимова сама написала, что куртку, вернее, пиджак она ему за год до ареста сшила. По времени с убийством сходится. А это уже кое-что значит: и куртка, и приметы.

— Надо срочно в колонию телеграмму дать, — сказал Зимин. — Все равно мать ему напишет, что ее вызывали.

Запрос был кратким: «Срочно получите объяснение Шалимова вопросами: присылали ли ему в колонию голубую куртку (пиджак), где она сейчас? Материал телеграфом».

— Игорь, а зря ты мне не разрешил пойти тогда к Шалимовой. Раньше бы все узнали, — сказал Колесников.

— Ничего бы из этого не вышло. Знаешь, как она меня «расколола»? Сказала, что я не из отдела колоний.

— Ну?! — в один голос воскликнули Зимин и Колесников.

— Она тебя раньше в МУРе видела?

— Нет. Она говорит, вы список вещей из кармана вынули: он пополам согнутый. А если бы вы в кабинете этом сидели, то в столе или в сейфе держали. Вот так! Логично? Это лишнее доказательство, что надо хорошенько детали продумывать. Конкретно в этом случае: в главном все верно, и предлог вызова, и инсценировка, а мелочь чуть было все не испортила.

— Ты думаешь, она знает об убийстве? — взволновался Колесников.

— Вряд ли. Если б знала, она бы мне никаких показаний не дала. Думает, что в краже сына подозреваем.

— Вы точно уверены, что Шалимов убийца? — спросил Зимин.

— Почти точно. Так же как в свое время были уверены, что убил Фокин.

Ответ на телеграмму пришел под вечер. «Шалимов от дачи показаний отказался. Другие заключенные куртки или пиджака голубого цвета у Шалимова не помнят». Лица у всех стали серьезными. Почему не говорит? Почему никто не видел у него куртки?

— Вероятно, решил молчать, чтоб не запутаться. Знает же, что не он нам, а мы ему доказывать обязаны, вот и отказался отвечать. Его право, — заметил Зимин.

— Да, вероятно, так и есть. — Алтаев собрал все материалы. — Пойду к начальству, буду просить, чтоб этапировали Шалимова в Москву или меня отправили в командировку в колонию.