— Очень серьезно, Наталья Сергеевна. Очень. Мы во всем тщательно разберемся. Но какое отношение ко всему, что вы рассказали, имеет ограбление в Тучковом переулке?

— Как? Вам не понятно? — искренне удивилась Истомина. — Виктор наверняка ограбил кассиршу, а этот хлюпик Игнатий помог ему. Товарищ Корнилов, ну как же это вышло? Он вырос в культурной семье, получил высшее образование… И стал преступником? Так же не бывает — был хорошим, стал плохим! Вы должны ему помочь!

— Должны, должны, — пробормотал Корнилов, а сам подумал: «Ты, девочка, задаешь мне вопрос, на который трудно ответить. Был хорошим, стал плохим. Почему? Я вот столько лет в уголовном розыске проработал, а как часто становлюсь в тупик, когда мне такой вопрос задают. Мы обратную сторону Луны лучше знаем, чем душу человека…»

— На образование вы зря уповаете, Наталья Сергеевна. У нас ведь, когда говорят «образование», как правило, имеют в виду сумму знаний, что человек в институте получил. А сумма знаний, это еще не мировоззрение!

Теперь молчала Истомина.

— Я читал где-то — образование нужно понимать как образование человека. И задача стоит перед школой — не просто научить человека чему-то, а создать его. Создать человека! А мы вот просвещением больше занимаемся. Министерство так и называется — Министерство просвещения.

Корнилов встал с кресла и достал из стола несколько фотографий, среди которых была фотография убийцы. Подал пачку Истоминой.

— Наталья Сергеевна, среди этих людей вы никого не узнаете?

Она смотрела очень внимательно, медленно откладывая снимки на стол. Положив последний, подняла на Корнилова глаза и покачала головой:

— Нет. Я никого из этих людей не видела.

— А Виктора здесь нет?

— Нет, это очень приметный хлюст. С небольшими усиками…

— Да ведь усы можно и сбрить.

— Нет, Виктора здесь нет, — сказала Истомина твердо.

— Вы не помните его адрес? Той квартиры, куда вы ездили в прошлом году?

Истомина развела руками:

— Точно не помню, но могу отыскать этот дом.

— Вы не откажетесь сейчас написать то, что рассказали?

— Нет, конечно. Время у меня есть. Я перенесла свои лекции в техникуме.

— Прекрасно. Вы садитесь за стол в приемной и все спокойно напишите. Сочинение на вольную тему, — улыбнулся Игорь Васильевич. — Вы же преподаватель литературы!

Истомина не поддержала его шутку, нахмурилась.

Корнилов вздохнул и повел ее в приемную, к Варваре. Но прежде чем открыть дверь из кабинета, он остановился и спросил:

— Вы что же, Наталья Сергеевна, верите в такое перерождение человека?

Истомина опустила глаза.

Отпустив Истомину, подполковник позвонил в Василеостровский райотдел Алабину. Справился, нет ли чего нового.

— Все тихо, товарищ подполковник, — доложил Василий. — Мне товарищи из Тучкова переулка каждый час докладывают.

— Смотри, Василий! У Самарцева мало времени осталось. Он до отхода поезда обязательно там побывать должен. К вечеру надо усилить засаду.

— Вы, товарищ подполковник, не приедете?

— Приеду. — Корнилов еще вчера решил принять участие в операции. — Я сейчас еще побываю на месте. Пройдусь засветло… Ты приезжай, согласуем все окончательно.

Игорь Васильевич не спеша прошел по переулку, по двору, стараясь запомнить поточнее расположение подъездов, дверей в подвалы, сарайчиков. Двор выглядел мирно.

Алабин ждал Игоря Васильевича в машине на набережной.

