— Чего мне не хватало? — Она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.

— Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции, как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!

— Раньше?! — удивилась она. — Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось… Знаете, мне было интересно. Придешь в общежитие с новым колечком — на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье… Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.

— Они вам верили?

— Не знаю, — ответила Прошина. — Может быть, и нет. А все равно завидовали.

Некоторое время Корнилов сидел молча, не в состоянии отделаться от какого-то противного, угнетающего чувства бессилия. Как мало потребовалось для того, чтобы эта красивая, неглупая девушка оказалась замешанной в преступлении! Новое колечко, модное платье…

Он вдруг подумал о том, как воспримут арест Прошиной ее подруги по работе, как будут они сидеть, перешептываясь, в суде, удивляясь, что дружок, которого она выдавала за артиста, оказался матерым преступником.

«Стоп, спокойно! — остановил Корнилов сам себя. — Эдак можно далеко зайти… Дело, дело не ждет!»

Он позвонил следователю, рассказал о признании Валентины Прошиной.

— Надо просить у прокурора ордер на арест. Как минимум, пахнет укрывательством. А может быть, и соучастие, — сказал Аверин и поинтересовался: — Кто Самарцевым занялся?

— Бугаев. Жду его с минуты на минуту.

— А потерпевшая до сих пор без сознания. И на ближайшие день-два врачи улучшения не ожидают. — Голос у Аверина был озабоченный. — Так что я на ваших сотрудников, товарищ подполковник, очень рассчитываю. Они уже много сделали.

— Ну-ну… неопределенно протянул Корнилов и усмехнулся.

Аверин слыл в управлении человеком очень самолюбивым и педантичным, и инспекторам уголовного розыска, которые попадали к нему в группу, редко удавалось услышать от него похвальное слово.

Вскоре приехал Бугаев.

— Ну и дела, Игорь Васильевич! — возбужденно закричал он с порога, еще не успев затворить за собой дверь. — Я как в воду глядел! Слушал тут девчонку, а сам думал — дура ты, дура, обманывает тебя твой хахаль…

— Семен! Нельзя ли без этого… — Корнилов предостерегающе поднял руку и покрутил пальцами. Он ужасно не любил, когда сотрудники щеголяли жаргонными словечками.

— Да это ж… — начал было Бугаев, но Корнилов перебил его:

— Садись, дело говори!

Бугаев уселся в кресло и протянул руку к пачке сигарет:

— Можно? Унять душевное волнение…

— Кури. Только не тяни. Любишь ты напряжение создавать.

— Так вот, товарищ подполковник, — начал Бугаев, закурив. — Как я и предполагал, выслушав молодую гражданку Прошину, гражданин Самарцев в доме сто девятнадцать по улице Димитрова не проживает и вообще в городе Ленинграде не прописан. Квартиру он снимал, презрев все формальности, а на асфальтобетонном заводе номер три никогда не работал…

— Адресное бюро ты запрашивал?

— Товарищ подполковник…

— Ох, и самомнение у вас, товарищ старший инспектор. Как у следователя Андрея Ивановича.

Бугаев засмеялся.

— Вы меня все критикуете, товарищ подполковник. А я бы на вашем месте выдал мне премию за оперативность.

— С Одессой связался?

— Конечно.

— Фото передал?

Капитан кивнул.

— Ладно, Семен, премии ты не дождешься, но отгул я тебе, наверное, на будущей неделе дам.

Бугаев молча поднял растопыренную пятерню.

— Что? — не понял Корнилов.

— Уже пять отгулов вы мне обещали, товарищ подполковник. А Белянчикову — шесть.

— Значит, вы с Белянчиковым у себя в кабинете обсуждаете действия начальства, — вздохнув, сказал Корнилов. — Ну-ну. — И без всякого перехода добавил: — Непростая птичка этот Самарцев. Да и Самарцев ли?

Он посмотрел на фотографию. Альбом, принесенный Костей Горюновым, так и лежал у него на столе. Раскрытый в том месте, где была фотография книжного лотка на Невском. Отрешенное лицо скромного паренька среди толпы у Дома книги постоянно напоминало подполковнику о том, что по городу бродит опасный преступник.