— Давай, Василий, заглянем в «Бригантину». Наведем справки об одном деятеле по имени Виктор, а заодно пройдемся пешочком…

Они свернули с моста направо, пошли по набережной к стройному белому паруснику, стоявшему между Петропавловской крепостью и Мытнинской набережной. На этом паруснике уже года три как был устроен ресторан «Бригантина». Корнилов много слышал о нем, но никогда там не бывал. Вечером попасть в «Бригантину» было невозможно, ресторан считался самым модным в городе. Корнилов вдруг подумал о паруснике с сожалением — когда-то вольной белой птицей бороздил моря и океаны, а теперь пришвартовали намертво, продымили жареным мясом, чесночным соусом к цыплятам табака, а вместо подтянутых, смелых матросов прожигают теперь на паруснике жизнь развязные, благополучные, не первой молодости, мальчики, вроде Виктора, со своими слишком смелыми подружками…

…На «Бригантине» они прошли в бар. Сели на высокие стулья перед стойкой. В баре было пусто. Барменша, чуть-чуть полноватая крашеная блондинка, подняла голову и снова склонилась над своими бумагами. Лицо у нее было миленькое, но какое-то бесцветное и сонное. Про таких обычно говорят: женщина неопределенного возраста. Ей можно было бы дать и тридцать, и сорок… Она не подходила минут пять. Корнилов не выдержал и слегка постучал зажигалкой по черной стойке.

— Что будете пить? — спросила барменша, не поднимая головы.

— Не очень радушно вы встречаете гостей.

Наконец-то она встала из-за стола и подошла. Положила перед ними меню.

— Нам апельсиновый сок со льдом, — попросил Корнилов.

— Сок ходят пить в мороженицу. — В ее голосе чувствовалось безразличие и лень. — Могу налить сок с водкой.

— А одного соку нельзя? — сердито спросил Алабин, но Корнилов положил ему руку на плечо и сказал покорно:

— Налейте. Только, может, у вас есть джин?

— Нету джина.

— Ну хорошо, давайте водку. Только налейте ее отдельно. А в сок побольше льда.

Она налила соку в высокие стаканы, не торопясь заполнила их льдом. Когда барменша брала стакан, он звякал о большой золотой перстень, красовавшийся у нее на руке. Поставив перед Корниловым и Алабиным стаканы с соком и рюмки с водкой, барменша снова села.

— А мы вас еще хотим побеспокоить, — сказал Корнилов.

Барменша молча подняла голову.

— У нас к вам короткий служебный разговор.

— На службе я веду только служебные разговоры, — сказала она строго, но из-за стола все-таки встала и подошла к ним. Что-то в словах Корнилова ее насторожило.

— Вас как зовут?

— Алиса.

— Алиса?

Она покраснела и сказала подчеркнуто строго:

— Алиса Петровна.

— Алиса Петровна, мы работники уголовного розыска… — Игорь Васильевич вынул удостоверение, — хотели бы поговорить с вами.

— Пожалуйста… — растерянно отозвалась барменша.

— Нас интересует один молодой человек… Он ваш частый гость.

— Мой?

Корнилов улыбнулся:

— Не ваш лично… Он в баре часто бывает и в ресторане.

— А-а-а, — выдохнула Алиса Петровна, — ко мне лично никто не ходит.

— Мы не знаем его фамилии, только имя. Друзья его Виктором зовут.

— Виктор? Ах, Виктор! — Барменша как-то суетливо покрутила головой. — Виктор. Да вот он в зале, напротив дверей сидит…

Корнилов не спеша обернулся. За маленьким столиком, откинувшись назад, на низкую спинку мягкого кресла, полулежал молодой человечек. «Человечек» — именно это слово первым пришло на ум подполковнику, когда он увидел Виктора. Пшеничные волосы непокорной копной торчали вверх, а личико… какое-то приплюснутое, с двумя глубокими морщинами у рта, личико напоминало лик марсианина. И странные губы, толстые, чуть-чуть собранные в мелкую складочку, они придавали лицу выражение беспредельного равнодушия, даже не равнодушия, а равнодушной презрительности ко всему на свете. А маленький курносый нос и усы еще больше подчеркивали это.

— Он официант? — тихо спросил Игорь Васильевич.

Такое кричаще презрительное выражение лица могло быть лишь у недалекого человека, который, будучи о себе весьма высокого мнения, вынужден каждый день кому-то услуживать.

— Да, да, — шепнула барменша. — Виктор работает в «Метрополе».

— А как вы думаете, почему он один сидит? Ждет кого-нибудь?

— Ждет. Девочку свою ждет. Он сегодня от смены свободный.

— А девочка?

— Что девочка?

— Она у него постоянная? И тоже от смены свободна?

— Разные с ним приходят. Но чаще других одна. Только она не официантка. Он ее киской зовет. Ой, вы знаете, он так на нас смотрит… Наверное, догадался, что мы о нем говорим.