Бугаев подумал: «Хорошо было бы все-таки показать этого типа по телевидению. Почему подполковник не хочет?» Но Корнилову ничего не сказал. Только вздохнул.

— Ты, Семен, не вздыхай! У вас с Алабиным надежные ребята в Тучковом дежурят?

— Надежные.

— У вас все надежные… — с сомнением сказал Корнилов. — Серьезные ли? Ведь если этот Олежек почувствует неладное — ищи ветра в поле!

Зазвонил телефон. Корнилов поднял трубку. Это была мать.

— Игорь, ты не забыл, какой сегодня день?

— Сегодня пятница, мама.

Бугаев встал и тихонько вышел из кабинета.

— Только и всего, что пятница? — спросила мать.

Игорь Васильевич засмеялся:

— Да помню, помню, мама. Сейчас заеду за цветами.

— Хорошо, — удовлетворенно сказала мать. — Мы тебя ждем. — И, переходя на шепот, добавила: — Оленька полдня от плиты не отходит, «Наполеон» тебе печет. — Она повесила трубку.

Год тому назад Ольга Огнева стала его женой.

«Всего год, — подумал Корнилов. — А кажется, что мы с ней полжизни прожили».

Он надел плащ, потрогал ручку сейфа. Варвары в приемной уже не было. Она училась заочно на юрфаке и ушла на занятия.

Корнилов остановился у небольшого зеркала. На него смотрел усталый немолодой мужчина с глубоко запавшими грустными глазами, с большими залысинами на начинающей седеть голове.

В нервом часу ночи Игорь Васильевич позвонил дежурному по управлению, спросил, нет ли новостей.

— Оперативная обстановка спокойная, товарищ подполковник. Пятнадцать минут назад звонили из Зеленогорска…

Там один участковый уполномоченный опознал парня с фотографии, Самарцева. Выяснили, где он живет.

— Почему не сообщили?

— Капитан Белянчиков выезжает на место. Я уже послал за ним машину. Он просил не беспокоить вас.

— Заботливые у меня сотрудники, — проворчал Корнилов. — Передайте капитану, чтобы за мной заехал.

Он повесил трубку. Быстро оделся. На кухне мать с Олей сидели за столом, на котором громоздилась гора вымытой посуды, и о чем-то вполголоса разговаривали.

— Пока вы тут судачите, я сгоняю в Зеленогорск. Сейчас Юра заедет…

— Что-нибудь серьезное? — встревожилась Оля.

— У меня несерьезных дел не бывает, — самодовольно сказал Корнилов, но не выдержал, засмеялся: — Похоже, что обнаружили грабителя с Тучкова переулка.

— И тебе ехать, как всегда, обязательно? — спросила мать. — Юра без тебя не обойдется?

— Не обойдется. Я ему сейчас головомойку устрою. Предупредил дежурного, чтобы меня не беспокоили. Видали, забота?

— Юра — разумный человек, — сказала мать. Она очень любила Белянчикова.

— Вам с Юрой дай волю — вы из меня столоначальника бы сделали. А я еще не такой старый, как вам кажется. — Он посмотрел на Олю и подмигнул ей: — А с такой молодой женой я и сам молодею.

— Ты, ради бога, скажи шоферу, чтобы не гнал, — попросила мать. — Дождь, асфальт мокрый.

Когда он вышел из дома, машина уже стояла у подъезда.

— Как в Тучковом, спокойно? — спросил Корнилов Белянчикова.

— Все тихо.

— Рассказывай теперь про Зеленогорск.

Машина выехала на пустынный Кировский проспект. Дождь все еще сеялся, но уже совсем лениво, словно нехотя.

— Как только получили там фотографии Самарцева, один из уполномоченных его опознал. Раза два видел в Комарово. Знает дом, куда этот Самарцев заходил.

— А чего так поздно сообщили?

— Поздно? Да мы ведь только вчера днем разослали…

— Ну-ну… — пробормотал Корнилов. — Чего еще?

— Дом взят под наблюдение, но точно неизвестно, там ли сейчас Самарцев. Участковый давно приглядывался к этому дому. Старуха хозяйка все время жильцов пускает. В основном молодежь. И парней и девчонок. Драки бывали…